— Постойте, Иван — можно я вас буду называть по имени, — вмешался я. — Откуда вы так много знаете о биороботах?
Петров взглянул на меня, и в этом взгляде крылось столько тоски, что я сразу прикинул, какую дозировку антидепрессантов ему выписывать. Он отлепил руки от подлокотников и показал мне ладони.
— Я их делаю, доктор. Вот этими руками.
— Вы знали, чем известен профессор Петров? — прервал мои воспоминания полицейский в черном котелке.
— Я знаю, что он работает… работал в Центре биоробототехники… — начал я.
— Не просто работал, а являлся ведущим специалистом в этой области. Можно сказать, на нем все держалось, — развел руками гость. — Рабочая сила биороботов стала основой нашей экономики, их требуется все больше и больше… Профессор Петров добился удивительных результатов по их стабилизации — но он столько времени проводил с франкенами, что потерял ощущение реальности… Он ведь пришел к вам, потому что сам начал считать себя биороботом, да, доктор?
Я кивнул. Отнекиваться дальше не имело смысла.
— Думаете, это моя вина? — напрямую спросил я. — Да, франкены, которые обнаруживают свою сущность, долго не живут. Кончают самоубийством.
Я вспомнил рыжую девицу на улице, которая собирала петиции, чтобы каждый франкен узнал, кто он, и содрогнулся.
Полицейский покачал головой:
— Ваш пациент лишь ошибочно предположил, что он франкен — какая ирония! Но ему хватило даже этого, чтобы покончить с собой. Вы этого не ожидали и не предотвратили. Без обид, доктор.
— Вы пришли обвинить меня в профессиональной ошибке?
— Скорее, даю вам возможность исправить неудачу, — сказал он.
— Что вы имеете в виду?
Прежде чем гость ответил, в дверь постучали, и в кабинет вошел пациент.
— Доктор Егоров? Я записан к вам на прием. Меня зовут Иван Петров.
Это действительно был он. Профессор Петров И. Е., собственной персоной. Живой.
Полицейский в черном котелке хлопнул в ладоши, и с вошедшим человеком произошла разительная перемена. Он остановился, глаза затуманились, и он замер с приоткрытым ртом.
— Что все это значит? — возмутился я. — Он жив! Вы меня обманули?
— Вовсе нет, — сухо ответил мой гость, — Подойдите к нему поближе.
Я подошел и убедился в том, что Иван Петров изменился. Он стал выше и стройнее. У него другие пропорции тела и фигура. Шею скрывал шарф.
— Взгляните на его шею, — сказал полицейский. — Смелее.
Судя по всему, Петров находился в глубоком трансе. Чувствуя себя гадко, словно человек, лезущий в чужую тайну, я приподнял шарф. На шее виднелся грубый рубец. Голову профессора Петрова пришили к чужому телу — вот теперь он действительно стал Франкеном.
— Скверное дело, — сказал полицейский, поправляя ему шарф, — Прыжок из окна. Мгновенная смерть. Но он все еще нужен.
— Кому?
— Главному. Тому, кто отвечает за бесперебойные поставки биороботов перед правительством. В вашей терминологии его стоило бы назвать истинным Франкенштейном.
— Но разве Петров сам не являлся?..
— Он был талантливым ученым, опыт которого необходим, чтобы продолжать работу и стабилизировать состояние Франкенов, — пояснил полицейский. — Его коллегам удалось собрать сознание и тело профессора буквально по кусочкам. Как и все биороботы, он не осознает, что произошло. И не должен осознать.
— Простите?
— Помните, я сказал, что у вас появился второй шанс. Убедите его, что он нормальный человек. Не зомби. Не ходячий труп. Не франкен.
— Но он же…
— Я вижу, — отрезал полицейский, — Ваша задача, как можно дольше продержать пациента в рабочем состоянии, чтобы его опыт могли перенять другие ученые. И тогда Центр биоробототехники продолжит эффективную работу.
— Э… право же… — я растерялся. Полицейский просил меня выполнить то, с чем я уже не справился. Только теперь мне еще и предстояло врать пациенту, скрывая правду. — А что вы с ним сейчас сделали?
Я показал на неподвижного Петрова. Полицейский просиял:
— О, всего лишь немного новых технологий от самого профессора! Например, этот конкретный франкен… бывший Петров… запрограммирован не видеть и не слышать людей в черном котелке. Это как гипноз. А если я хлопну в ладоши, он словно окажется «на паузе». Впечатляет, не правда ли?
Я не знал, что ответить. Я слышал о поведенческом программировании биороботов, но никогда не видел ничего подобного своими глазами.
— Итак, — резюмировал полицейский, — Сейчас я хлопну в ладоши, и вы продолжите свою, так сказать, обычную консультацию. А я всего лишь буду находиться рядом, ничуть не мешая нашему пациенту: он меня не увидит. У вас все получится, док!
Прежде чем я успел возразить, он хлопнул в ладоши.
— Доктор, я знаю человека, который на самом деле — франкен, — Петров прошел мимо полицейского, даже не взглянув на него, и сел в кресло под картиной Магритта. — Это — я.
