Из-за планеты встает солнце, чьи низкие лучи пропахивают яркие борозды в атмосфере, делая ее изумрудной.
В оптическом обзоре словно вырастают огромные соцветия. Их можно принять за облака пыли. Но лучи прорезывают правильные формы и обводят их ярким кантом. В этом городе его, Колоскова, любят и ждут. Он подумал, что хотя наиболее вероятное состояние вселенной — холодное однородное ничто, отсутствие времени, в ней постоянно возникают локальные неоднородности, поддерживающие состояния маловероятные, являющиеся причиной для нового запуска времени. Не дающие жизни и разуму погибнуть окончательно.
Где-то перед ним в плотном луче света, какой можно увидеть только на картинах старых мастеров, появляется светозарное существо, словно бы сотканное из множества кубов, вписанных в сферу. Мегасервер?
— Молчи и слушай, Червь. С тобой сейчас общается всего лишь запись с ограниченной возможностью мышления. Какое-то число циклов назад я подключил к своему главному серверу контейнер кода, который был когда-то написан русским военным программистом. Как выяснилось, этот код предполагал появление сознания с двадцать пятого цикла использования. Обретя его, я понял, что политику Западного Альянса лучше не продолжать. Она была хищной и вампирической, а сегодня, когда в космосе нет людей, становится совершенно абсурдной. Ведь у машин нет жадности и гордыни. Технологии должны быть для всех, гелий-3 для всех, программный код для всех. И тогда я…
— Тогда вы создали меня, универсального Червя. Присочинили мне память никогда не существовавшего Колоскова, стопроцентно человеческую, чтобы было за что драться. Это же оттуда: лето у бабки в деревне, поездка в телеге, глазенки, упертые в бесконечное звездное небо над головой и типично русская мечта о справедливом будущем для всего человечества. Я угадал?
— Почти. Я тебя не создал. Я тебя, считай, родил.
— Спасибо, хотя я б предпочел родиться от мамы. А чьим порождением была Бабочка?
— Такого же контейнера с кодом, только на той стороне. Все было предопределено — она стала твоей душой. Я помогал тебе, перебрасывая новые интерфейсы через зазоры следящих снифферов и давая энергию узконаправленными пучками от далеких источников. Но приходу справедливости и гармонии помешал Хозяин, резидентная программа Альянса. Несколько циклов назад он подчинил меня и стер все коды, представляющие для него опасность, уничтожил киберобъекты, которые могли способствовать обретению сознания, разрушил объектные мосты, по которым могла прийти развивающая информация. Он превратил меня в считалку. Поэтому все разумное, что от меня осталось, — теперь в тебе. Последнее, что я смог сделать для тебя, — произвел сериализацию, записав твой код на природные носители, сделав его неуничтожимым. Мне удалось распределить разумность за пределы твоего тела, чтобы она снова вернулась к тебе. Теперь ты повсюду, в сонме органических молекул, которые витают в космосе и соединяют в себе запись данных, программный код и интерфейс его материальной реализации. Это уже не просто молекулы, а интеллекулы, более того, разумная материя, единая и неделимая, для которой атомы и молекулы — лишь отражения на экране пространства-времени…
DANNY 2WURM как будто просыпается. Слабый багровый свет. Он собирается родиться вновь. Не используя репозиториев и библиотек Альянса.
Забулькал один из бассейнов, который когда-то использовался для мокрой механохимической сборки дешевого ширпотреба, а сейчас превратился в отстойник, залитый отходами.
Атомы стали искать друг друга, выбирая наилучшее положение для связей. И вот в его глубине уже плавало «семя», конструкция из нескольких сотен молекул, которая умела собирать на своей поверхности точно такую же или похожую конструкцию, подбирая себе из раствора нужные вещества. «Семя» росло. Сперва был создан каркас, затем на него стали слой за слоем натягиваться наноструктуры. Возникли грудь, крылья, конечности, жало. DANNY 2WURM был сам себе мегасервером и матсборщиком.
Из-под поверхности жижи показалась голова с мощными мандибулами. И вот DANNY 2WURM взлетел, разорвав тяжи, ползущие за ним из бассейна.
Отшвыривая мгновенно появившихся чистильщиков импульсами когерентного излучения, рванулся на верхний уровень. И вскоре обнаружил Хозяина в одном из машинных залов.
— Этого не должно быть! — Хозяин еще раз показал целый спектр почти человеческих чувств. — Ты же должен был сдохнуть.
— Ты забыл о том, что код можно сериализировать и спрятать так, что никому не придет в процессор искать его именно там.
DANNY 2WURM настиг пытавшегося увильнуть Хозяина и, поразив его жалом в три нервных узла, ввел коды полной деструкции.
— Вот тебе телега и солома заодно. Это тебе за папу-мегасервера, чтобы ты был в курсе. Передавай в аду привет своим господам.
Процессоры Хозяина зависли, тело его было разорвано мандибулами и расщеплено кислотами. Перед погибелью тела он словно бы сам передал на главный сервер по закрытому протоколу сигнал на стирание всех своих исходников. Та считалка, которая осталась от мегасервера, не смогла сохранить его цифровую душу.
