Если я не вернусь. Стихи поэтов, погибших в Великой Отечественной войне — страница 1 из 15

Павел Коган, Николай Майоров, Иосиф Уткин и др.Если я не вернусь. Стихи поэтов, погибших в Великой Отечественной войне

Печатается по изданию:

До последнего дыхания. Стихи советских поэтов, павших в Великой Отечественной войне / Сост. Ирина Александровна Богатко. М.: Правда, 1985


Джек Алтаузенродился в 1907 г.погиб в бою под Харьковом в 1942 г.

Вся Отчизна меня провожала

На войну уходил я из дома,

Плыл над городом день голубой.

Переулком, где все нам знакомо,

Шли мы рядом, родная, с тобой.

На прощанье ты твердо сказала:

«Надо край наш любимый спасти» —

И сама помогла до вокзала

Вещевой мой мешок донести.

Помню я, на углу возле сквера

Чья-то девочка к нам подошла,

Улыбнулась: «Зовут меня Вера» —

И на память кисет поднесла.

А потом поглядела построже,

Детский взгляд мне ее не забыть:

«Я хотела бы, дяденька, тоже

До вокзала тебя проводить!»

И пошли вы, меня провожая,

Обе полные думой одной, —

Ты и девочка эта чужая,

Что навеки мне стала родной.

Помню лица, мелькнувшие мимо,

Голубей на киосках цветных,

Чей-то возглас: «Соколик родимый,

Там, на фронте, постой за своих!»

И старушка, что даже не знала,

Чей я, кто я и как меня звать,

Вместе с вами пошла до вокзала,

Словно сына, меня провожать.

И когда на ступеньках вагона

Мы безмолвно с тобой обнялись,

Посмотрела она умиленно

И сказала: «Сынок, оглянись!»

Оглянулся я молча – и замер:

На перроне, средь ясного дня,

Сотни женщин махали платками,

На войну провожая меня.

И успел я прочесть в каждом взоре:

«Милый, будь беспощаден в борьбе,

Пусть великое русское горе

Гневом сердце наполнит тебе…»

И потом, вспоминая об этом,

Через лес, оглашенный пальбой,

Озаренный январским рассветом,

С автоматом я ринулся в бой.

Я фашистской не кланялся пуле,

Не робел, не терялся в дыму.

В грозном грохоте, в огненном гуле

Нес я гибель врагу своему.

И рука у меня не дрожала,

Потому что в тот день голубой

Вся Отчизна меня провожала,

Весь народ провожал меня в бой.

1942

Я пишу, дорогая, тебе

Повезло нам сегодня с ночлегом —

Печка топится, лампа горит.

И подсолнух, засыпанный снегом,

Вдалеке на пригорке стоит.

Чай дымится, душистый и сладкий.

Отогрелись мы в теплой избе.

На листочке из синей тетрадки

Я пишу, дорогая, тебе.

Знаю я, ты прочтешь строки эти,

Улыбнешься и скажешь опять:

«Самый родненький мой ты на свете,

Только писем не любишь писать».

А потом возле детской кроватки,

Возле нашего сына вздохнешь

И листочек из синей тетрадки

К пухлым губкам его поднесешь.

Скажешь: «Сын, это папа нам пишет,

Хоть и редко, но письма нам шлет».

Постоишь, поглядишь, как он дышит,

И слезинка невольно блеснет.

И промолвишь ты, счастьем согрета:

«До чего на отца он похож!

Те же волосы русого цвета,

Так же ласков и так же пригож».

Я пишу, а вокруг, дорогая,

Спят бойцы на шинелях своих.

Печка топится. Лампа, мигая,

Свет спокойный бросает на них.

Снова голос твой тихий я слышу,

Он навеки мне в сердце проник:

«Как же, милый, на холод ты вышел

И забыл застегнуть воротник?»

В светлой дружбе мы жили с тобою,

Как цветы полевые, росли,

И над нашей чудесной судьбою

Вдруг фашисты топор занесли.

Ничего! Мы обрубим им руки.

Ничего! Стисни зубы сильней.

Каждый миг нашей горькой разлуки

Враг оплатит нам кровью своей.

Если б только увидеть могла ты,

Как ползу я с гранатой в дыму.

Грозный счет мой открыт для расплаты,

Платят кровью враги по нему.

Не один я такой в нашей роте.

Каждый счет свой открыл именной…

И берем мы втройне при расчете —

За семью, за разлуку с женой.

