Том навсегда покинул нас. Он был мертв. Мы никогда не увидим его снова. Не будет больше разговоров далеко за полночь за бокалом красного вина и совместных приятных ужинов… Впервые каждый из нас четко осознал реальность смерти. И тогда она начала рыдать, там, около водопадов, где было так очевидно, насколько бессильны и откровенно беспомощны человеческие существа. Слезы лились у нее ручьями, а я ничем не мог ей помочь. Я не знал, что делать. Мне оставалось только безучастно стоять у белой, пенящейся воды, которая с ревом ниспадала и исчезала, поглощаемая огромным отверстием в земле.
Мы улетели из Буэнос-Айреса и вернулись в Японию тем же маршрутом. И снова поездка длилась целую вечность. За все двадцать шесть часов перелета мы не сказали друг другу ни слова.
Быть может, мы наговорились во время нашего пребывания в Буэнос-Айресе? Нет, ничего подобного. Мы банально не могли подобрать слов. Нельзя сказать, что нам не о чем было говорить. Мы сидели рядом, но поделиться болью друг с другом у нас не получалось, мы застыли в молчании. Потерю друга каждый из нас переживал в одиночестве, молчаливом одиночестве. И, просидев безмолвно в течение двадцати шести часов, я думаю, мы оба поняли, что это конец. Я имею в виду нас.
Где-то я слышал фразу, что люди забывают, чтобы накапливать воспоминания. Чтобы двигаться дальше, ты должен забывать.
Как странно. Мы оба чувствовали, что должны быть вместе, и в то же время видели приближающийся конец наших отношений.
Я не мог выдержать долгие часы тишины, поэтому начал читать путеводитель с конца. Там были фотографии массивной горной гряды и горы Аконкагуа, расположенной на территории Аргентины, недалеко от границы с Чили. Это самая высокая горная вершина в Южной Америке. Я перевернул страницу и увидел фотографию статуи Христа-Искупителя на вершине горы в Андах, которая возвышалась над простирающимися окрестностями. Я задался вопросом, добрался ли туда Том или же погиб, так и не увидев ее.
Я представил, как Том выходит из автобуса и любуется живописным горным пейзажем. И когда он поворачивается, то замечает гигантскую тень от креста и поднимает глаза, чтобы рассмотреть фигуру Христа с рукой в приветственном жесте. Солнце зависло позади статуи, ярко высвечивая ее силуэт на фоне чистого неба, и Том прищуривается, чтобы проникнуться этим видением света.
Слезы застлали мои глаза. Эмоции переполняли меня, и я стал смотреть в иллюминатор. Передо мной раскинулся безбрежный океан с плавающими на его поверхности айсбергами.
Закатное солнце окрасило бескрайнее море движущегося льда в пурпурный оттенок – картина была настолько завораживающей, что порой казалось, что весь мир объят красным заревом. Пейзаж прекрасный и зловещий одновременно.
Двадцать шесть часов спустя мы вернулись в наш маленький город-монополию.
«ОК, увидимся завтра», – прокричала она мне через плечо, сходя на своей остановке и направляясь к крутому холму, как делала это всегда. Я проводил ее взглядом, грустно наблюдая, как шаг за шагом она удаляется от меня.
Неделю спустя мы расстались. Один пятиминутный разговор – и все было кончено. Вот так. Словно мы заполнили бланк для уточнения изменившегося адреса или какой-то другой документ. Несколько вскользь брошенных слов, и точка. В прошлом остались тысячи часов телефонных разговоров, а сейчас хватило всего пяти минут, чтобы понять, что мы чужие.
Нам было легко общаться по телефону. Но вместе с тем мы упустили шанс узнать друг друга получше, стать по-настоящему близкими людьми. Телефон забирал у нас время, необходимое для зарождения реальных чувств и воспоминаний. А в итоге наши чувства просто испарились.
В моем телефонном счете, который исправно приходил каждый месяц, фиксировалось свыше двадцати часов разговоров на сумму в 12 тысяч йен. Не помню, чтобы мы когда-нибудь обсуждали, стоят ли того эти траты. Интересно, сколько я платил за одно слово.
По телефону мы могли говорить о чем угодно, но это все равно не гарантировало, что между нами действительно возникнет полное взаимопонимание. А когда мы вышли из этой игры «Монополия», в которую играли в своем маленьком городке, и вступили в реальный мир, то обнаружили, что старые правила игры – единственное, что поддерживало наши отношения в этом конкретном месте и времени, – больше не работают.
Во всяком случае, наши отношения длились еще какое-то время по инерции. По какой-то причине мы продолжали нашу игру, следуя всем правилам. Но всего несколько дней в Буэнос-Айресе явно продемонстрировали нам, что эти самые правила стали бессмысленными.
Однако оставалось одно небольшое сожаление. Ощущение, что если бы мы взяли с собой телефоны в тот полет, когда возвращались в Японию, то возможно, именно возможно, мы бы смогли рассказать друг другу о своих чувствах, и нам бы не пришлось расставаться. «Монополия» закончилась, но, быть может, стоило рискнуть и попробовать новую игру.
«Чтобы получить что-то, ты должен что-то потерять».
Вот как я представлял себе это.
Мы летим на самолете, а Бог приносит нам наши телефоны. И тогда я звоню ей (даже несмотря на то, что она сидит рядом со мной) и начинаю разговор.