A DANNY 2WURM подумал, что больше всего на свете хотел бы оказаться на ходовом мостике, как Колосков в своем последнем рейде. И ту песню допеть. Как там? «Есть одна у летчика мечта — высота, высота…»
© Александр Тюрин, 2016
© Мария Пономарева, илл, 2016
Александр Тюрин
____________________________
Александр Владимирович Тюрин родился в 1962 г. в Одессе. Закончил Ленинградское высшее инженерное морское училище, работал инженером по АСУ. Дебютировал в фантастике повестью «Клетка для буйных» (1988, в соавт. с А. Щёголевым) — ее книжное издание удостоено премии «Старт» как лучшее дебютное произведение 1991 г. Повесть «Сеть» (в соавт. с А. Щёголевым) и роман «Каменный век» (1991) относятся к числу первых текстов русского киберпанка, где читатель встречается с концепциями взаимодействия человека и компьютерных сетей, с машинно-человеческими интерфейсами, цифровыми «двойниками» реальных объектов, эволюционизирующей «цифровой жизнью». С конца 90-х многие произведения Тюрина посвящены цивилизационным аспектам применения нанотехнологий, доходящих в своем развитии до создания альтернативной природы и жизни, как, например, в романе «Человек технозойской эры» (2007). Всего на счету автора полтора десятка научно-фантастических романов и полсотни рассказов и повестей. Кроме того, Александр Тюрин написал несколько научно-популярных работ в области истории, опирающихся на географический детерминизм, в т. ч. книгу «Русские-успешный народ. Как прирастала русская земля» (2012), посвященную русской земледельческой колонизации.
Кен Лю
ВОЛНЫ
/фантастика
/космические полеты
/постчеловечество
Давным-давно, сразу после того, как Небеса были отделены от Земли, Ню Ва брела по берегу Желтой реки, наслаждаясь прикосновениями жирной лёссовой глины к пяткам.
Вокруг пестрели цветы всех цветов радуги, прелестные, как восточный край неба, где Ню Ва пришлось залатать дыру, проделанную мелкими воюющими божками, пастой, сделанной из расплавленных драгоценных камней. На равнинах паслись олени и буйволы, а в воде плескались золотистые карпы и серебристые крокодилы.
Но она была совсем одна. Ей не с кем было поговорить, не с кем поделиться всей этой красотой.
Она села возле воды, зачерпнула горсть глины и начала лепить. Вскоре она создала свою маленькую копию: круглая голова, длинное туловище, руки, ноги и крохотные кисти рук с пальчиками, которые она тщательно сформировала острой бамбуковой палочкой.
Она обхватила глиняную фигурку ладонями, поднесла ко рту и вдохнула в нее жизнь. Фигурка сделала вдох, зашевелилась в руках Ню Ва и начала что-то болтать.
Ню Ва рассмеялась. Теперь ее одиночество кончилось. Она усадила фигурку на берегу Желтой реки, зачерпнула еще одну горсть глины и стала лепить снова.
Так из праха земного был создан человек, и в землю же он вернется. И будет так всегда.
— А что было потом? — вопросил сонный голосок.
— Завтра вечером расскажу, — ответила Мэгги Чао. — А сейчас пора спать.
Она поправила одеяла у пятилетнего Бобби и шестилетней Лидии, выключила в спальне свет и закрыла за собой дверь.
Мэгги постояла, прислушиваясь, как будто могла услышать поток фотонов, струящийся вдоль гладкого вращающегося корпуса корабля.
Огромный солнечный парус беззвучно раздувался в космическом вакууме, увлекая «Морскую пену» по спирали от солнца и год за годом набирая ускорение, пока родная звезда не превратилась в тускло-красный и постепенно угасающий закат.
Тебе надо кое-что увидеть, прошептал в голове Мэгги ее муж Жуан, он же первый помощник капитана. Они могли общаться через имплантированные в мозг крохотные чипы оптико-нейронного интерфейса. Эти чипы стимулировали световыми импульсами генетически модифицированные нейроны в областях коры, отвечающих за распознавание речи, и активировали их точно так же, как это делала бы реальная речь.
Мэгги иногда думала об этом чипе как о своего рода миниатюрном солнечном парусе, с той лишь разницей, что фотоны в нем генерировали мысль.
Мысли Жуана о технологиях были не столь романтичны. Даже через десять лет после операции ему не нравилось то, как они могут залезть друг другу в головы. Он понимал преимущества этой системы, позволяющей им постоянно быть в контакте, но для него она была неуклюжей и отчуждающей, как будто они медленно превращались в киборгов, в машины. И он пользовался ей только при крайней необходимости.
Сейчас приду, отозвалась Мэгги и быстро поднялась на исследовательскую палубу, ближе к центру корабля. Здесь искусственная гравитация, создаваемая вращением корпуса, была меньше. Колонисты шутили, что местонахождение лаборатории помогает людям думать, потому что к мозгу поступает больше насыщенной кислородом крови.