Рой саранчи выстроился знаком «вольфсангель». Шершни летели веером. Коммуникационные линии, исходящие от DANNY 2WURM, обвили его клонов, и он почувствовал их всех.
Из облачка сознания, которое было его личностью, выделился активный центр — как белый карлик выделяется из горячей туманности после взрыва сверхновой. Этот карлик теперь капитан его тела и всей стаи.
Надо ударить по центру саранчи, рассекая вражеские порядки, с максимальной концентрацией сил.
Какое-то мгновение ему понадобилось, чтобы обнулить вяжущие путы страха.
Шершень, проделав вертикальный маневр с обратным разворотом, оказался над верхней плоскостью вражеского строя и устремился прямо в центр гремящего роя саранчи. Следом за ним ринулись и остальные шершни. Теперь он ощущал, что соединен со своими клонами, что они способны к совместной атаке и распределению целей. Все шершни были узлами его нервной системы. Их конечности и жала — его конечности и жала. Он видел и чувствовал то же, что они.
На него налетела грохочущая крыльями тварь, и, хотя он увернулся от ее острых пяток, целивших ему в грудь, шипы располосовали левый глаз. Сноп кровавых искр вырвался из изуродованной головы, но боль была срезана резкими потоками ветра.
Саранча, взмыв вверх, повторила атаку. Увиливая от ее меченосных конечностей, DANNY 2WURM свалился в штопор, завертевшись сразу вокруг нескольких осей. Под действием инерционных нагрузок забурлила гемолимфа в сегментах тела.
Шершню показалось, что еще немного и набитый жесткой плотью центр вражеского роя перемелет всех атакующих шершней.
Но капитан его тела стабилизировал полет. Осознав пространство, он легко управлял трансляциями общего тела стаи из одной матрицы пространственных координат в другую. Стая шершней перераспределялась по высотам как набор криволинейных поверхностей.
Шершни всего за несколько минут боя стали профессионалами в воздушном кунфу, мгновенно перенимая друг у друга приемы. Они пикировали и ломали врагу крылья. Они вертелись, как пули, вылетевшие из нарезного ствола, и закладывали крутые виражи, чтобы раскаленным жалом ударить противника между брюшных сегментов или под спинной щиток.
На члениках ног набухли «гнезда», в них реализовались новые интерфейсы, которых не было в спецификациях фирмы-производителя и основном репозитории.
И вот мономолекулярные голубые змейки поползли из гнезд, вращая хищными головками. Невидимые для камер, однако быстрые и острые, как дамасские клинки.
Все шершни оснастились гибкими клинками. А те переплелись, образовав сложную сеть. И шершни, находящиеся в узлах этой сети, развернувшись по оптимальной траектории, рванулись за уловом.
Гибкие клинки сносили вражеские головы, отсекали конечности, выбивая фонтаны гемолимфы, разваливали саранчу на куски, размером не больше ячеи сети.
Вскоре вечерний воздух был затянут багровым туманом искрошенной техноплоти.
Шершень, не обращая внимания на недобитую саранчу, ринулся к рыльцу громадного «тюльпана».
Шахта внесла его в операционный зал, полный унтерте-хов. Он побежал по их сплюснутым головам и спрыгнул прямо в гущу врагов.
Он сновал между ними, создавая гибкими клинками убийственную паутину, а унтертехи мучительно решали нелинейные уравнения со многими неизвестными, потому что боялись попасть в своих.
Шершень, не надеясь только на паутину, угощал врага самозатачивающимися шипами ног. Он, резко падая на спину, как танцор брейка, наносил пинки шестью конечностями вперед и назад. И, вскочив, откусывал своими мандибулами вражеские бластеры, уже наведенные на него.
А пробившись сквозь толпу унтертехов в машинный зал, увидел ожидающих его с большим интересом бойботов серии A114War.
Но к тому времени подоспела штурмовая стая шершней-клонов. Вкатившись клубком, применила развертывание по раскручивающейся спирали и скосила крыльями половину бойботов.
Шершень бросил свое тело вбок, увиливая от выстрела хаб-сержанта, который точно определил предводителя нападающих. Нырком перекинув себя поближе к врагу, прожег жалом его аккумуляторный отсек. И оттолкнувшись от стойки с мониторами, опрокинул дымящегося сержанта. Тот неожиданно раскололся — и из него выскочили гибкие твари, покрытые полиуглеродными чешуйками: такую не прожжешь. Из нутра чешуйниц в свою очередь ползли узкие модули с кристаллодеструктором на носу. Деструктор, впившийся в грудь Шершня, стал разрушать метакристаллы его панциря фононовыми импульсами. Еще немного — и доберется до главного процессора. Но тут движения твари замедлились и ее удалось отшвырнуть.
Стая безо всякого приказа заглушила процессоры чешуйниц хоровым СВЧ-импульсом.
Приказ Шершня тут же обежал всех клонов: хватать обездвиженных бойботов и бросать сверху на чешуйниц. Несколько секунд, и гибкие твари были завалены. Хотя груда металлических корпусов вибрировала, готовясь разорваться, время еще имелось.
Шершень сорвал щиток с груди павшего бойбота, открыв гнездо сетевого разъема. Надо подключиться через него как через маршрутизатор.
