— Четыре золотых империала, — решительно заявила Маронда. — Дешевле я не отдам.
— Это слишком дорого, — покачал я головой.
— Не пытайся торговаться, все равно я ни гроша не уступлю. В конце концов, ты сам согласился на любую цену, которую я назначу. Что, забыл?..
— На любую разумную цену, — возразил я.
— За какую-то другую кошку четыре империала, может, и было бы чересчур, но за эту — в самый раз.
— Быть может, для начала синьорина позволит мне хотя бы взглянуть на это седьмое чудо света? — сказал я. — Я почел бы за счастье просто увидеть кошку, которая стоит так дорого.
— Идем на задний двор. — Маронда захлопнула за собой тяжелую дверь и, пройдя по улице несколько шагов, остановилась перед коваными железными воротами. Сквозь их решетку я разглядел ровную вытоптанную площадку заднего двора, посреди которого горел в яме большой костер. Над костром висел большой чугунный котел, служивший, несомненно, для получения отваров, экстрактов, эссенций и прочих парфюмерных снадобий. От котла исходил отвратительный запах, и у меня тотчас потекли слезы и заложило нос.
В дальнем углу двора рос могучий старый платан. В его тени на низкой и длинной скамье лежала кошка. Расстояние было слишком велико, поэтому я не мог рассмотреть всех подробностей, и лишь одно мне стало ясно практически сразу: кошек такого окраса я еще никогда не встречал. Такой светлый, почти платиновый оттенок бывает только у женских волос, да и то нечасто.
Тем временем Маронда достала из кармана своего серого рабочего платья ключ и отперла ворота. Кошка смотрела в противоположную от нас сторону и даже не обернулась, пока мы шли к ней. Когда до скамьи осталось не больше десяти шагов, Маронда позвала ее по имени — Асилия, и та наконец поглядела на нас.
У нее оказались поразительные глаза, и вовсе не потому, что они были того редкого бледно-голубого оттенка, который можно сравнить с цветком цикория, распустившимся при дороге, на самом солнцепеке. Все дело было в светившемся в них разуме — глубоком, сравнимом с человеческим, всю силу которого я почувствовал с первого же взгляда. Ошибиться я не мог. Для каждого, кто имеет отношение к работе с тенями, одним из необходимых профессиональных качеств является умение распознать и оценить связь между внешностью и внутренним содержанием, и я готов со всей ответственностью утверждать, что встречал немало людей, у которых ума — и разума — было намного меньше, чем у Асилии.
Тем временем серебристая красавица грациозно потянулась и только после этого повернулась к нам. Ее бока и лапы были одинакового серебристо-серого цвета — только самые кончики лап казались припорошенными снегом, да на груди белел узкий «галстучек», похожий на ледяной кинжал.
Усевшись на задние лапы, Асилия величественно взглянула на нас, словно королева, дающая аудиенцию подданным.
— Ну, что скажешь? — поинтересовалась Маронда.
Кошка смотрела мне прямо в глаза. Мне казалось, она с легкостью читает мои мысли.
— Замечательное животное, — сказал я, справившись с первоначальной оторопью. — Где вы его взяли?
— Не твое дело.
— За четыре-то золотых — и не мое? Родословная, знаете ли, играет важную роль.
— Играет. Именно поэтому мы предпочитаем держать в тайне происхождение наших лучших котов и кошек. Или за четыре империала ты хочешь купить и секрет разведения подобных красавиц?
— Ну хорошо, пусть Асилия пройдется. Я хочу взглянуть, как она движется.
Маронда подняла указательный палец. Несколько мгновений кошка мрачно ее разглядывала, словно решая, послушаться или нет, потом снова поднялась на лапы. Она прошла до конца скамьи, вернулась на прежнее место и снова уселась.
Если бы вода умела ходить или если бы дух быстрого лесного ручья вдруг пожелал принять кошачье обличье, они бы двигались именно так — плавно, слитно и мощно. Казалось, Асилия вовсе не идет, а перетекает с места на место; каждый шаг ее легких лапок с белыми мысками был продолжением другого, и от этого ее движение казалось непрерывным и стремительным, хотя сейчас кошка шла совсем не быстро, я бы даже сказал — с ленцой.
— У нее когда-нибудь были котята? — спросил я.
— Нет, — покачала головой Маронда. — Асилия девственница, как ты и просил.
— А как насчет музыкального слуха?
— Когда бродячий скрипач Веселая Нога играл свои самые веселые мелодии, она явно прислушивалась. Старинная баллада «Плач по ушедшим королевам», похоже, заинтересовала Асилию еще больше. Пока Веселая Нога играл, она сидела совершенно неподвижно и внимательно слушала.
— А подпевать она не пыталась?
Маронда озадаченно уставилась на меня, потом широко ухмыльнулась.
— Наверное, она решила, что с ее стороны будет не слишком вежливо запеть, когда никто ее об этом не просил.
Я тоже улыбнулся. Несмотря на свою ширококостную фигуру и мужские повадки, Маронда с каждой минутой нравилась мне все сильнее, и если бы не способ, которым она зарабатывала себе на жизнь, я, пожалуй, попытался бы узнать ее поближе. Увы, любовная связь с женщиной, от одного присутствия которой я начинал кашлять, чихать и поминутно вытирать слезящиеся глаза, вряд ли относилась к области возможного.
