— Опаньки… — пробормотал кто-то.
— Ты чего, начальник?.. — спросил Привалов опасливо.
— Вон у тебя даже Надежда Константиновна понимает, как необходим человеку кислород!!! — заорал Базунов в полный голос, — Аты!!! Аты…
— Слышь, бугор, я верно расслышал, что ты сейчас Крупскую дурой обозвал? — поинтересовались сзади.
В вагончике заржали совсем уж по-конски. Базунов не глядя сунул через плечо кулак.
— Я тебя спрашиваю, товарищ Привалов!
— Чего?.. — буркнул Привалов, резко грустнея.
— Ты ответственность свою понимаешь, ядрена матрена?
— Начальник! — взмолился Привалов.
— Персональную ответственность за исход нашего безнадежного дела?
— Начальник! Ну сколько можно! Канал будет прорыт строго по схеме. Не пойдет группа дальше стройплощадки, я ей точку прописал вручную… Раз команда «стоп» в программе не держится, точка будет вместо стопа. Ничего особенного, это всего лишь инженерная задача. Точка даже лучше стопа — это маркер, ориентир в пространстве, роботам так понятнее, они за маркер уцепятся и встанут на нем.
— А если опять не встанут?
Привалов отвел глаза.
— Анизотропное шоссе, — напомнил Базунов, — Про Пик Коммунизма я молчу вообще. Будут у группы тормоза или как? Можешь гарантировать? Уверен в своей точке, ядрена арифметика?
— Уверен, но… На всякий случай, если даже роботы пойдут дальше, их каньон остановит. Через пять километров от точки. Встанет группа на краю разлома и будет там ждать, пока мы ее не подберем.
— А если не мы?
— Да какая разница, начальник?
— Да такая, что приедут люди поднимать комбинат, ядрена бетономешалка, — а канал мимо усвистал, на пять километров дальше, чем по плану! Кто эти лишние пять камэ быстро зароет и наши задницы прикроет? А?!
— По плану вовсе никакого канала не было, — буркнули из-за спины. — Подсунули нам арык, а мы и рады стараться…
Базунов опять не глядя погрозил кулаком.
— Но вода-то будет течь, пускай и мимо… — пробормотал Привалов.
В вагончике захихикали: нуты, парень, сказанул.
Базунов тихо застонал.
— Чего-чего? — переспросил он.
— Им вода нужна, ну мы и… того. Дадим воду.
— Мы дадим воду, а нам дадут в морду, — ввернул Малаев.
— Привалов, ты же взрослый человек! Инженер, ядрен матан! Есть утвержденная схема водозабора! — прорычал бригадир, — И меня спросят, почему она диким образом нарушена! На пять километров, ядрена ирригация! И мне придется ответить! Как тебе такая инженерная задача, ядрена ты перфокарта?!
Взлетку на два километра длиннее чем надо я еще могу обосновать! Не знаю пока, каким образом, но могу…
— Взлетка длинной не бывает, — подсказали сзади. — Предлагаю версию: забоялись, что не оторвемся, вот и накатали про запас.
Базунов все-таки обернулся.
— Товарищ Сухов!
— Молчу, молчу, — пообещал седой атомщик с сизыми пятнами радиационных ожогов на щеках.
— Я тебя призываю к порядку лично и персонально, ядрен регламент, — попросил Базунов сквозь зубы.
— Я больше не буду, — сказал Сухов. — Устал просто.
— Все устали… Ну допустим, от некондиционной ВПП я нас отмажу, — сказал Базунов, бросил планшет на стол, развернул над ним трехмерку и уставился в нее очень злыми глазами, — Дорогу в никуда, это безумное Анизотропное шоссе, тоже как-нибудь распишу. Яркими красками, ядрена стенгазета… Пик Коммунизма мы успели ликвидировать, его тут не было, и вы его не видели.
Если кто проболтается, честное слово, мужики, пришибу. Вы меня знаете… Теперь насчет кольцевой дороги вокруг площадки.
Своим волюнтаристским решением объявляю ее подарком от нашей славной бригады строителям комбината. Зачем им такой подарочек — не спрашивайте. Пусть сами выдумают. Может, они любят кататься по кругу, ядрена карусель. Короче, это все мелочи жизни. Но если… Слышишь, Привалов? Если канал уйдет мимо площадки, я прямо не знаю, что с тобой сделаю. Либо ты эту свою точку забьешь группе в память, как гвоздь в башку, либо собирай манатки. Работать у меня ты не будешь, это стопудово. Потому что меня — снимут. А потом я тебя сниму. С люстры, на которой ты повесишься.
— Я же не виноват! — пропыхтел Привалов, красный как вареный рак.
— Он не виноват, — сказал Сухов.
— Будет, — заверил Базунов и накрепко припечатал свое слово кулаком к столу.
— Разреши особое мнение, бугор? — Сухов по-школьному поднял руку.
— Я тебя просил… Можно не сейчас?
— Нельзя. Я в двух словах. Мы понимаем: самоходная группа исправна чисто условно. Сегодня исправна, а завтра у нее мозги набекрень. Но зачем ты валишь все на Привалова? Команда «стоп» вылетает, потому что заводские намудрили с базовой программой…
— Попробуй докажи, — перебил Базунов, — Замена прошивки ведь помогла.
— Только на время.
— А кого это колышет? Завод отписался, что группа в порядке, отчет лежит в тресте, и меня этим отчетом — по мордасам, ядрена бухгалтерия! Хочешь на мое место? Легко! Вот я с тебя посмеюсь, ядрена клоунада… Когда тебе скажут: выполняй план, товарищ Сухов, наличными средствами и не умничай тут!
