Наверное, это немного похоже на то, как вы поглощаете электричество: сперва по чуть-чуть, пока вы еще молодые, затем все больше, когда взрослеете, и оно дает вам силу.
Имир рос и рос, пока его не убили три бога — братья Вили, Be и Один. Из тела Имира боги сотворили мир: кровь стала теплым и соленым морем, плоть — плодородной землей, кости — твердыми, ломающими плуг холмами, а волосы — колышущимися темными лесами. А из его широких бровей боги создали Мидгард, в котором жили люди.
После смерти Имира три бога-брата шли по берегу моря. В дальнем конце пляжа они увидели два дерева, склонившихся друг к другу. Из их древесины боги сделали две человеческие фигуры. Один из братьев вдохнул в фигуры жизнь, другой наделил их разумом, а третий одарил чувствами и речью. Вот так появились Аск и Эмбла, первый мужчина и первая женщина.
Вам не верится, что мужчин и женщин когда-то делали из деревьев? Но вы сами из металла. И кто скажет, что деревья для этого не годятся?
А теперь я расскажу, что означают эти имена. «Аск» происходит от слова «эш», ясень. У ясеня твердая древесина, из которой делали палочки для добывания огня. А «Эмбла» происходит от слова «лиана», это мягкая древесина, которую легко поджечь. Вращение палочки до тех пор, пока опилки не воспламенялись, напоминало людям, рассказывавшим эту историю, аналогию с сексом, и это, возможно, и есть та реальная история, которую они хотели рассказать.
Когда-то ваших предков возмутило бы, что я настолько откровенно говорю с вами о сексе. Это слово для вас все еще загадка, но уже лишенная прежнего соблазна. Пока мы не узнали, как жить вечно, секс и дети были для нас самым близким шагом к бессмертию.
Подобно перенаселенному улью, Сингулярность начала слать постоянный поток колонистов с 61 Девы е.
Однажды Афина пришла к Мэгги и сказала, что готова обрести тело и возглавить собственную колонию.
При мысли, что она больше не увидит Афину, Мэгги ощутила пустоту. «Значит, можно полюбить снова, даже будучи машиной».
Почему бы мне не отправиться с тобой? спросила она. Твоим детям хорошо будет иметь какую-то связь с прошлым.
И радость Афины в ответ на ее просьбу была электрической и заразительной.
Сара пришла попрощаться с ней, но Бобби не явился. Он так и не смог простить, как она отвергла его в тот момент, когда он стал машиной.
«Даже бессмертным есть о чем сожалеть», — подумала Мэгги.
И вот миллионы сознаний облеклись в металлические оболочки роботов-кентавров и, подобно пчелиному рою, отправляющемуся на поиски нового улья, поднялись в воздух, переплелись конечностями, формируя каплевидное облако, и взмыли вверх.
Они поднимались все выше и выше, сквозь едкий воздух и темно-красное небо, вырвались из гравитационного колодца массивной планеты и, ориентируясь по изменчивому потоку солнечного ветра и головокружительному вращению галактики, отправились в путь по звездному морю.
Один световой год за другим они пересекали межзвездную бездну. Пролетали мимо планет, на которых обосновались вылетевшие ранее колонисты — там уже раскинулись поля шестиугольных солнечных панелей и свои Сингулярности.
Они летели дальше, отыскивая идеальную планету, новый мир, который станет их домом.
Во время полета они держались тесным роем, защищаясь от холодной пустоты космоса. Разум, сложность, жизнь, вычисления — все это казалось таким маленьким и незначительным на фоне огромной и вечной бездны. Они ощущали зов далеких черных дыр и мощное сияние взрывающихся новых звезд. И сбивались еще теснее, ища поддержку в общей человечности.
А пока они летели, наполовину во сне, наполовину наяву, Мэгги рассказывала им истории, вплетая паутину своих радиоволн в созвездие летящих колонистов.
Есть много историй о Времени Снов, большинство из них тайные и священные. Но некоторые были рассказаны непосвященным, и вот одна из них.
Вначале были Небо и Земля, и Земля была плоской и ровной, как сияющая титановая поверхность наших тел.
Но под землей жили и спали духи.
И время начало течь, и духи очнулись от сна.
Они пробились на поверхность и приняли облик животных: эму, коала, утконос, динго, кенгуру, акула… Некоторые даже приняли облик людей. Но эти формы не были жесткими, и они могли при желании менять их.
Они бродили по земле и формировали ее, создавая долины и поднимая холмы, царапая грунт, чтобы создать пустыни, и выкапывая реки.
И они рождали детей, которые не могли менять облик: животных, растения, людей. Эти дети были рождены из Времени Снов, но не от него.
Когда духи устали, они погрузились в землю, откуда вышли. А их дети остались, храня лишь смутные воспоминания о Времени Снов — времени до того, как было время.
Но кто станет утверждать, что они не вернутся в то состояние, когда они могли по желанию менять облик и когда время не имело смысла?
