— Ну, и чего мы тут сидим?.. Замерзнуть решили?.. Давайте-ка попробуем добраться до «Полярной»!
— На чем, интересно?.. — прищурился на него напарник, тоже буровик со стажем, которого все звали Потапычем.
— На экраноплане, конечно.
— Да он же разбит! Ослеп?
— Ну, положим, разбит только фонарь у пилотов, плюс в корпусе пара-тройка пробоин…
— Антон дело говорит, — вмешался в разговор энергетик Коля Сиваков, щуплый и угловатый, как подросток. — Проверим двигатели, генератор… Если там все в порядке, вполне можно на малой тяге сотню километров одолеть, прямо на брюхе. Часа за два-три доберемся…
— Хорошо, — кивнул Блинов, внимательно всех слушавший. — Предлагаю следующее: мы с Николаем смотрим моторы, Антон с Потапычем ищут, чем закрыть разбитый фонарь, а Максим Качалов с Данилой Баскаковым, — он ткнул пальцем в насупившегося парня в углу салона, — прогуляются до беспилотников…
— Зачем? Они же все сгорели! — сердито буркнул Баскаков, механик бурильной установки. — Да и снегу там по пояс…
— Во-первых, сгорели не все. Костров было только два. Значит, третий вполне мог уцелеть. Хотя бы частично.
— И для чего он нам?
— Это же боевой аппарат!.. А если вернутся те, кто нас подбил?.. В общем, если найдете, посмотрите, что можно с него снять — пулемет там, или даже пушку… А добраться можно и на снегоступах. У пилотов в подсобке должны быть, они входят в обязательный аварийный комплект.
Больше вопросов ни у кого не возникло, и люди разбрелись по заданиям — всё лучше, чем сидеть и ждать ледяной смерти. Анфису оставили присматривать за ранеными.
Максим с угрюмым Данилой нацепили снегоступы и осторожно выбрались наружу, поплотнее застегнув меховые комбинезоны. Вот когда инженер испытал молчаливую гордость за собственную предусмотрительность: не зря, выходит, оделся, как капуста, в сто одежек! Снегоступы на удивление хорошо держали наст, и люди шли, почти не проваливаясь. Они обогнули экраноплан с хвоста, миновали нагромождение ледяных глыб, похожее на кусок стены старинной крепости, и очутились на краю бесконечной серой равнины. Справа в отдалении на ней чернели два больших неровных пятна — потухшие костры от сбитых БПЛА.
— Ну, и где его искать? — прокричал Баскаков, озираясь.
Качалов поднес к глазам предусмотрительно захваченный бинокль с автоподсветкой и оптико-электронным усилителем. Мир вокруг сразу приобрел глубину и четкость, но красок не прибавилось. Максим медленно повел биноклем по кругу, взяв за приблизительный радиус расстояние до кострищ. Потом увеличил обзор и стал поворачиваться в обратную сторону. И почти тут же в поле зрения попал торчащий из снега «расклешенный» хвост беспилотника. «Пятьсот метров», — отметил автоматически Максим показания дальномера. Он дернул напарника за рукав и указал направление на цель.
Идти пришлось под острым углом к встречному ветру. Добрались без происшествий минут за двадцать. Еще полчаса ушло на осмотр аппарата. Видимых повреждений не нашли, кроме слегка погнутого правого элерона да небольшой вмятины в головной части машины.
«Он должен летать!» — развел руками Качалов.
«Но не летает», — тоже руками показал Баскаков. Говорить на ветру было невозможно.
Открыть корпус не удалось даже с помощью универсального «ключа» — приспособления, которым пользуются авиамеханики на ремонтных базах и которым снабжают экипажи машин, сопровождаемых БПЛА.
«Идем назад!» — махнул Баскакову Максим.
Когда они ввалились в салон экраноплана, то сразу почувствовали, что внутри стало теплее.
— Неужели удалось его оживить?! — обрадовался Качалов, ласково похлопав ладонью по обшивке.
— Почти, — лаконично ответил Блинов и протянул обоим по кружке горячего чая. — В общем, думаю, до «Полярной» мы дотянем. А что с беспилотником?
— Пациент скорее жив, чем мертв. Но заставить его двигаться в таких условиях невозможно. Видимо, что-то случилось с его «мозгом» — закоротило, и он заблокировал доступ полностью. Даже «ключом» не открыть.
— Плохо. Впрочем, ладно. Сейчас главное — до буровой добраться. Моторы целы. Антон с Потапычем скоро закончат латать кабину, и тронемся.
Поездка на брюхе экраноплана запомнилась всем бесконечной болтанкой и тряской под пугающее завывание работающих на малых оборотах винтов. Максим всю дорогу держал в охапке контейнер с драгоценными датчиками. Сто километров преодолели за три с половиной часа, и когда наконец раздирающий уши низкий гул утих, люди еще несколько минут сидели кто где, не в силах поверить, что добрались. К тому же этот маленький успех был омрачен известием Анфисы: Саша Невский дороги не пережил…
Как только они вошли через шлюз на нижний ярус станции, сразу стало ясно, что беда побывала и здесь. Широкий коридор встретил людей тусклым миганием редких аварийных ламп и лохмотьями сажи, в которую превратилась обшивка стен.
— Господи, что же тут произошло?! — судорожно всхлипнула потрясенная Анфиса и с мольбой посмотрела на Блинова, как будто тот должен был знать ответы на все возможные вопросы.
