— Как скажешь. Если тебе нужно мое прощение — пожалуйста.
Виконт думал высвободиться, однако Леон не отпустил. Он стоял, низко склонившись, сжимая ему плечи, и беззвучно вздрагивал. С острой неловкостью Рафаэль осознал, что старший брат плачет.
Ибо, отдав Рафаэлю его долю магии, граф Альтенорао подписал ему смертный приговор.
…Виконт приехал верхом на место, где трое в масках остановили карету; восходящее солнце как раз осветило макушки деревьев на краю оврага. Спешился, осмотрел влажную землю. Кровь кучера и служанки смыл прошедший накануне дождь. Рафаэль уже был здесь — в тот день, когда все случилось, с собаками из псарни Контедо-Лэев. Своих собак в поместье Альтенорао не держали, и пришлось обратиться к маркизу. У него были лучшие в округе охотничьи псы, однако они не смогли взять след, а только жалобно скулили, поджимая хвосты.
— Магия, — сказал тогда Элиан, примчавшийся в лес вместе с другом.
Сейчас Рафаэль был один. Старший брат запретил брать с собой Элиана или кого-то из слуг:
— Ты можешь невзначай убить невинного человека. Ты превосходный охотник, но не умеешь обращаться с магией и обуздывать свой талант.
Конечно, Рафаэль не умеет. Благодаря кому, спрашивается?
Заросли стеной подступали к дороге; на дне оврага сердился быстрый ручей. Дорога круто сбегала вниз. Рафаэль огляделся в надежде что-нибудь увидеть: оброненную разбойниками материнскую серьгу, потерянную предводителем пуговицу. Ничего.
С конем в поводу он двинулся в заросли. Влажные листья гладили по щекам, словно прохладные руки. Ни кострища, ни сломанных веток, ни шкурки от съеденного сала. И на мягкой земле с прошлогодней листвой никаких отпечатков.
Где разбойники оставляли коней? Ведь не тащились же в эдакую даль пешком и на крыльях не прилетели…
А если напрямик, отсюда будет недалеко до поместья Контедо-Лэй. Разбойники могли прибыть от маркиза. Чушь! С какой стати? Маркиз хотел выдать дочь за Рафаэля и получил от графа отказ, но это не повод затевать гнусную месть. Однако же Элиан в свое время добыл заклятье, открывшее дверь в «магическую» библиотеку.
Вскинув голову, Рафаэль втянул носом воздух, словно пес, отыскивающий дичь верховым чутьем. Запахи влажного утреннего леса, дух беспокойно переминающегося коня. А вот душный запах крови… острый запах ужаса, боли и ярости… бессилия и унижения… вонь глумливой радости насильника… манящий аромат обещанных денег… Не то, все не то… Вот он — едва уловимый, верткий, ускользающий дурной запашок. След, который выведет к истинному злодею. След, ведущий в поместье Контедо-Лэй!
Рафаэля скрутило от боли, как будто опалив огнем. Магия рода Альтенорао — вернее, ее малая часть, талант, который не мог забрать себе старший брат, — эта магия обрушилась на него со всех сторон и одновременно проснулась внутри. В глазах помутилось, Рафаэль едва не упал. Дико заржал конь, вырвал из рук хозяина повод и поскакал прочь от магической свистопляски.
Вновь утвердившись на ногах, виконт поглядел вокруг новым взглядом. Пахнущий кровью след был отчетливо виден, красноватое свечение тянулось через лес и вело — куда? Прочь от поместья маркиза. Туда ушли негодяи, надругавшиеся над матерью Рафаэля. Этот след неодолимо притягивал, перебивая ускользающий дурной запашок, вытесняя его из сознания, заставляя забыть, забыть… Охотник ринулся по горячему очевидному следу, не подозревая, что бросил другой, гораздо более важный.
Через лес, через луг, через поле, вброд через речку, на лодке по озеру, на чужой лошади по дороге, вновь пешком, затем на крестьянской телеге… Охотник преследовал дичь днем и ночью, без отдыха. Рафаэля вел запах пролитой убийцами крови, его несла огненная магия рода Альтенорао и незаметно подталкивала в спину чужая ловкая рука.
Он настиг изнеможенную дичь в крошечной горной деревушке. Крытые соломой домишки, стадо всполошенных овец, жалобно тявкнувшая собака, прыснувшая в стороны ребятня. Молодухи в черных платках прятались за спинами оробевших мужей; старухи делали корявыми пальцами оберегающие знаки; старики вышли просить пощады… Рафаэль не видел себя и не знал, горит вокруг него Белое Пламя или, наоборот, за спиной вьется рой Черных Искр.
Магия выгнала дичь навстречу охотнику. Они вышли из домика, где укрылись, — обреченные и готовые умереть. Молодые, на вид хлипкие, бледные. Не иначе как горожане. Школяры какие-то, что ли? Или писцы из городской канцелярии? Рафаэлю было все равно. Это — дичь.
— Убей! — вскричал один из них, в красной вышитой безрукавке, с разводами соли под мышками. — Сил больше нет.
— Убей, — вторил ему парень на кривых ногах, обтянутых сапогами из тисненой кожи. — Не могу… Убей, только быстро.
Третий молчал. У него трясся подбородок, взгляд был безумный. Рафаэль подходил к домику, стуча по камням коваными сапогами. Резкий стук отдавался от голого склона горы.
— Убе-ей! — взвыл тот, что был в безрукавке, и повалился на колени, сорвал с головы мятую шляпу.
— Убей! — взвизгнул кривоногий и рухнул рядом, закрыл лицо руками.
Третий стоял и молча трясся.