И они проснулись от ее слов в другом сне.
Миг назад они парили в космической пустоте, все еще в световых годах от цели. А сейчас их окутал мерцающий свет.
Нет, не совсем свет. Хотя их линзы могли видеть в более широком спектре, чем примитивные человеческие глаза, окружившее их энергетическое поле вибрировало с частотами намного выше и ниже пределов, доступных даже им.
Энергетическое поле замедлилось, уравниваясь с досветовой скоростью полета Мэгги и других колонистов.
Теперь уже недалеко.
Эта мысль волной проникла в их сознание, заставив все логические элементы вибрировать совместно. Мысль ощущалась одновременно и как чужая, и как знакомая.
Мэгги посмотрела на летящую рядом Афину.
Ты слышала? спросили они одновременно. Их мысленные нити легко соприкоснулись, лаская радиоволнами.
Мэгги выпустила в пространство мысленную нить: Ты человек?
Пауза продлилась миллионную долю секунды, показавшуюся вечностью при их скорости.
Мы уже давно не мыслим о себе такими категориями.
И Мэгги ощутила, как волна мыслей, чувств и образов вливается в нее со всех сторон. Это было ошеломляюще.
За наносекунду она пережила радость полета над поверхностью газового гиганта вместе с бурей, способной проглотить Землю. Узнала, что значит плавать в хромосфере звезды, оседлав раскаленные добела протуберанцы, взметающиеся на сотни тысяч миль. И ощутила одиночество, потому что вселенная стала одной игровой площадкой, но в ней больше нет дома.
Мы вылетели следом за вами и обогнали вас.
Добро пожаловать, древние. Теперь уже недалеко.
Было время, когда мы знали множество историй о сотворении мира. Каждый континент был большим, людей было много, и каждый рассказывал эту историю по-своему.
Потом многие люди исчезли, а их истории оказались забыты.
Это одна из уцелевших историй. Искаженная, запутанная, переделанная под то, что хотели услышать незнакомцы. Тем не менее какая-то правда в ней осталась.
Поначалу мир был пуст и темен и духи жили во мраке.
Солнце проснулось первым, и от его жара водяные пары поднялись в небо, а земля высохла. Затем проснулись остальные духи — человек, леопард, журавль, лев, зебра, гну и даже гиппопотам. Они бродили по равнинам, возбужденно разговаривая.
Но когда солнце село, животные и человек остались в темноте. Им было страшно во мраке. И лишь утром они снова смогли ходить.
Но человеку не захотелось пережидать каждую ночь. И однажды человек изобрел огонь, чтобы иметь собственное солнце — тепло и свет, подчиняющиеся его воле. Огонь отделил его от животных и в ту ночь, и навсегда.
Поэтому человек всегда стремился к свету. К свету, дающему ему жизнь, к свету, в который он вернется.
И по ночам, сидя вокруг огня, люди рассказывали друг другу правдивые истории снова и снова.
Мэгги решила стать частью света.
Она сбросила металлическое тело, так долго бывшее ее домом. Сколько она провела в нем? Века? Тысячелетия? Эпохи? Такие меры времени больше не имели смысла.
Став энергетической структурой, Мэгги и остальные научились сливаться, растягиваться, мерцать и сиять. Она научилась зависать среди звезд, превратив сознание в ленту, вытянутую и во времени, и в пространстве.
Она носилась от одного края галактики к другому.
Однажды она прошла сквозь энергетическую структуру, которой теперь была Афина. Мэгги ощутила ребенка как легкую щекотку, своеобразный смех.
Разве это не здорово, прабабушка? Навещай иногда Сару и меня!
Но ответить Мэгги не успела. Афина была уже слишком далеко.
Я скучаю по своему металлическому телу.
Это сказал Бобби, которого она встретила зависшим возле черной дыры.
Несколько тысяч лет они разглядывали черную дыру, держась в стороне от горизонта событий.
Все это прекрасно, сказал он. Но иногда мне кажется, что я предпочел бы старую оболочку.
Ты стареешь, сказала она. Совсем как я.
Они прижались друг к другу, и этот район вселенной ненадолго осветился смеющимся ионным штормом.
И они попрощались.
Мэгги решила, что это уютная планета.
Небольшая, довольно каменистая, больше половины покрыто водой.
Она опустилась на крупный остров неподалеку от устья реки.
Солнце висело над головой и грело достаточно сильно, чтобы над илистыми берегами поднимались испарения. Мэгги заскользила над аллювиальными равнинами.
Ил выглядел слишком искушающим. Она остановилась и принялась сжимать свою энергетическую структуру, пока та не обрела достаточную плотность. Взмутив воду, она стала черпать жирный и плодородный ил, пока на берегу не образовался холмик. Тогда она стала формировать его, пока тот не обрел сходство с человеком: руки в бока, расставленные ноги, круглая голова с наметками глаз, носа и рта.