“Прекрасно, - сказал мистер Харриган, - но если твой отец спросит, что мы читаем, Я предлагаю тебе рассказать ему о “Домби и сыне". Который мы все равно будем читать дальше.”
Мой отец никогда не спрашивал—во всяком случае, об этом романе,—и я почувствовал облегчение, когда мы перешли к Домби, который был первым взрослым романом, который мне по-настоящему понравился. Я не хотел лгать отцу, это заставило бы меня чувствовать себя ужасно, хотя я уверен, что у Мистера Харригана не было бы никаких проблем с этим.
Мистер Харриган любил, когда я читал ему, потому что его глаза быстро уставали. Ему, вероятно, не нужно было, чтобы я пропалывал его цветы; Пит Бостуик, который косил свой акр или около того газона, был бы счастлив сделать это, я думаю. А Эдна Гроган, его экономка, была бы счастлива стереть пыль с его огромной коллекции старинных снежных шаров и стеклянных пресс-папье, но это была моя работа. В основном ему просто нравилось, что я рядом. Он никогда не говорил мне об этом до самой своей смерти, но я знал это. Я просто не знал почему, да и сейчас не уверен, что знаю.
Однажды, когда мы возвращались с ужина у Марселя в Скале, мой отец сказал очень резко: "Харриган когда-нибудь прикасался к тебе так, как тебе не нравится?”
Мне еще много лет не удавалось отрастить усы-тени, но я знал, о чем он спрашивает; Мы уже в третьем классе узнали о “чужой опасности” и “неуместном прикосновении”.
“Ты имеешь в виду, щупает ли он меня? - Нет! Господи, папа, он же не гей.”
“Все в порядке. Не злись так сильно, Крейгстер. Я должен был спросить. Потому что ты часто бываешь там наверху.”
“Если бы он меня лапал, то мог бы, по крайней мере, прислать мне двухдолларовые скретч-билеты, - сказал я, и это рассмешило папу.
Тридцать долларов в неделю-это примерно то, что я зарабатываю, и папа настаивал, чтобы я положил по крайней мере двадцать из них на свой сберегательный счет в колледже. Что я и сделал, хотя считал это мега-глупым; когда даже подростковый возраст кажется далеким, колледж может быть в другой жизни. Десять баксов в неделю - это все равно целое состояние. Часть денег я потратил на гамбургеры и коктейли в закусочной "Хауи Маркет", большую часть-на старые книги в мягкой обложке в магазине подержанных книг дали в Гейтс-Фоллз. Те, что я купил, не были тяжелыми, как те, что я читал мистеру Харриган (даже леди Чаттерли была тяжеловата, когда Констанс и Меллорс не распаривали местечко). Мне нравились криминальные романы и вестерны, такие как "Перестрелка в Гила-Бенде" и "Горячая свинцовая тропа". Чтение мистеру Харригану было работой. Не пот-труд, а работа. Такая книга, Как "Однажды в понедельник мы убили их всех" Джона Д. Макдональда, доставляла мне истинное удовольствие. Я сказал себе, что должен накопить деньги, которые не поступят в Фонд колледжа, на один из новых телефонов Apple, поступивших в продажу летом 2007 года, но они были дорогими, шестьсот долларов, и по десять долларов в неделю, это заняло бы у меня больше года. А когда тебе всего одиннадцать или двенадцать, год - это очень большой срок.
В рождественское утро 2007 года, через три года после того, как я начал работать на Мистера Харригана, и за два года до его смерти, под елкой лежал только один пакет для меня, и мой отец сказал мне оставить его напоследок, после того как он должным образом восхитился жилетом Пейсли, тапочками и трубкой шиповника, которую я ему подарил. Покончив с этим, я сорвал обертку с моего единственного подарка и завизжал от восторга, когда увидела, что он купил мне именно то, чего я так жаждал: айфон, который делал так много разных вещей, что автомобиль моего отца выглядел как антиквариат.
С тех пор многое изменилось. Теперь этот iPhone, который мой отец подарил мне на Рождество в 2007 году, это антиквариат, как и линия пяти семейных вечеринок, о которой он рассказывал мне еще в детстве. Там было так много перемен, так много достижений, и они произошли так быстро. На моем Рождественском iPhone было всего шестнадцать приложений, и они были предварительно загружены. Одним из них был YouTube, потому что тогда Apple и YouTube были друзьями (это изменилось). Один из них назывался SMS, который был примитивным текстовым сообщением (никаких эмодзи-слово еще не изобретенное—если только вы не сделали их сами). Там было приложение погоды, которое обычно ошибалось. Но вы могли бы сделать телефонные звонки из чего-то достаточно маленького, чтобы носить его в заднем кармане, и даже лучше, там было сафари, которое связывало вас с внешним миром. Когда ты рос в таком грязном городе без светофоров, как Харлоу, внешний мир был странным и заманчивым местом, и ты страстно желал прикоснуться к нему так, как не могло бы сравниться телевидение. По крайней мере, я так думал. Все эти вещи были у вас под рукой, благодаря AT&T и Стиву Джобсу.
Было еще одно приложение, которое заставило меня вспомнить о мистере Харригане даже в то первое радостное утро. Что-то гораздо круче спутникового радио в его машине. По крайней мере, для таких парней, как он.
- Спасибо, папа” - сказала я и обнял его. “Большое тебе спасибо!”
