— Владимир Сергеевич, мне пора на планерку. Пусть ваша жена найдет меня, когда подойдет.
— Она не подойдет, приходит дочь. И уходит, еду приносит, жидкую, как вы просили.
— А жена?
— Работает, кто-то должен работать, теперь не я, — он опять посмотрел на нее с укором.
— Я дежурю завтра, пусть подойдет в любое время. Вот мы с Вами завтра и проведем вместе вечер.
— Как ваш муж смотрит на ваши дежурства?
— Никак, у меня нет мужа.
— А ромашковое поле — воспоминание из прошлого?
— Да. Я тогда занималась самообманом.
День выдался тяжелый, она видела Владимира только на обходе и когда делала перевязку. Слава Богу, обошлось без нагноений. Швы чистые, скоро снимать.
В обед позвонила маме, спросила, как сын, обещала приехать в выходные. Сына не застала, но ничего, перезвонит вечером.
Уходя с работы, заглянула в пятую палату. Там с Владимиром была девочка лет двенадцати, почти ровесница ее сына. Она наливала в чашку бульон.
Надя попрощалась с больными и ушла.
========== Часть 3 ==========
Галкин заболел — слег с гриппом. Пришлось дежурить вместо него. Надя расстроилась: она хотела к сыну, просто очень хотела, всю неделю ждала вожделенной субботы и вот теперь дежурит.
Вчера пыталась дозвониться Владу, может быть, он заберет Илью у ее мамы и привезет в город. Но у него оказались свои планы, в которые их общий сын не укладывался. Теперь еще неделю придется ждать.
Иногда ее посещала мысль забрать ребенка и… оставить наедине с самим собой. У мамы он присмотрен и накормлен, и уроки проконтролированы. А здесь с ней он будет предоставлен сам себе. Нет, это не выход. Это эгоизм, как говорит ее мама. Ради того, чтобы видеть сына раз в два дня, слишком много жертв. А она скучает, дико просто. И он скучает, они так ждали выходных… Но грипп сотрудника сломал все планы.
Поговорила с Илюшкой по телефону, дала ценные указания маме. Потом вскипятила чайник и только собралась почаевничать, как в двери ординаторской постучали.
Наконец-то пришла она, жена Громова.
— Вы просили меня зайти.
— Да, просила.
— Я работала всю неделю, не могла, вот сегодня пришла, и так удачно, Вы тут. У меня к Вам дело.
— Слушаю.
— Когда Вы собираетесь выписывать Володю?
— К концу следующей недели. Мы снимем швы, культя заживает без осложнений, по моей части тоже все идет как положено.
— Но он не ходит.
— Да. Гипс снимут через три недели. Костыль он держать не может, нечем, Вам придется нелегко. Пока нужно делать массаж, поддерживать в тонусе мышцы. Дом лечит, это привычная обстановка, родные люди рядом, уход.
— Вы не понимаете.
— Что?
— Я не готова. Я слабая женщина, я не могу ухаживать за ним. Его мыть надо.
— Пойдемте к нему, я покажу, как это делается. Я научу Вас.
— Нет.
Она была испугана и просто убита. Надя не понимала. Это была та самая женщина, которая рыдала у нее в кабинете и просила сделать все возможное, чтобы он жил. Сделали. Теперь ее очередь сделать все возможное, чтобы он встал.
— Вы не готовы ухаживать за мужем?
— Нет. Вы осуждаете меня, я вижу. Но я не могу, он крупный мужчина, а я слабая женщина. И потом, как мы теперь будем жить? Он не ходит, у него нет руки. Я даже прикоснуться к нему боюсь, а Вы говорите — ухаживать. У него лицо все изуродовано. Он был другим!
— Был. Но так случилось. Ваша задача поддержать его, Вы вообще представляете, насколько ему сейчас тяжело?
— А мне? Вы представляете, насколько тяжело мне? Он инвалид! И что я должна с этим делать?
— Привыкать и жить дальше. Вы любили его не за две руки и красивую внешность, наверно было что-то еще?
— Было. Но теперь… Я не знаю, я не могу. Он инвалид на всю жизнь. Как я могу тянуть все на себе?
— Я поговорю с нашим психологом, может быть, он поработает с Вами обоими.
— Вова не согласится. У него характер.
— Он уже согласился. Послушайте, вот говорите все о себе и о себе, но поймите, что вашему мужу в десятки раз хуже, чем вам. Вы его надежда, Вы его якорь в жизни. Через какое-то время можно будет говорить о протезировании. Есть биопротезы, да, это дорого, но ведь возможно. Владимир Сергеевич производит впечатление сильного человека, вместе вы справитесь.
— Вам самой не смешно? Что вы мне сказки рассказываете? Мой муж — инвалид, вы знаете, как жить с инвалидом? Это жизнь? Я жить хочу. Мне всего тридцать два года. И что, всю оставшуюся жизнь я буду ухаживать за ним?
— Нет, он адаптируется, он сможет сам себя обслуживать.
— И все? В слова сам себя обслуживать вы вкладываете полноценную жизнь?
— Я понимаю, вы напуганы.
— Нет, вы не понимаете. Я не думала, что так будет. Иногда мне кажется, что если бы он умер…
— Что вы несете такое?! Его умственные способности не пострадали. Он замечательный, сильный человек. Да как Вы можете?! Как?! — Надя еле сдержала себя, чтобы не наговорить лишнего. А женщина рыдала на диване и заламывала руки.