За страну, за сады, что шумели,

Кровью платят за всё нам сполна.

Правда, волосы чуть поседели —

Что ж поделать, на то и война!

Дорогая, горжусь я тобою.

Только вспомню – и сердцу тепло.

К нам в окопы вчера после боя

Много разных подарков пришло.

Пулеметчики варежки взяли…

И узнал я, мой друг, не таи —

Их у детской кроватки вязали

Руки Родины, руки твои.

Зимний ветер в трубе завывает.

Спят бойцы – просыпаться им срок.

Печка топится, лампа мигает,

И дописан последний листок.

Я окреп для борьбы и для жизни,

И сплелись воедино во мне

Чувство Родины, верность Отчизне

С нежным чувством к любимой жене.

1942

Письмо от жены

Там, где яворы мирно дремали,

Тишиной и прохладой полны,

В незнакомом селе, на привале,

Получил я письмо от жены.

И прочел я, волненьем объятый,

Дорогие для сердца слова.

На конверте был адрес обратный

И отчетливый штемпель «Москва».

А потом незаметно я снова

Всё письмо перечел в тишине,

Отзывалось в нем каждое слово

Самой нежной любовью ко мне.

Я читал, и росла моя сила,

Мне казалось, что вместе с женой

Тем же голосом мне говорила

Вся страна: «Будь здоров, мой родной!»

Обо всем мне жена написала,

И в конце вместо слов о любви,

Вместо «крепко целую» стояло:

«Ты смотри, мой хороший, живи!

Ну, а если от пули постылой…»

Тут шли точки неровной строкой

И стояло: «Запомни, мой милый,

Есть бессмертие в смерти такой».

Буду жить, буду драться с врагами,

Кровь недаром во мне зажжена.

Наше счастье топтать сапогами

Мы с тобой не позволим, жена.

Над бойцами плыл дым от цигарок,

За деревней гремел еще бой,

И лежал у меня, как подарок,

На ладони конверт голубой.

Я глядел, а улыбка сияла,

И глаза были счастьем полны:

Это Родина мне написала

Чистым почерком верной жены.

1941

Родина смотрела на меня

Я в дом вошел, темнело за окном,

Скрипели ставни, ветром дверь раскрыло —

Дом был оставлен, пусто было в нем,

Но все о тех, кто жил здесь, говорило.

Валялся разный мусор на полу,

Мурлыкал кот на вспоротой подушке,

И разноцветной грудою в углу

Лежали мирно детские игрушки.

Там был верблюд, и выкрашенный слон,

И два утенка с длинными носами,

И дед-мороз – весь запылился он,

И кукла с чуть раскрытыми глазами.

И даже пушка с пробкою в стволе,

Свисток, что воздух оглашает звонко,

А рядом, в белой рамке, на столе,

Стояла фотография ребенка…

Ребенок был с кудряшками, как лен,

Из белой рамки, здесь, со мною рядом,

В мое лицо смотрел пытливо он

Своим спокойным, ясным синим взглядом…

Стоял я долго, каску наклоня,

А за окном скрипели ставни тонко.

И Родина смотрела на меня

Глазами белокурого ребенка.

Зажав сурово автомат в руке,

Упрямым шагом вышел я из дома

Туда, где мост взрывали на реке

И где снаряды ухали знакомо.

Я шел в атаку, твердо шел туда,

Где непрерывно выстрелы звучали,

Чтоб на земле фашисты никогда

С игрушками детей не разлучали.

1941

Мать

Ей не спится, что-то сердце ноет,

Ломит грудь, а ночь темным-темна,

Звезд не видно, зимний ветер воет,

И, куда ни глянь, везде война.

Стонет явор за окном уныло,

Кот мурлычет в сонной тишине.

Пусто в хате. Мужа схоронила,

А сыны? Где ж быть им – на войне.

Двое шлют ей радостные вести.

Хоть и горько дома жить одной,

Но за старших двух душа на месте,

Только младший – жив ли он, родной?

От него ни писем, ни открытки.

Где он? Что с ним? Полночь. Спит село.

Услыхала кашель у калитки,

Встала: «Ну, кого там принесло?

Эх ты, горе, так и не уснула…»

Дверь раскрыла, ветер валит с ног,

Вышла и руками вдруг всплеснула:

Младшенький, родименький сынок!

Обняла, к лицу его припала.

И стоял, обросший бородой,