Мне стало не по себе. Мой пациент — мертвый пациент — сидел напротив меня в кресле и ждал помощи, а по мою левую руку на краешке стула примостился невидимый для него полицейский в черном котелке.
— Мы… мы раньше встречались? — выдавил я из себя.
— В этом кабинете я впервые. — Петров поправил свой шарф, — Но вы могли видеть меня по телевизору или в газете. Я делаю…
— Вы делаете биороботов, — вырвалось у меня.
— Так вы знаете меня? — несмотря на волнение, пациент казался польщенным.
— Нет, скорее профессиональная догадка, — Я покосился на соглядатая на стуле, который одобрительно кивнул. — Для людей, занятых в этой сфере, случается, так сказать, отождествлять себя…
— …с продуктом своего труда? — подхватил Петров. — Хорошая попытка, доктор. Но дело не в этом. В последнее время я не могу вспомнить ничего из того, что не связано с работой. Только Центр биоробототехники. Одни исследования. Доклады Главному. Я больше не могу ни о чем думать.
Я улыбнулся, стараясь показаться расслабленным:
— Ах, Иван Егорович, знали бы вы, сколько людей в этом городе зациклены на работе. А для ученых на грани научного прорыва это даже ожидаемо. Разве вы не можете вспомнить ничего другого?
Полицейский привстал со стула и сделал предупредительный жест. Кажется, я двинулся не в том направлении.
— Могу… — медленно проговорил пациент, глядя буквально сквозь полицейского. — Я помню окно. Вот это. Я видел его… во сне.
И он показал пальцем поверх моего плеча.
Я обернулся. Окно как окно, обрамленное темно-багровыми шторами. Город отсюда открывался как на ладони.
— Такое же окно? Как интересно. А что еще?
— Мне снится, что я вишу над пропастью. А кто-то держит меня за руку. Не дает упасть.
Петров вздрогнул, и шарф сполз с его шеи, обнажая багровый рубец.
— Это хороший знак, — сымпровизировал я. — Подсознательно вы признаете, что нуждаетесь в помощи. В защите от своих фантазий.
— Значит, я не франкен? — он посмотрел на меня с надеждой.
Полицейский в черном котелке одобрительно кивнул.
— Поверьте моему опыту — я могу отличить человека от биоробота! — твердо сказал я.
Полицейский произнес:
— Кинсеаньера!
Я еще раз посмотрел в окно, расположенное за креслом сидящего напротив меня собеседника. Как это вообще возможно — выброситься с тринадцатого этажа и не помнить об этом?
— И как же вы отличите человека? — спросил я.
Доктор Егоров на мгновение задумался:
— Даже если отбросить в сторону такие очевидные факторы, как наличие шрамов и последствий хирургического вмешательства, биороботы легко внушаемы. Они легче соглашаются с чужим мнением, часто путаются в воспоминаниях. Склонны возвращаться в мыслях к последнему событию своей настоящей жизни, встраивая его в свою версию реальности. Но при этом способны быть продуктивными и даже успешными в профессиональной сфере. Поэтому они так нужны правительству.
Я покосился на сидящего справа от меня полицейского в белом котелке. Тот кивнул и жестом предложил продолжать.
— Что ж, по крайней мере, вы мне очень помогли, — сказал я. — Знаете, когда через твои руки проходит столько Франкенов… Простите, столько биороботов в день. Наладка, отбраковка дефектов, поведенческие аномалии… Главный требует результатов. Поневоле начнешь сам сходить с ума!
— Значит, Иван Егорович, вы больше не думаете, что вы — биоробот? — доктор пристально посмотрел на меня и непроизвольно поправил свой серый шарф, закрывая рубец на шее.
— Скорее я думаю, что мне нужен отпуск! — наигранно рассмеялся я, — И прописанные вами лекарства тоже. Спасибо вам!
Полицейский в белом котелке просиял и похлопал меня по плечу. Это раздражало, но раз уж я согласился сотрудничать, отступать было некуда. Кроме того, я хотел помочь бедняге-доктору. Тому, что от него осталось.
— Что ж, — Егоров встал и протянул мне руку на прощание, едва не задев белый котелок человека, которого он не видел, — Продолжайте лечение. Если приступы тревоги и навязчивые мысли вернутся — не медлите, обращайтесь ко мне.
— Всенепременно, доктор! — я пожал ему руку. — Всенепременно.
Полицейский хлопнул в ладоши. Доктор Егоров застыл, его глаза подернулись поволокой. Пальцы замерли.
Я осторожно высвободил ладонь и посмотрел на полицейского в белом котелке:
— Вы довольны?
— Более чем! Ваша новая технология, профессор, превосходит все ожидания Главного. И вы действительно помогли этому человеку… бывшему человеку… снова поверить в себя.
— Но почему именно этот франкен так важен для вас?
— Доктор Егоров являлся ведущим специалистом в области психологии поведения биороботов. Вы же знаете, что франкены, осознавшие свою сущность, долго не живут. Не могут вынести эмоционального напряжения. Методики Егорова позволяют убедить их в том, что они все еще люди…
— …и продлить срок службы, — закончил я за него. — Понимаю. Но зачем вам понадобился я?
— Так случилось, профессор, что вы стали его последним пациентом. Перед тем, как он… — полицейский показал пальцем на окно.