Надя поставила перед ней коробку с одноразовыми салфетками. Ей стало страшно. Очень - очень тревожно за своего пациента. Не заслужил он такого отношения. Но и осуждать эту женщину она не могла. Действительно, вся ее прошлая счастливая жизнь, которая теперь, оглядываясь назад, представляется именно счастливой, закончилась. И те неурядицы, которые раньше казались проблемами, тоже закончились. А впереди — очень сложный путь. И она не готова ступить на него. Она хочет жить. Не быть рабой больного человека, а просто хочет жить как раньше. Она еще достаточно молода и может выбирать: жить с ним или без его. А как же совесть? С совестью можно договориться и найти себе оправдание. Было бы желание. Можно все.
Мысли опять унеслись к Владу. Он же умел договариваться со своей совестью. Если она у него была, конечно. Сколько женщин он сменил после нее. Двух? Трех? Надя не считала. Ей хватило его одного предательства. Хотя почему она тогда считала, что поступать так с женщинами, которые были до нее, он мог. И она оправдывала его в своих мыслях, а после нее — уже не может. Везде двойные стандарты: как легко осуждать других и оправдывать себя.
Вот она больше никого и не осуждала. Жила и жила. Скучала по сыну и жила дальше. Сменялись пациенты, дни работы и отдыха. Вот и вся жизнь. Ее думы прервал голос Громовой:
— Доктор, а секс?
— Я думаю, что там проблем не будет.
— Как же? Он же без руки?
Надя впала в ступор. Секс с наличием или отсутствием руки — одной руки — у нее никак не ассоциировался.
— Вы приспособитесь. Я не думаю, что именно рука является ведущей в сексе.
— Вы просто не понимаете… — совершенно обреченно ответила Громова. — А машина восстановлению не подлежит, представляете?
— Да, догадываюсь.
— А если бы она была с левым рулем, он бы не пострадал?
— Пострадал, но меньше. Откуда я знаю? Я знаю, что машину разрезали, чтобы достать его. Я не разбираюсь в машинах, все больше в людях.
— Вы о душе?
— Нет, об анатомии.
— Я в суд подала, требую компенсацию. И на лечение.
— Это Ваше право. Если понадобится, я напишу заключение.
— Не выписывайте его. Подержите у себя, я подумаю, может, приду в себя и тогда смогу его забрать. Ему у вас лучше. А у меня дела. Суд, разборки, работа. Подержите?
— Да. Только не ради вас, а ради него.
— Вы не имеете права меня осуждать.
— Я не осуждаю. Вы не готовы менять жизнь. Просто поймите, что жизнь не спрашивает, готовы мы к чему-то или нет, она сама все меняет.
Громова встала и направилась к двери. Надя вышла в коридор и смотрела ей вслед. Нет, она не заглянула в палату. Прошла мимо, утирая слезы.
========== Часть 4 ==========
— Владимир Сергеевич, — Надежда вошла в палату, — я беседовала с вашей женой. Она просит подержать вас здесь на недельку дольше.
— Тем лучше, вы согласились?
— Да.
— Как будете утрясать с начальством?
— Утрясу.
— Значит, у нас с вами будет предостаточно сеансов психотерапии. Начнем?
— Даже не знаю.
— Конечно, вы привыкли резать, а не говорить. Для начала, думаю, нам следует познакомиться. Владимир я, просто Владимир. Можно Вова, если вас не смущает фамильярность и на ты.
— Надежда, Надя.
— Ну, мой возраст секретом не является, а твой?
— Тридцать один. Бальзаковский возраст. Сыну двенадцать.
— Сын где?
— У мамы. Почти с рождения у мамы. Я училась, академ брать не стала, мама забрала Илью к себе, потом работа, одиночество и работа, так и живем. Езжу к нему на выходные, если не дежурю.
— Скучаешь?
— Не то слово, я ж люблю его.
— Почему не заберешь? Он уже не маленький.
— Там школа, друзья, А потом, знаешь, чем я занимаюсь дома?
— Чем?
— Сплю. Я даже кошку завести не могу, сдохнет с голоду, а ты говоришь, сына забрать. Дочь твоя была сегодня?
— Нет, у вас кормят нормально. Я не голоден.
Она поняла его, и дальше вопросы о семье задавать не имело смысла. Ей повезло, пришла врач физиотерапевт и массажистка. Начался курс реабилитации. Это она, Надя, выпросила его у заведующего, объяснив, что больной тематический, она хочет оставить его для наблюдения и посмотреть, что будет.
Заведующий, пожилой, в принципе, мужчина, симпатизировал ей. Она могла бы и сменить его со временем на руководящем посту. Так он мыслил. А пока пусть набирает материал. Любит она таких тяжелых за волосы с того света вытаскивать. Так от этого только польза, пусть. Вот и тут после просьбы не устоял и на все ее требования согласился.
В воскресенье утром Надя сдала смену и зашла к Владимиру попрощаться и спросить, может, ему почитать принести.
Он заказал книгу на ее вкус. Книгу она ему не принесла, в понедельник утром вручила планшет.
— И как это понимать? — с улыбкой спросил он.
— Я решила, что «Как закалялась сталь» ты уже читал, а «Ажелика» не в твоем вкусе. Других книг в моей квартире обнаружено не было. Так что вот, выбирай и читай, что хочешь. В интернете есть все.