По заранее намеченному плану Рензор должен был первым спуститься на поверхность Красной планеты в посадочной капсуле, войти в контакт с колонистами и объяснить им цель своего прибытия. После этого пришел бы черед Такара покинуть корабль, непригодный для транспортировки людей на Землю. Но предварительно он должен был сбросить на поверхность Марса два десятка транспортных контейнеров, под завязку загруженных тем, в чем, по мнению роботов, колонисты могли испытывать нужду.
Рензор положил руку на свою боевую кирасу, будто россыпью звезд, украшенную боевыми наградами. Он взял ее в полет, полагая, что в кирасе будет выглядеть солидно и представительно. Как и подобает представителю одной цивилизации, прибывшему на переговоры с представителями другой. Однако сейчас он засомневался. Не напугает ли людей вид боевого робота, пусть и без оружия, но в боевой кирасе?
Подумав как следует, взвесив все за и против, Рензор решил кирасу не надевать. Дабы не уподобляться Свиру, только и думающему о том, как подчеркнуть свою индивидуальность. Рензор хотел выглядеть простым роботом. Одним из многих.
Посадочная капсула упала на красный марсианский песок не более чем в трехстах метрах от поселка колонистов. Перевернувшись несколько раз, капсула замерла в положении неустойчивого равновесия.
Рензор ударил люк ногой. Легкая жестяная пластина вылетела наружу, а капсула еще раз перевернулась.
Выбравшись из посадочной капсулы, Рензор увидел невдалеке три жилых модуля, формой напоминающие истребленных людьми галапагосских черепах. Слева от них рядком располагались пять теплиц с затянутыми полупрозрачной пленкой рамами. Дальше виднелись вспомогательные корпуса.
Чувствуя небывалое возбуждение, Рензор зашагал вперед. Ступни едва не по щиколотку утопали в песке, но после полутора лет в невесомости это было даже приятно.
Рензор полагал, что, увидев его, люди выбегут навстречу. Но никого не было. Рензора это несколько обескуражило, однако, не подавая виду, он все так же уверено шагал по направлению к ближайшему жилому корпусу. Уж там-то точно должны находиться люди. Он постучит в дверь и скажет…
Когда до корпуса осталось пять шагов, дверь внезапно распахнулась. На пороге стоял человек в ярко-оранжевом скафандре и круглом прозрачном шлеме. Рензор подумал, что цвет у скафандра точно такой, как у шатра, в котором он просидел без малого три года. И его это немного развеселило. Затем он увидел ружье в руках человека. Старинное помповое ружье, стреляющее пулями двадцатого калибра. Рензор еще подумал: зачем они притащили ружье на Марс? Он ведь необитаем!
Но если у человека в руках ружье, нужно следовать определенным правилам. Рензор остановился, поднял руки и показал открытые ладони.
— Меня зовут Рензор — Ноль тринадцать. У меня нет оружия. Я пришел с миром, — сказал он.
В ответ человек нажал на спусковой крючок.
Пуля угодила в незащищенную кирасой грудь Рензора, легко пробила щиток и разворотила центральный процессор. Конфигурация жизненно важных систем боевого робота подразумевала установку микрочипа, который в случае неком-пенсируемых повреждений запускал процесс форматирования памяти. Чтобы враг, если в руки ему попадут останки робота, не смог получить никакой важной информации. В принципе, после окончания войны чип можно было удалить, но Рензор как-то не озаботился этим.
Безжизненный корпус бывшего боевого робота Рензор-013 зарылся в красный марсианский песок.
Человек вскинул вверх руку с ружьем и издал протяжный боевой клич.
Человек торжествовал.
Он радовался победе.
Но он понятия не имел, что сверху за ним наблюдает робот боевой поддержки Такар-18.
© Алексей Калугин, 2016
© Сергей Христенко, илл, 2016
Калугин Алексей Александрович
____________________________
Родился в 1965 году в Москве. После службы в армии закончил Институт инженеров пищевой промышленности и некоторое время работал в Институте медицинской и биологической химии АМН СССР, соавтор нескольких десятков научных статей и заявок на изобретение.
Первое жанровое произведение — роман «Лабиринт» — увидело свет в 1996 году. Дебютная книга по рекомендации издательства выросла в трилогию, за которой последовали еще два мини-сериала — «Резервация» (1997) и «Точка Статуса» (1998–1999). После этого автор полностью посвятил себя литературному творчеству. Читателям хорошо известны его романы «Темные отражения» (1999), «Снежная слепота» (2001), «Мир без солнца» (2002), «Между центром и пустотой» (2004), «Линкор «Дасоку» (2006), «Геноцид» (2006), «Подземелья Эйтана» (2007), «Игра на выживание» (2007), «Ржавчина» (2010), «Планета смертной тени» (2010), «Мятеж обреченных» (2011), «Голем» (2013), цикл «Мир Кластеров» (2015–2016) и другие. Всего вышло более 50 книг- романов и сборников короткой прозы. Лауреат литературных премий «Бронзовая улитка» (2004), «Лунная радуга» (2006) и «Час быка» (2016).
