Олег Игоревич ЧарушниковЕсли так рассуждать…
На «Олимпе» все спокойно(Сатирическо-фантастическое повествование о жизни одного завода, состоящее из пяти историй)
«…как мы ни грустны
Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши,
Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит…»
Зевс (тучегонитель, громовержец и пр.) — директор завода «Олимп», не хозяйственник — бог.
Дамокл — фрезеровщик цеха мраморных изделий. Регулярно перевыполняет сменно-суточные задания.
Геракл — кандидат в боги 3-й категории. Очень сильный руководитель.
Цербер — стрелок военизированной охраны. Проявляет тройную бдительность.
Дионис — бог-референт.
Ахилл (быстроногий) — герой. Постоянно входит в курс дел.
Сизиф — грузчик. По душевным склонностям — несун — рецидивист.
Гермес — бог по особым поручениям, ведает на «Олимпе» снабжением и комплектацией.
Мидас — сменный мастер тарного цеха. Крайне выдержанный древний грек.
Фемида — заведующая лабораторией, председатель товарищеского суда. Строгая женщина с весами. Не курит фимиам никому.
Аполлон — бывший руководитель заводской художественной самодеятельности «Олимпа», ныне на пенсии. Не появляется.
Пенелопа — завсектором НТК, женщина порядочная и верная.
Одиссей — инженер по внесению корректировок. Тоже хороший человек.
Директор клуба им. Аполлона — рыбак; ходит в маске кажется, пишет…
Агамемнон — главный конструктор «Олимпа», руководитель-тиран.
Телемак — лаборант НТК.
Редактор — глава многотиражной газеты «Боги жаждут». Автор многих славных гекзаметров о передовых методах труда.
Поликрат — заместитель громовержца по капитальному строительству. Самый счастливый человек на «Олимпе».
Афина Банковская — финансовый работник. Не появляется.
Сфинкс — любитель загадывать загадки. Не упоминается.
Пегасы, бухгалтеры, рабочие основных и вспомогательных профессий, музы и др.
Мне эта рукопись не понравилась сразу.
Во-первых, насторожило название — явно тенденциозное, с намеком невесть на что и, пожалуй, даже несколько вызывающее. На отдельном листке я сделал пометку:
1. Заголовок (подумать о другом).
Во-вторых, было решительно непонятно, для чего автору понадобилось разбивать произведение на отдельные, малосвязанные отрывки. В данном случае куда белее подходящим явилось целена-бы плавное, правленное, неуклонное повествование.
Сомнения, одним словом, возникли уже при нервом легком взгляде. По известным причинам я, однако, не отложил рукопись, а приступил к ее изучению.
Пробежав длинное вступление (оно совершенно не удалось автору, да и не его это дело — писать вступления и предисловия, тут нужен особый стиль), я начал прямо с первого отрывка. Назывался он тоже неудачно: «Труд Сизифа». Я пометил на листке:
2. Правильнее «Сизифов труд».
И углубился в чтение.
«Труд Сизифа
В конце рабочего дня Сизиф решил немного прогуляться по служебной территории. Лавируя между штабелями ящиков, он обогнул склад ГСМ, кузнечно-прессовый цех и вышел на аллею им. 10-летия. Устроившись на лавочке, Сизиф некоторое время рассеянно любовался многоэтажным храмом заводоуправления, прислушиваясь к отчаянному стуку молотков, доносящемуся со стороны тарного цеха.
В конце аллеи, припадая на правую ногу, показался Ахилл. Несмотря на хромоту, Ахилл ни на минуту не терял геройскую осанку и смотрел, как всегда, гневно. Сизиф, верный привычке не мельтешить перед глазами начальства, ушел от греха подальше. Проходя мимо ворот центрального склада, он дружелюбно подмигнул Церберу, ибо старался поддерживать корректные отношения с работниками охраны.
— Здорово, глазастый! Как служба-то? Несешь, не роняешь?
— Несу, — бдительно нахмурился страж ворот. Цербер сидел под броским объявлением, гласившим: «Записывайтесь на курсы игры по классу шестиструнной кифары!» Такими объявлениями был обклеен весь завод, что весьма оживляло суровую производственную обстановку.
— Несу. Чтоб, значит, вот такие, как ты, ничего не выносили… Чего размигался тут? На старое потянуло?
— Это ты насчет чего? — нахмурился Сизиф.
— Ай не помнишь? Могу освежить, память-то…
— Неприятная ты все-таки личность, — заметил Сизиф. — Посадить тебя на цепь, всем спокойней было бы…
— Ладно, проходи, не задерживайся. Иди-иди отсюда…
— Иду-иду…
Сизиф, не задерживаясь, проследовал на заводскую свалку, где устроился за штабелем ящиков рядом с кучей бронзовых опилок. Дождавшись темноты, он сдвинул кучу в сторону, извлек из ямы заранее спрятанный кусок розового мрамора и покатил к забору.