«Убей!» — толкнуло Рафаэля что-то стороннее, беспощадное. Подойдя, он трижды ударил кинжалом. На опаленных солнцем камнях расцвели кровавые пятна. Охотник добыл свою дичь.
Возвратившись, он не смог объяснить Леону, почему убил всех троих, позабыв наказ привести одного для допроса.
— Что ты натворил? — с тихим отчаянием упрекнул старший брат. — Теперь мы не узнаем, кто их послал.
Рафаэль молчал, чувствуя себя, как сухой мертвый лист. Ни мыслей, ни сил, ни желаний.
Леон отступился. Нет проку в пустых укорах. Он налил в бокал вина, протянул брату:
— Пей. На тебе лица нет, еле жив. Неделю будешь отсыпаться и отъедаться.
— А потом? — Рафаэль взял вино. — Я смогу наконец читать тайные книги? По праву младшего мага семьи?
Леон бросил взгляд за окно, на вечно цветущий парк, смутно белеющий в летних сумерках; поглядел в камин, где резвилось магическое пламя.
— Видишь ли, — заговорил он, взвешивая слова. — Я не могу запретить. Я могу лишь просить: не надо. Ты все равно не успеешь… — Он поправился: — Не научишься ничему дельному. А то, что узнаешь, принесет один вред.
— Почему? — спросил Рафаэль по привычке.
— Я очень боюсь, что ты будешь знать лишнее.
— Ты трус, — отозвался виконт и выплеснул вино из бокала в камин. Пламя погасло.
Леон не стал спорить и уговаривать, он просто унес из «магической» библиотеки с десяток книг. Рафаэль обнаружил на полках пустые места, но что там раньше стояло, вспомнить не мог.
Он побродил среди черных шкафов, набитых фолиантами с потускневшим золотом на корешках, подошел к столу с нефритовым чернильным прибором. На бронзовых крышках двух чернильниц сидели крошечные псы. Единственные собаки в поместье. Помнится, правитель чужого мира толковал о каких-то собаках, с которыми маги Альтенорао могут к нему явиться. Уж не с этими ли?
Рафаэль проверил чернильницы. Сухо, лишь на донце черная труха. Он еще покружил по библиотеке — и вдруг впервые обратил внимание на висящее в простенке зеркало в каменной раме. Знакомый темно-зеленый камень: Рафаэль видел его на кладбище, когда хоронили мать и отца. Из него высечены надгробия рода Альтенорао.
Зеркало явственно отталкивало от себя, гнало прочь. Все же виконт упрямо взглянул на свое отражение. И охнул. Из зеркала на него смотрело мертвое лицо — его собственное, но темно-зеленое, каменное.
— Не надо этого делать, — раздался голос Леона.
Рафаэль отшатнулся. Молодой граф Альтенорао вошел в библиотеку.
— Не смотри, — повторил он. — Я прошу.
— Что это такое?
Приблизившись, Леон сам встал перед зеркалом. Рафаэль с внутренней дрожью увидел темно-зеленое лицо брата — серьезное, сосредоточенное. Леон слабо улыбнулся, и — удивительное дело! — так же улыбнулось каменное лицо. Граф обнял Рафаэля за плечи, притянул к себе, и в магическом стекле появились два очень похожих отражения.
— Это Запретное зеркало. Не смотрись в него — так будет спокойнее.
— Хорошо, — Рафаэль отвел взгляд. — А на Иллиане я могу жениться? — Он спохватился, что вести речь о свадьбе спустя лишь несколько дней после похорон неприлично, и добавил: — Или хотя бы сделать ей предложение?
Леон не ответил. Рафаэль высвободился из-под его руки.
— Судя по твоему безмолвию, этого тоже нельзя? Почему, наконец? — он невольно повысил голос. — Я могу знать, отчего не должен жениться на девушке, которую люблю всю свою жизнь?!
Леон молчал. И смотрел с жалостью. Рафаэль взбеленился, но против этой жалости оказался бессилен. Он выбежал из библиотеки, в сердцах так хлопнув дверью, что опрокинулись магические свечи, днем и ночью горевшие в коридоре.
Вскочив на коня, Рафаэль отправился к Контедо-Лэям. Не предлагать Иллиане руку и сердце, а просто повидаться с возлюбленной. Он не видел ее уже много дней, с той поры, когда были живы отец с матерью. И он сам еще не был магом.
Виконт гнал коня лесными дорогами, а проснувшийся в нем маг-охотник смутно тревожился. Что-то было неладно. Сердце щемило, и нехорошо перехватывало дыхание. И чем ближе к поместью маркиза, тем хуже.
Кованые ворота, от. которых вела к дому каштановая аллея, были закрыты. Рафаэль стукнул бронзовой колотушкой по диску с гербом Контедо-Лэев; пошел долгий глубокий звон. Из своего домика показался привратник.
— Господин Рафаэль, мои соболезнования… Храни Белое Пламя память о вашем батюшке… И матушка, болезная, вот же горе на нашей земле! — Лязгнув ключом, он отпер замок. — Господин Рафаэль, вы сегодня к кому? Господин Элиан в отъезде. А молодая госпожа уехала кататься и до сих пор не вернулась.
— Иллиана уехала? С кем?
— Одна. Сказала: ей все надоели. Берегут пуще королевской казны, а такая опека хуже тюрьмы. Верхом ускакала.
— Куда?! — вскрикнул Рафаэль, разворачивая коня.
— А к реке, как обычно.
Виконт промчался по аллее, поискал Иллиану на маленькой пристани, проскакал далеко вверх и вниз по течению. Нет ее.