Как однажды очень по-христиански и очень по-человечески сказал Борис Пастернак:
Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака…
Вот-вот: «в заплатанном салопе», а не в окружении легионов Ангелов Бог посетил людей. «С видом чудака» и «пряча» Свою Божественность, Творец оказался Эмманиулом («с-нами-Богом»). Бог действительно слишком отличен от человека и потому и странен, и чуден. Что ты спрашиваешь об имени Моем? оно чудно (Быт. 32, 29; то же Суд. 13,18). И нарекут имя Ему: Чудный (Ис. 9, 6).
Да, Божия любовь может подходить к человеку и к нашим грехам ближе, чем это кажется мусульманам, которые в заботе о строгости своего монотеизма стремятся как можно строже противопоставить Творца и мир.
В начале 80-х годов я слышал удивительный рассказ в Третьяковской галерее. В те годы гиды этого музея или не знали, или не имели права рассказывать посетителям о религиозном смысле иконы. И потому они придавали иконам совершенно нетрадиционные, нецерковные толкования. Так, «Троица» Рублева превращалась в «призыв к объединению русских земель». Так чаша, в которой собиралась кровь Христова, стекающая с Креста, превращалась в «символ победы над мусульманами». Но в тот раз об одной иконе я услышал нечто неожиданное. Толкование было искусственное, но все же христианское.
Экскурсовод рассказывала об иконе Божией Матери «Знамение». На воздетых руках Матери Христа снизу были красные пятна. Такие же красноватые пятна проступали на шее и на щеках. Символико-богословское объяснение этой особенности некоторых богородичных икон можно найти в книге Е. Н. Трубецкого «Умозрение в краках». Экскурсовод же предпочла дать объяснение историческое. Это была русская икона XIII века. А что это за столетие в истории России? Столетие батыева нашествия, столетие разгромов и пожаров. И эти красные пятна на лике Божией Матери это блики от земных пожаров. Огонь, опаляющий внизу русские города, достигает Небес и опаляет Ту, что простерла Свой покров над нашей землею… Действительно ли именно так понимал свою икону сам иконописец не знаю. Но глубоко верно то, что в христианстве есть убежденность в том, что боль людей становится Божией болью, что страдание земли опаляет Небеса. Вот этого ощущения обожженности Бога человеческим страданием нет в исламе…
Подойдем же теперь с нашим вопросом к религии Древнего Израиля.
Тексты Ветхого Завета говорят нам вполне прямо: Да, Бог есть любовь. Да, Бог явил Свою любовь делами. Он свободно, не понуждаемый никем и ничем, создал мир и человека, Он по Своей любви даровал нам пророков и Закон. И еще Он принес людям величайший дар – свободу.
Трудно ли было Богу с людьми? Да. При всей Его надмирности Он говорит, что не может быть вполне безмятежен и покоен без человеческой любви… Он не просто дает Закон. Он умоляет людей не забывать Его. Ему трудно с людьми. Он говорит о Себе, что Он – Бог ревнитель. Он вступил в брак с Израилем и неверность людей болезненна для Него. Я вспоминаю о дружестве юности твоей, о любви твоей, когда ты была невестою, когда последовала за Мною в пустыню… какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и пошли за суетою, и не сказали: «где Господь, Который вывел нас из земли Египетской…?» Я ввел вас в землю плодоносную, а вы вошли и осквернили землю Мою… пастыри отпали от Меня, и пророки пророчествовали во имя Ваала и ходили во след тех, которые не помогают… переменил ли какой народ богов своих, хотя они и не боги? …Мой народ променял славу свою на то, что не помогает… два зла сделал народ Мой: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды… издавна Я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои, и ты говорил: «не буду служить идолам», а между тем на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал. Я насадил тебя как благородную лозу, – …как же ты превратилась у Меня в дикую отрасль чужой лозы?… ты сказал: «люблю чужих и буду ходить во след их»… А ты со многими любовниками блудодействовала, – и однако же возвратись ко Мне… Возвратитесь, дети-отступники… Возвратитесь, мятежные дети: Я исцелю вашу непокорность (Иер. 2, 2 3, 22).
Читая Ветхий Завет, без преувеличения можно сказать: люди доводят Бога до слез. Как же должны были вести себя люди, и как близко должен быть к ним Творец если однажды он роняет: «Я раскаялся, что создал вас»…
И все же любовь Бога к людям, как она известна в Ветхом Завете, не сделала Бога человеком.
Где же в мире религий есть представление о том, что любовь Бога к людям столь сильна, что она ввергает Самого Творца в мир людей? Есть много мифов о воплощении богов в мире людей. Но это всегда воплощения неких «вторичных богов», это повести о том, как один из многих небожителей решился прийти к людям, в то время как Божество, почитаемое в данной религиозной системе как источник всякой жизни, так и не перешло за порог собственного всеблаженства. Ни Прометей, умирающий ради людей, ни Гор, чья жертва была столь ценима египтянами, не воплощают в себе Абсолютное Божество. Страдают герои и полубоги. Но подлинно Высший не делает Себя доступным человеческой боли. Где же мы можем найти представление о том, что не один из богов, а Тот, Единственный, вошел в мир людей?