– Скажи, о чем ты думаешь?
– Сначала ты.
– Мне очень грустно.
– Мне тоже.
– Я думал о тебе.
– Я тоже думала о тебе.
– И что ты собираешься делать?
– Не знаю. А что мы должны сделать?
– Я просто хочу вернуться домой.
– Да, я тоже.
– А что мы будем делать потом?
– Я не знаю.
– Почему бы нам не начать жить вместе?
– Наверно, это хорошая идея.
– Мы можем пить кофе дома.
– И горячий шоколад.
Если бы только у нас были тогда с собой телефоны…
Мы бы смогли проговорить по телефону в течение всего полета до Японии. Не обязательно о чем-то конкретном – достаточно обычной болтовни, чтобы понять, что ты не одинок. И слушать, слушать, слушать, чтобы проникнуть в мысли собеседника. Если бы только…
Я до сих пор помню, как она слегка улыбнулась мне, когда мы попрощались на остановке недалеко от ее дома. Эта улыбка стала той маленькой раной, что открылась где-то в глубине моего сознания. Она болела в дождливые дни, подобно старой футбольной травме.
Но когда задумаешься, то понимаешь, что в этом нет чего-то необычного. Я имею в виду, что у меня накопился, вероятно, легион мелких травм, запрятанных где-то в уголках моей памяти. Думаю, именно это некоторые люди и называют сожалением.
– М-м, так вот, насчет сегодня…
Звук ее голоса резко вернул меня к реальности. Я заметил, что мы подошли к зданию кинотеатра, где она жила.
– Да?
– Я сожалею, что высказала тебе так много неприятного.
– О, да ничего страшного. Это было полезно.
– Но ты же не забыл о нашем договоре, не так ли?
– А?
Я, как обычно, медлил с ответом, судорожно пытаясь вспомнить.
– Забыл? Ну, напряги свою память. Мы пообещали себе, что если когда-нибудь расстанемся, то откровенно признаемся в том, что нам не нравилось друг в друге.
Точно. У нас была такая договоренность. Но грустно услышать нелицеприятные слова в свой адрес в момент прощания.
Подспудно мы надеялись, что это поможет нам восстановить наши отношения и у нас появится шанс. Любовь – это вечный учитель. Я абсолютно уверен, что употребил именно эти слова (без всякой иронии!). В то время она говорила, что не сможет жить без меня. Я чувствовал то же самое.
– Итак, я высказала тебе все, чтобы ты узнал об этом, прежде чем умрешь.
Она явно испытывала удовольствие от своих слов – даже слегка рассмеялась.
– Спасибо, что сдержала свое обещание. Даже если это не совсем то, что я хочу услышать, находясь на пороге смерти.
И я тоже засмеялся.
Когда наши отношения только зарождались, я даже не мог себе представить, что они когда-нибудь закончатся. Я рассуждал так: если я счастлив, то и она, должно быть, тоже счастлива. Но наступил момент, когда все изменилось. Чувства не постоянны, со временем уходят.
Любовь не может длиться вечно. Вот и все. И хоть это известно каждому, люди все равно влюбляются. Думаю, что то же самое с жизнью. Мы все знаем, что однажды она подойдет к своему завершению, но все равно ведем себя так, словно собираемся жить вечно. Подобно любви, жизнь прекрасна именно потому, что она конечна.
– Ты ведь скоро умрешь, да? – спросила она, открывая большие тяжелые двери кинотеатра.
– Ты так говоришь, будто тебе это безразлично.
– Просто я подумала, что могу устроить специально для тебя показ твоего любимого фильма, в последний раз, понимаешь?
– Вау, спасибо.
– ОК, тогда приходи сюда завтра в девять часов вечера. Это будет показ после закрытия кинотеатра. Приноси фильм, который тебе нравится.
– Хорошо.
– Но, прежде чем ты уйдешь, я все-таки хочу задать тебе один вопрос.
– Только не это!
– Какое мое любимое место?
О боже, да что же это такое? Я забыл все напрочь.
– ОК, ты не помнишь, такова жизнь. Тогда это будет твоим домашним заданием. Возвращайся с готовым ответом завтра вечером.
Сказав это, она закрыла за собой громоздкие двери кинотеатра.
– Увидимся завтра, – беззвучно произнесла она сквозь стекло.
– До завтра! – кивнул я ей в ответ.
В тот момент, когда огни кинотеатра погасли, улица погрузилась во мрак.
Я тупо уставился на старое кирпичное здание кинотеатра, освещенное красно-зелеными огнями вывески. Какой странный день.
Все телефоны исчезли, но что я в итоге потерял?
Я доверил телефону свою память и свои отношения, а когда он неожиданно исчез, то меня охватило чувство беспокойства. Более того, мне стало просто неудобно. Я чувствовал себя так одиноко и беспомощно, стоя в ожидании под той башней с часами, – более беспомощно и одиноко, чем я ожидал.
С изобретением мобильных телефонов многое в нашей жизни изменилось, не проблема найти человека в любой час, в любом месте. Люди забыли, что такое ждать. Но чувство нетерпения от того, что ты не можешь связаться с ней, теплое чувство надежды и озноб по всему телу все еще были свежи в моей памяти.