Но Федор и сам слегка растерялся. Увиденное не было похоже на следы нападения: ни следов от пуль и осколков, ни стреляных гильз на полу. Похоже на пожар… Но почему сгорело все? Ведь буровые, особенно нового поколения, как «Полярная», оснащались настолько современными и безотказными системами безопасности, в том числе и пожаротушения, что сама вероятность большого возгорания практически исключалась. А тут…
— Так, братцы, — сказал он, зачем-то понижая голос, — сейчас дружно идем к подъемнику и выбираемся на основной уровень. Потом разделимся и осмотрим все повнимательней. Сдается мне, что тут дело нечисто…
Маленький отряд двинулся в глубь коридора, добрался до шахты подъемника, но, как Блинов и ожидал, тот не работал. Видимо, система энергоснабжения станции тоже вышла из строя, хотя это само по себе было невероятно. Пришлось карабкаться по крутой металлической лестнице. Блинов и Вершинин, как самые здоровые, взяли тяжелораненых на закорки. Максим же не расставался с контейнером. Мысль о том, что он должен спасти датчики любой ценой, придавала ему сил. Кое-как выбрались в кольцевой коридор основного уровня станции, где увидели ту же картину странного пожарища. Причем Федор обратил внимание на искореженные жаром стальные элементы каркаса помещений. «Это ж какая здесь была температура?! — поразился он. — Что тут могло гореть так сильно?..»
С трудом нашли более-менее сохранное помещение — им оказалась кухня-столовая — и пристроили на растрескавшихся от перегрева металлокерамических варочных плитах раненых. Парни были совсем плохи. Бортинженер Иван Столетов находился в прострации, бормотал неразборчивое и временами принимался хватать в воздухе что-то, видимое только ему. Раненый в живот и обмороженный Фетисов метался в бреду и звал какую-то Дашу.
— Сколько еще он продержится? — тихо спросил Блинов у Анфисы.
— Действие анальгетика кончается… Если найдем аптечку с антибиотиками и болеутоляющими, примерно сутки, не больше. Сепсис его убьет… — прошептала девушка и тут же вскинулась: — Ну, что же вы стоите?!
— Мы найдем лекарства! — твердо сказал Федор. — Расходимся, братцы. Ищем!..
Они пошли по станции и очень скоро выяснили, что «Полярная» выгорела практически вся. Вместе с людьми. Обугленные останки «полярники» обнаружили на рабочих местах. А это уже говорило о многом. Спустя час все вновь собрались на кухне.
— Итак, буровая мертва, — подытожил Блинов. — Этот странный пожар уничтожил все. Причем моментально! Никто даже не попытался спастись. Есть версии?..
— Ясно, что «Полярную» подожгли, — сказал Вершинин. — Только вот чем?..
Все замолчали, глядя друг на друга в затруднении.
— Я знаю — чем, — вдруг произнес Качалов. Все тут же уставились на него. — Но я не знаю — как? — развел он руками.
— Поясни! — потребовал Блинов.
— Пожар мог быть вызван мощным импульсом микроволнового излучения. Только оно в состоянии разогреть металлический каркас станции до больших температур за очень короткое время. А от каркаса уже полыхнуло остальное. Но я не знаю устройства столь огромной мощности, чтобы…
— Зато знаю я! — перебил его Федор, потемнев лицом. — Это микроволновая пушка. Вполне может быть штатовский «Хеллфайер». Пару лет назад нам показывали фильм об испытаниях этой хреновины. Они тогда танк раскалили добела секунд за десять!..
— Погодите-ка, — перебила Анфиса, — но тогда люди должны были тоже почувствовать атаку! Микроволновое излучение большой мощности имеет сильное воздействие на живой организм. В первую очередь, раздражение болевых окончаний нервов…
— Необязательно. Тут все зависит от длины волны. Хотя, может быть, их как раз всех и накрыло. Сначала людей — потом станцию?.. Кстати, вы все помещения осмотрели?
— Вроде бы… — Качалов пожал плечами.
— Нет, не все! — загорелась вдруг Анфиса. — Здесь еще дополнительный модуль должен быть. За пределами станции…
— Ты откуда знаешь? — нахмурился Федор.
— Сменщица моя, Ольга Половинкина, рассказывала. В ее вахту как раз монтировали. Для гидрологической группы… А вдруг там кто-то жив остался? — Она подхватилась к выходу, за ней двинулись остальные. Остался только Блинов, покосившись на раненых.
— Федор, я пока оставлю тут датчики, — сказал Максим. — Очень боюсь их растрясти.
— Думаете, еще пригодятся? — сердито спросила Анфиса.
— Это — полгода моей работы. И потом, буровую все-таки восстановят… я надеюсь.
— Чудак вы, Качалов.
— Уж какой есть!
Максим не хотел быть грубым — и когда понял, что огрызнулся, почувствовал себя неловко.
Анфиса вывела мужчин через шлюз наружу и повернула направо, обходя высокую стену изо льда и снега. За ней-то и обнаружился небольшой купол, почти заметенный ветром. Входной люк оказался приоткрыт, и в щель уже набилось по пояс ледяной крошки. Мужчины дружно навалились на створку, сдвинули и протиснулись в тесный тамбур. Через минуту они уже входили в невысокое круглое помещение, заставленное сложной аппаратурой, среди которой Максим с радостью увидел знакомый терминал спутниковой связи. Но главное — здесь не было и следа пожара.