— Я видел, как по вашей команде Асилия прошлась по скамейке. Что она еще умеет? Станет ли она подчиняться командам другого человека?
— Стоит показать ей поднятый палец, и она пройдется туда-сюда, если захочет, конечно, но это, пожалуй, все. В конце концов, Асилия не дрессированная кошка бродячего комедианта, обученная разным забавным трюкам. Любая дрессировка способна только испортить характер — и больше ничего.
— Не уверен, что это мне нравится, но… Пусть она пройдется еще раз.
Пока мы разговаривали, солнце немного сдвинулось, и мне удалось более подробно рассмотреть тень Асилии — такую же изящную и грациозную, как она сама. Ее тень скользила по скамье с легкостью теплого летнего ветерка, несущегося над полем белых лилий.
— Ладно, договорились, — сказал я наконец, вручая Маронде золото. — Завтра мы с Мутано снова придем и заберем Асилию. Думаю, вам будет весьма интересно узнать, что эту кошку ждет блестящее будущее. Благодаря мне Асилия займет весьма высокое положение, быть может, она даже будет жить в замке.
— Вряд ли Асилия может занять положение более высокое, чем то, которое она уже занимает, — возразила Маронда. — Среди кошек она принцесса, а будет королевой.
Я не стал возражать.
Мутано был весьма озадачен, когда я, взяв одну из птичьих клеток, принадлежащих нашему повару, украсил ее лентами и цветами, а к прутьям привязал несколько ярких игрушек.
— Боюсь, твоя ловушка не сработает, — сказал он. — Наживка не слишком подходящая.
— Позаботься лучше о том, — ответил я, — чтобы ящик, с помощью которого ты собираешься получить обратно свой голос, был в полном порядке. И не забудь захватить тень, когда мы поедем в замок. О наживке я уже подумал.
В назначенный час мы постучали в дверь заведения Насилии. Выйдя на стук, Маронда смерила Мутано откровенно оценивающим взглядом.
— Это и есть твой приятель, о котором ты вчера рассказывал?
— Да, это он; его зовут Мутано. К сожалению, он плохо говорит и не может приветствовать вас подобающим образом.
Мутано, в свою очередь, приподнял шляпу с пером и низко поклонился, причем проделал это вполне серьезно.
— Зато ты, как я погляжу, болтаешь за, двоих, — фыркнула Маронда.
Я тоже поклонился и продемонстрировал ей клетку.
— В ней мы понесем Асилию, — пояснил я. — Впрочем, в клетке ей предстоит провести совсем немного времени. — Я поставил клетку на ступеньку.
— Ну, не знаю, согласится ли она… — Маронда обернулась, подняв вверх палец, и из дверей величественно вышла Асилия. На крыльце она остановилась, пристально оглядела Мутано и меня и стала принюхиваться к украшенной цветами, лентами и маленькими висячими зеркалами клетке. Потом бросила вопросительный взгляд на Маронду, и когда та кивнула, не торопясь вошла в клетку. Оказавшись внутри, она заново обнюхала углы, потом трижды повернулась на месте и легла.
— Обращайтесь с ней со всем почтением, — напутствовала нас Маронда. — Асилия теперь ваша, но если из-за ваших действий или, наоборот, бездействия ей будет причинен вред, я… В общем, вы узнаете, какова я в гневе.
Мутано вручил мне клетку и еще раз с непередаваемым изяществом поклонился Маронде. Выпрямляясь, он встал на ступеньку крыльца — и вдруг поцеловал ее прямо в губы.
От неожиданности лицо Маронды словно окаменело. Это продолжалось секунд пять, после чего она раздраженно нахмурилась. Как я уже говорил, руки у нее были по-мужски крепкими, поэтому пощечина, которую она отвесила Мутано, могла бы сбить его с ног, будь он человеком менее крепким. Мой приятель, однако, был готов к подобному повороту и устоял, только его щека мгновенно покраснела.
— Я хотел бы принести извинения за моего друга, — быстро сказал я. — Поскольку он не может говорить, ему порой приходится прибегать к иным… гм-м… способам, чтобы выразить свои чувства. Смею заверить, Мутано не собирался вас оскорбить, к тому же наш хозяин Астольфо, несомненно, строго накажет его за неподобающее поведение.
При этих моих словах Мутано опустился на колени и низко склонил голову. Выглядел он при этом как воплощенное раскаяние, и Маронда, не выдержав, улыбнулась.
— Вашему хозяину следовало бы поучить хорошим манерам вас обоих, — сказала она ворчливо, но по ее лицу было видно, что она уже оттаяла.
— Мы всегда готовы учиться, — сказал я с легким поклоном.
Потянув Мутано за ухо, я заставил его подняться и вручил клетку с Асилией. Потом мы взобрались на стоящую перед дверью тележку, и я отвязал от передка вожжи.
В замок мы прибыли ближе к вечеру, когда примерно треть внутреннего двора уже была накрыта тенью, отбрасываемой западной стеной. Граница тени казалась идеально ровной, словно проведенной по рейке землемера.