Сизиф толкал камень перед собой, с удовольствием воображая, как будет торговаться с покупателем — шмякать кепку оземь, делать вид, будто рвет па груди хитон, поминутно обижаться и кричать: «Да ты разуй глаза-то! Какой товар! Из такого объема запросто экскаватор с ковшом высечь можно, не тс что голую богиню, безголовую да безрукую! Эх, темнота…»
Над служебной территорией висела тихая древнегреческая ночь. Сизиф сноровисто катил камень к дыре в заборе, которую проделал еще загодя.
Из-за угла выглянул Цербер, по причине бессонницы совершавший обход вверенного участка.
— Эй, кто тут! Ты чего делаешь?
Сизиф откликаться не стал и покатил камень быстрее,
— Держи его! Стой, кому говорят! — над территорией раскатилась оглушительная трель сторожевого свистка.
Сизиф рванул к забору на третьей скорости. Камень, подпрыгивая, несся впереди, быстро-быстро подталкиваемый злоумышленником. Цербер со сворой лающих помощников несся по следу.
Если бы камень не застрял в узкой дыре, ничего бы не было — на улице Сизифа дожидалась колесница заказчика. Но в спешке камень застрял, и дальше был товарищеский суд.
Вела заседание бессменный председатель суда Фемида. Эта строгая женщина заведовала лабораторией измерительной техники и никогда не расставалась с любимыми чашечными весами.
Сизиф, очень серьезный, сидел на отдельном стуле, глядя поверх голов. Скорбное достоинство, сознание нелегкой ответственности сквозили в каждой складке его синего служебного хитона.
Сначала хотели хорошенько ударить несуна драхмой. Но Сизиф укоризненно покачал скорбной главой.
— По детишкам бьете, — сказал он. — На меня в бухгалтерии два исполнительных лежат. За что вы детишек-то? Нехорошо получается. Некрасиво, неприглядно, безобразно, уродливо. Тут нельзя ошибиться. Нельзя промахнуться, дать маху и обмишуриться!
Поступило предложение выгнать несуна к чертям собачьим по 33-й.
— А детишки? — напомнил Сизиф.
Фемида распорядилась закрыть окна, так как грохот молотков из тарного цеха не давал сосредоточиться.
Тут поднялись представители цеха мраморных изделий.
— Мы, — заявили представители, — глубоко осуждаем нашего бывшего товарища по работе Сизифа!
— Таких, как он, — гневно потребовали представители, — надо беспощадно изгонять из наших рядов!
— Мы, — сказали представители, — презираем нашего бывшего товарища Сизифа, просим не наказывать его и передать коллективу на поруки для перевоспитания. Так ему и надо! Впредь будет неповадно!
— Правильно! — сказал бывший товарищ Сизиф. — Верно и точно.
— Он у вас вроде грудничка, — крикнули из зала. — С рук не сходит!
— Мы… — сказали представители цеха мраморных изделий.
Фемида распорядилась открыть окна, потому что из-за духоты невозможно плодотворно работать.
— Еще предложения будут?
— А вот заставить бы его этот самый камень вверх-вниз по горе потаскать — это да! Выставить на посмешище! Другим для примера…
Зал одобрительно зашумел. Фемида подняла строгую бровь и покачала весами.
— Погодите, — подал голос подсудимый. — А платить как будете? Сдельно, что ли?
— Ах, тебе еще и платить?! — возмутились в зале.
— А вы как думали? Я, значит, личным примером, в поте лица, из кожи вон — а мне шиш? И вообще, что за метод?..
Но весы Фемиды уже качнулись в последний раз и остановились. Участь несуна была решена…
…Свой камень Сизиф катал строго по КЗОТу — пять дней в неделю с восьми до пяти с перерывом на обед, а от сверхурочных отказывался наотрез. Служебные сандалии быстро рвались, и на общих агорах Сизиф часто выступал по этому поводу, с болью и гневом отзываясь о бюрократах из отдела охраны труда.
Своей новой работой Сизиф был доволен — свежий воздух, всегда на виду. Иногда, катя камень наверх, он с удовольствием вспоминал, как торговался с покупателем — швырял кепку оземь, обижался, поминутно уходил… Удалось слупить крупную сумму, а заодно взять заказ еще на два куска розового мрамора.
Между прочим, Сизиф катал по склону кусок пемзы, украденный на центральном складе и выкрашенный под мраморный цвет. Платили ему по-среднему».
На этом история о Сизифе заканчивалась.
Я подумал и сделал пометку:
3. Отражена работа товарищеского суда (хорошо).
Подумал еще немного и добавил:
4. Работа товарищеского суда отражена неправильно (не хорошо).
Следующий отрывок назывался «Неуязвимый Ахилл». Я не стал пока делать пометок и начал читать…
«Неуязвимый Ахилл
Из всех многочисленных подразделений завода «Олимп» наибольшее внимание всегда уделялось цеху амфор и дисков. На всех совещаниях, летучках, планерках и агорах обязательно говорилось: «Особое внимание, товарищи, нам нужно уделить амфорно-дисковому цеху, выпускающему товары народного потребления. Он снова завалил все показатели». Порой употреблялось выражение «усилить контроль», временами — «повысить ответственность», иногда даже — «нельзя больше мириться». Цех амфор постоянно находился под усиленным контролем, в центре особого внимания, зоне повыш