Дарья Зарубина
МАШИН БУНТ
/фантастика
/гуманитарные технологии
/роботы
Маруся была готова к чему угодно. Что мать будет ворчать, ругаться. В конце концов, вернуться было велено не позже десяти, а сейчас уже четверть одиннадцатого. Задержись Машка до половины, получила бы брошенное в лицо кухонное полотенце, а то и валяющийся на полу ужин. Вернись десятью минутами раньше — дело обошлось бы брюзжанием и горькими сетованиями на то, что «у всех дочери как дочери, а моя шалава, мотается за полночь». Но троллейбус на повороте едва разминулся с лихой вечерней маршруткой, и драгоценные десять минут были потеряны на матершину водителей и ловлю почуявших волю троллейбусных «рогов».
Все часы в доме шли по-разному. В комнате спешили на десять минут, на кухне немного отставали. Часы на мобильнике шли точно, но на них мама обычно не смотрела. Оставалось надеяться, что, услышав звонок в дверь, она глянула на кухонные и дело кончится перепалкой, а не битьем посуды. Но к тому, что ждало дома, Маруся готова не была.
В прихожей стояла тишина, только слышно было, как в комнате монотонно бубнит телевизор. Маша вошла, но не успела нагнуться, чтобы расшнуровать ботинки, как из-за двери, бледная как призрак, неслышно вышла мама. В руке у нее был большой хлебный нож, другой рукой она держалась за створку двери, готовая в любой момент прыгнуть за нее.
— Вон! Убирайся! Нелюдь! Отродье техногенное! Пошла — пошла! — зашипела мать, тыкая воздух ножом.
Маруся отшатнулась, наступила на шнурок и едва не упала.
— Мам, — тихо позвала она. — Это я, Маша. Дай я свет включу.
— Какая ты Маша, тварь механическая! — злым шепотом проговорила мама, наступая. — Сколько лет голову мне дурила! А я-то, идиотка, все думала, отчего ты у меня такая. А ты подкидыш механический. Давно решили нас поработить? Ничего, кончилось ваше время, угнетатели!
— Мам, ты что, — бормотала Маруся, отступая. Она всегда старалась быть хорошей девочкой и не перечить матери. Но теперь… Может, родительница траванулась чем, хоть теми же маринованными огурцами, которые Маруся еще вчера предлагала выкинуть, но мама не позволила разбрасываться «хорошими продуктами». Если пошли галлюцинации — дело плохо, пора «скорую» вызывать, но мобильник у Маруси как на зло сел, а до тумбочки с телефоном надо было еще как-то добраться мимо рассерженной матери, приготовившейся дать отпор армии роботов.
— Мам, я человек, вот потрогай. Я живая, не металлическая, — попыталась успокоить ее Маша, сделала шаг вперед. Опасливо глянула под ноги: не наступить бы на проклятый шнурок.
— Дела-то, что ты теплая. Наловчились маскироваться, что теперь совсем как мы. Думаешь, я про биороботов не знаю. Вот схвачу тебя за косу да посмотрю, нет ли каких разъемов в затылке!
Маша хотела нырнуть ей под руку и прорваться к телефону, но мама с небывалой ловкостью схватила ее за волосы и поволокла по полу, бормоча какую-то бессвязицу о «долге перед человечеством».
Не то чтобы подобного раньше не было. Иногда Марусе казалось, что мама запрещала ей стричься именно потому, что длинноволосой дочка была уязвимее. Трудно прекратить надоевшую ссору, скрывшись в своей комнате, если твоя коса намотана на материнский кулак. Раньше Маша прижалась бы к ногам матери, дожидаясь, пока гнев утихнет, но раньше… в руках у мамы не было хлебного тесака.
Маша рванула косу из рук матери, вскрикнув от боли, и откатилась в сторону — как раз вовремя. Широкое лезвие прошло совсем рядом с ее плечом.
— Мама, человек я, человек! Ты же меня убьешь! Тебя посадят! — Маруся почувствовала, как по щекам катятся слезы. Она вертелась на полу ужом, не в силах вырваться.
— Робота убить — это не преступление. Это я ради человечества делаю, Машка. Вертеться перестань, все равно тебе от меня никуда не деться. Будь ты человеком, поняла бы меня. Скули, прихвостень техногенных оккупантов! Недолго тебе осталось!
Нож опускался снова и снова, каждый раз оказываясь все ближе. Маруся закрыла глаза, смиряясь с неизбежным. Умирать в пятнадцать было жалко. А ведь она так ни разу ни с кем не поцеловалась! Сашка Летько во втором классе не в счет.
Вспыхивали перед глазами осыпавшимися из альбома марками упущенные мгновения. Обида на маму, которая решила сойти с ума так некстати, досада на саму себя, что не остригла чертову косу после девятого класса. Чего, спрашивается, ждала?!
Машка резко открыла глаза, почувствовав нечто совершенно невозможное, небывалое, — она ощутила, что очень-очень хочет жить. Она уже приготовилась извернуться и схватить мать за ногу, но тут заверещал дверной звонок. Вместо того чтобы двинуться к двери, мать зажала Марусе рот, так что нож царапнул девочку над правой грудью, распоров блузку, и потащила по полу в комнату.
Трель звонка гулко разнеслась по темным комнатам. Свет горел только в гостиной, где продолжал бубнить телевизор.