Эта идея есть в кришнаизме, где Кришна понимается как Личный и Единый Бог-Творец. «Бхагавад-гиту» нередко называют «индийским евангелием». Эта книга действительно проповедует великую идею: к Богу надо подходить с любовью. Не технология медитаций и не жертвоприношения животных приближают человека к Богу, а любящее сердце. Эта идея не была чем-то новым в сравнении с проповедью ветхозаветных израильских пророков. Но для Индии она была вполне революционна.
«Бхагавад-гита» повествует, что «Верховный Господь» Кришна не просто создал мир и не просто дал откровение. Он лично, непосредственно, принес его людям. Он стал человеком. И даже не царем – а слугой, возничим.
И однако при знакомстве с этой книгой остаются вопросы. Во-первых, стал ли Кришна человеком вполне и навсегда? – Нет, лишь на время урока он казался человеком. Его подлинные облики совсем не-человечны, и он пользуется человеческим обликом лишь как прикрытием, которое позволяет ему ближе подойти к людям.
И человеческая плоть, равно как и человеческая душа, не взяты им в Вечность. Ему не было трудно быть человеком, и сам он не испытал ни человеческой боли, ни человеческой смерти…
Он заповедует людям любить его. Но любит ли он сам людей – остается не вполне ясным; в «Бхагавад-Гите» нет ни одной строки о любви к людям.
Сюжет «Бхагавад-гиты» строится вокруг юного воина Арджуны, который должен силой отстоять свое право на наследство, отнятое у него недобросовестными родственниками. С помощью Кришны Арджуна собирает огромную армию. Но, перед самой битвой, выйдя на поле предстоящего боя, Арджуна всматривается в ряды своих врагов и вдруг осознает с кем же ему предстоит сражаться, и тогда по-человечески потрясенно говорит: «При виде моих родных, пришедших для битвы, Кришна, подкашиваются мои ноги, во рту пересохло. Дрожит мое тело, волосы дыбом встали. Стоять я не в силах, мутится мой разум. Не нахожу я блага в убийстве моих родных, в сраженье. Те, кого ради желанны царство, услады, счастье, в эту битву вмешались, жизнь покидая: наставники, деды, отцы, сыны, внуки, шурины, тести, дяди все наши родные. Их убивать не желаю. После убийства что за радость нам будет? Ведь погубив свой род, как можем счастливыми быть? Горе, увы, тяжкий грех мы совершить замышляем: ради желания царских услад погубить своих кровных. Так молвив, в боренье Арджуна поник на дно колесницы, выронив лук и стрелы; его ум потрясен был горем» (Бхагавад-гита. 1. 29—47).
Человек испытывает боль и сострадание. А божественный Кришна? В эту минуту он находит для человека такие слова: «Покинув ничтожную слабость сердца, восстань, подвижник! Ты сожалеешь о тех, кому сожаленья не надо: познавшие не скорбят ни о живых, ни об ушедших. Эти тела преходящи, именуется вечным носитель тела. Итак, сражайся, Бхарата! Рожденный неизбежно умрет, умерший неизбежно родится; о неотвратимом ты сокрушаться не должен» (1.3,18,26). Все это Кришна говорит «как бы с улыбкой» (2,10). «И без тебя погибнут все воины, стоящие друг против друга. Поэтому воспрянь, победи врагов, достигни славы, насладись цветущим царством, ибо Я раньше их поразил, ты будь лишь орудием, как воин, стоящий слева. Всех богатырей, убитых Мною в сраженье, рази не колеблясь» (11.32—34).
Не буду вступать в спор с философией, которая стоит за этими словами. Скажу лишь, что такая улыбка непредставима на лике Того, Кто плакал на пути к гробнице Своего друга Лазаря (см.: Ин. 11, 35). Такой совет невозможен в устах Того, Кто сказал о каждом человеке: Так как вы сделали это одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40).
И в божестве, которое благословляет на массовые убийства ради исполнения кармически сословного долга, нельзя признать Бога Любви…
Итак, высшая богословская формула гласит «Бог есть любовь». Любить означает вобрать в себя как свои радости и беды любимого. Подлинная любовь стремится отождествить себя с любимым человеком. Здесь поистине двое в одну плоть да будут (см.: Быт. 2, 24). И потому путь любви это дарение, отдача, вверение, жертва.
Мы уже много говорим о любви, но еще не дали ее определения. Что ж, самую глубокую формулу любви можно почерпнуть из Евангелия: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13).
Такой любви к людям не открывает ни один богословский образ во внеевангельском мире. И мы спрашиваем Бога Евангелия: «Как Ты любишь людей?» И Он отвечает: «До Моей смерти…» Его любовь не только создала мир. Его любовь не только подарила людям свободу. Его любовь не только дала нам Закон. Его любовь не только даровала нам пророков и мудрость. Его любовь не только приняла человеческий лик. Он не казался – Он стал человеком. «Всю тебя, земля родная, в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя» (Ф. Тютчев). И Его любовь к нам пошла до конца, до предельной точки, до полной отдачи Себя, до полного отказа от Себя, до жертвы и смерти. «Как будто вышел человек, и вынес, и открыл ковчег, и все до нитки роздал» (Б. Пастернак)…