— Давай-ка уточним, бугор. Ты собираешься до морковкина заговенья переделывать вручную то, что группа напортачила? Как в тот раз с Пиком Коммунизма? Зачем тогда Привалову вешаться — да я сам удавлюсь на первом же попавшемся экскаваторе!
Базунов шумно засопел носом и промолчал.
— Дима, друг мой, — Сухов глядел почти умоляюще. — Ты же у нас умница. Придумай выход из этой засады. В программу надо лезть глубоко и серьезно, но у Сашки не хватает полномочий и инструментов. Он бы давно все исправил уже. Он не виноват. Хотя бы не дожимай его.
— Да кого я дожимаю?! Техника должна работать четко! Ответственный — Привалов! С кого мне спрашивать? Или ты сейчас родишь нам другого программиста, ядрена кибернетика, — с полномочиями и инструментом, ага?
На Привалова было уже больно смотреть.
— Выход тебе найди… — Базунов стиснул кулаки. — Нету выхода! Завод уперся рогом, ядрена баранина, он не при делах. А у треста — план, и мы его даем. Значит, все в ажуре и наши трудности никого не парят. Что теперь предлагаешь — не давать план? Лапки кверху поднять? А кто работать будет? Кто, если не мы? Вторая экспедиция пополам разорвется?
— Давно обещали прислать третью, — вставил Малаев.
— Давно обещали послать тебя подальше, — огрызнулся бригадир. — А главное, мужики, ну сами прикиньте — нас просто не поймут. Та же вторая экспедиция не поймет. Скажут: ну подумаешь, из шести робот-групп одна попалась малость сумасшедшая. Это не смертельно, а Базунов закатил истерику, ядрена неженка. И как мы будем выглядеть?
— Знаешь, бугор, мне уже все равно, как мы будем выглядеть, — сказал Сухов, — Мы и сейчас в общем похожи на загнанных лошадей. Так больше нельзя работать. Мы просто надорвемся. Мы уже на пределе.
— И что ты предлагаешь?
— Ничего хорошего, но пойми меня правильно. Заводские свою вину не признают ни за что. Марсианская контора треста вообще самоустранилась. Если ты назначишь крайним Привалова, сыграешь им всем на руку. Извини, но в таком разе чисто ради справедливости мне придется вынести сор из нашей уютной избушки на партком. Сам угадай, как партком возбудится, когда узнает, чего мы вытворяем из самых лучших побуждений. Дальше будет решать партбюро треста. И «далее везде», как говорится…
В вагончике повисло характерное неловкое молчание. Такое, когда вроде любому понятно, что надо кричать «Слово и дело!», но ведь после будет очень больно сразу всем.
К гадалке не ходи, решать проблему недержания команды «стоп» в программе самоходной робот-группы сбегутся дружною толпою самые неожиданные инстанции, вплоть до КГБ. Если бригаде «закроют космос» на неопределенный срок — это, считай, повезло.
Базунов обвел свою команду взглядом. Здесь сидели десять человек, далеко не последние люди треста, который они фамильярно звали «Мосспейсстрой», и каждого бригадир слишком давно знал, чтобы не считаться с его мнением. А еще он каждого в той или иной степени любил, даже молодого оболтуса Привалова, хотя этого еще учить и учить коммунизму, и хорошо бы подзатыльниками, да жалко дурня.
— Будет очень больно сразу всем, — подытожил общее молчание геодезист Тарасенков. — А нам особенно. Ибо нахулиганили уже выше крыши.
— Больно, но справедливо, — заметил Сухов.
— В тресте — замотают, — сказал Базунов, не очень, впрочем, уверенно. — Выше партбюро это дело не уйдет. Они там не дураки, ядрена бюрократия. А с нас стружку тупым рубанком снимут. И смысл?.. Нет, ну если вы очень хотите, чтобы меня выгнали…
— Мы тебя на поруки возьмем, — пообещал Тарасенков, — И Привалова тоже. Но лично я против. Не в смысле на поруки, а в смысле вообще.
— Я устал, — сказал Сухов, — Не знаю, как вы все, а я лично устал ощущать себя аглицкой блохой, которую Левша взял за жабры и подковал без мелкоскопа. Мне это состояние давно остоелозило. Почему мне, рабочему человеку, простому энергетику, не дают нормально работать? Стройка за стройкой одно и то же — сначала едва ползем, потому что ничего не готово. Потом аврал и гонка с нарушением всех правил. Технология побоку, элементарный здравый смысл тоже побоку, только догоняй план. Дальше нам дают премию и обещают, что больше такого бардака не будет. Мы выходим на новый объект — и?.. Вот-вот… Ладно, к бардаку мы привычные, но, извини, на Луне случилась уже какая-то порнография. Дурак я старый, надо было прямо тогда поднимать шухер по партийной линии.
— Вот! — поддакнул Тарасенков, — На Луне надо было! Сейчас поздно. Сейчас мы уже главные герои в этой порнографии, и закатают нас на полную катушку.
— Мы подали с Луны докладную! — напомнил Базунов строго.
— Кстати, вот про это самое! — вклинился в разговор Мала-ев. — Мужики, дайте слово молвить. Вы сейчас подставляетесь. Вы совсем не учитываете, как наши претензии выглядят с точки зрения треста. А выглядят они просто нелепо! Когда бугор послал с Луны депешу — какая была реакция? Нам тут же прислали заводских наладчиков спецрейсом! Мгновенно сменили прошивку! Это ты, Сухов, называешь — не дают работать? Да во всем тресте не найти бригады, которую бы так облизывали… И если Привалов — чайник…