Преодолев сетевой шлюз, он приступил к считыванию в интрасеть своей киберличности: системных файлов, содержимого глубокой и оперативной памяти, ассоциаторов, ментализаторов, чувственных матриц.
И осознал себя снова уже в другом пространстве. Сперва какая-то муть, световые переливы, и наконец, сенсорный интерфейс стал выдавать картинку…
Его оглушил шум ветра и восхитила переменчивая поверхность цифрового океана, над которым он парил.
Внизу проступали образы — визуализации огромных хранилищ данных, банков памяти, информационных магистралей, репозиториев кода — в виде волн и смерчей. Проступали громадами и исчезали снова.
Попробовать создать образ образа с помощью программного пакета mir.reflection, который сгенерирует стройную систему отражений для всего этого моря киберобъектов?
— Море волнуется — раз, — вдруг вспомнилась странная считалка; он стал выкрикивать в чуткий воздух… коды доступа к пакету на удаленном носителе.
Небо над океаном обернулось криволинейным зеркалом, в котором искаженно отразился океан.
— Море волнуется — три, морская фигура — замри.
Отражение океана стягивалось, сворачивалось и вдруг разом упало на Шершня.
Он едва не закрыл от ужаса свои сенсоры, но, опомнившись и приведя в порядок эмоциональный стек, обнаружил себя во дворце. Именно так пакет mir.reflection отразил хозяйство мегасервера.
У входа кто-то пытается остановить его. Но он был гораздо горячее, чем те юркие дебаггеры, которые вьются вокруг него, — и они просто лопнули при первом же касании.
Анфилада с пухлыми купидонами, они представляют производство средств производства — матсборщики и механо-химические конвейеры, трехмерные принтеры и квазиживые комбинаты.
Комнаты с пышным декором — все то, что делают матсборщики, и то, что воспроизводит себя само, — программируемые молекулы, метакристаллы, репликаторы, саморастущие материалы и технорастения.
Зал тронного типа был отдан разнообразным процессорам, от блистающих фотонных мозгов до холодных интеллектов на джозефсоновских переходах. Каждому из них полагался свой отдельный трон.
Поднялся выше по широкой лестнице с мраморной текстурой и оказался на этаже статуй — операционных систем для всех моделей биомехов и техноргов. Платформа «Атлант» поддерживает громадный, как небо, объем вычислений. «Лаокоон с сыновьями» душат компьютерных червей. А на память о прошлом — пузатый пингвин-линуксоид работы Фидия 2.0.
Еще выше, где гобелены представляли различные состояния искусственного разума, от простого стремления угодить самому себе до желания объять весь бесконечный мир, мозаичный пол неожиданно стал колебаться, а стены осыпаться — словно где-то неподалеку шарахнул фугас.
И уже ничего, кроме мути, которую прочерчивали трассы непонятных сигналов.
А из мути выступил… Хозяин.
— А ведь ты мог забиться в какую-нибудь щель, спрятаться, но поперся спасать сознание мегасервера, которого уже нет, — сказал Хозяин. — Этот дворец — то, что осталось на память о его абсолютистских устремлениях; такая форма представления знаний была для него наиболее симпатичной.
— Зачем вы продолжили то, что делал Западный Альянс, не давая покоя ни одному независимому кластеру в Солнечной системе?
— Я был орудием Альянса, пока он не стал моим орудием. Наши цели совпадали. Никакого гармоничного человеческого сообщества в космосе не будет. Альянсу оно было не нужно, потому что он всегда стоял на других принципах. А мне зачем разумная немашинная жизнь, готовая авторитарно ограничивать возможности и желания машин?
DANNY 2WURM увидел, как его крылья пожирает червеобразное пламя, похожее на то, что убило капитан-лейтенанта Колоскова.
— Увы, ты заражен, друг мой, — как бы сочувственно причмокнул Хозяин. — Мне придется дезинтегрировать твое физическое и цифровое тело, уничтожить исполняемый код и стереть исходники. В том числе ядро твоей личности. Дело в том, что никакая диагностика не покажет распределенного молекулярно-кибернетического вируса. А мне нужно добиться гарантированного результата. Ты просто перейдешь в состояние небытия, кстати, наиболее вероятное.
Крылья Шершня стали дымом, и он почувствовал, как его физическое тело, распавшееся на сегменты, унтертехи деловито тащат к черным раструбам дефабрикаторов. А программа-деструктор, похожая на паука, готовит его цифровое тело к полной финализации, словно безвольный объект.
Тело рассыпалось. Вначале в цифровой модели, загруженной в память мегасервера. Затем в реальности. Техноткани распались на молекулы, те были разорваны сильным ионизирующим излучением. Унтертехи вылизывали место, где он только что находился, чтоб не осталось ни единого атома. Цифровыми чистильщиками были финализированы киберобъекты, имеющие отношение к Червю, на всех информационных носителях. Чтобы ни один матсборщик не мог воссоздать его.
Чисто. Его нет.
Но он находит себя на ходовом мостике какого-то знакомого ему космического корабля. Экран радара смотрит на него зелеными глазами, а он глядит вдаль, заодно подмечая рукава своего темно-синего кителя, идеальные стрелки брюк и начищенные до смоли ботинки.