- Только не злоупотребляй им. Телефонные расходы заоблачны, и я буду следить за ними.”
“Они будут низкими, - сказал я.
Я был прав насчет этого, и папа никогда не давал не обвинял меня в этом. В любом случае, у меня было не так много людей, кому я мог звонить, но мне нравились эти видео на YouTube (папе тоже), и мне нравилось быть в состоянии идти на то, что мы тогда называли three w: всемирная паутина. Иногда я просматривал статьи в "Правде" - не потому, что понимал русский язык, а просто потому, что мог.
Не прошло и двух месяцев, как я вернулся домой из школы, открыл почтовый ящик и обнаружил конверт, адресованный мне старомодным почерком Мистера Харригана. Это была моя открытка на День Святого Валентина. Я вошел в дом, бросил учебники на стол и открыл ее. Открытка не была ни цветастой, ни сочной-это было не в стиле Мистера Харригана. На ней был изображен мужчина в смокинге, держащий цилиндр и кланяющийся в цветущем поле. Знаковое послание внутри гласило: "пусть у тебя будет год, наполненный любовью и дружбой. А ниже-добрые пожелания от мистера Харригана. Поклонившийся мужчина с протянутой шляпой, доброе пожелание, никаких липких вещей. Это был настоящий Мистер Харриган. Оглядываясь назад, я удивляюсь, что он считал День Святого Валентина достойным открытки.
В 2008 году скретчи Lucky Devil one-dollar были заменены теми, которые назывались Pine Tree Cash. На маленькой карточке было шесть сосен. Если та же сумма была ниже трех из них, когда вы их соскребли, вы выиграли эту сумму. Я стер ветви деревьев и уставился на то, что обнаружил. Сначала я подумал, что это либо ошибка, либо какая-то шутка, хотя Мистер Харриган был не из тех, кто шутит. Я снова посмотрела, проводя пальцами по непокрытым цифрам, смахивая крошки того, что мой отец называл (всегда с закатанными глазами) “царапиной-грязью".- Цифры остались прежними. Я мог бы рассмеяться, этого я не помню, но я точно помню, как кричал. Кричал от радости.
Я выхватил из кармана свой новый телефон (этот телефон был повсюду со мной) и позвонил в "Пармело Тракторс". Я позвонил Дениз, секретарше, и когда она услышала, как я запыхался, она спросила меня, что случилось.
“Ничего, ничего, - сказал я, - но мне нужно поговорить с отцом прямо сейчас.”
“Ладно, просто держись.- Ты говоришь так, словно звонишь с другой стороны Луны, Крейг.”
“Я разговариваю по мобильному телефону.- Боже, мне так нравилось это говорить.
Дениз издала хмыканье. - Эти штуки полны радиации. У меня никогда не будет такого. Подожди.”
Папа тоже спросил меня, что случилось, потому что я никогда раньше не звонил ему на работу, даже в тот день, когда школьный автобус уехал без меня.
- Папа, я получила свой билет на День святого Валентина от мистера Харригана—”
“Если бы вы позвонил мне и сказали, что выиграл десять долларов, это могло бы подождать, пока я не вернусь.—”
- Нет, папа, это самый большой приз!” Так оно и было, в те времена для долларовых скретчей. “Я выиграл три тысячи долларов!”
На другом конце провода воцарилась тишина. Я подумал, что, возможно, потерял его. В те дни сотовые телефоны, даже новые, постоянно сбрасывали звонки. Ма Белл не всегда была лучшей матерью.
- Папа? Ты все еще там?”
“Угу. - А ты уверен?”
- Да! Я смотрю прямо на него! Три-три тысячи! Один в верхнем ряду и два в Нижнем!”
Еще одна долгая пауза, а затем я услышал, как мой отец говорит кому-то, что я думаю, что мой ребенок выиграл немного денег. Через мгновение он вернулся ко мне. - Положи его в безопасное место, пока я не вернусь домой.”
- Куда именно?
“А как насчет сахарной банки в кладовке?”
- Да” - сказал я. “Да, хорошо.”
- Крейг,ты уверен? Я не хочу, чтобы ты были разочарован, так что проверь еще раз.”
Я так и сделал, каким-то образом убежденный, что сомнения моего отца изменят то, что я видел; по крайней мере, один из этих 3000 долларов теперь будет чем-то другим. Но это было одно и то же.
Я сказал ему об этом, и он рассмеялся. “Ну что ж, тогда мои поздравления. Марсель сегодня вечером, и ты угощаешь.”
Это заставило меня рассмеяться. Я не помню, чтобы когда-нибудь испытывал такую чистую радость. Мне нужно было позвонить кому-то еще, поэтому я позвонил мистеру Харригану, который ответил по своему луддитскому стационарному телефону.
- Мистер Харриган, спасибо Вам за открытку! И спасибо Вам за билет! Я—”
“Ты звонишь по этому своему устройству?- спросил он. “Должно быть, так оно и есть, потому что я тебя почти не слышу. Ты говоришь так, словно находишься на другой стороне Луны.”
- Мистер Харриган, я выиграла главный приз! Я выиграл три тысячи долларов! Большое вам спасибо!”
Последовала пауза, но не такая долгая, как у моего отца, и когда он заговорил снова, то не спросил меня, уверена ли я. Он оказал мне эту любезность. “Тебе повезло, - сказал он. “Подходяще для тебя.”