Она вместе со всеми шла вперёд, время от времени оглядываясь на покачивающуюся девушку, старающуюся не отставать от всех. Первый порыв был помочь ей, а потом пришло осознание, что она окажет этим медвежью услугу.
Что толку, если она доведёт её до рабочего места? Можно подумать, девушка сможет в таком состоянии что-то делать? А потом ведь ей придётся идти обратно. Так уж лучше пусть сразу правильно оценивает свои силы. Сама Эсса тоже чувствовала себя нездоровой, но без еды ей лучше не станет, и она осознанно шла вперёд наперекор своим страхам и затаившейся в теле боли.
Вскоре все начали расходиться, выбирая себе место для добычи жёлтой пыли. Она поступила так же, поначалу держась поблизости от одной из женщин и наблюдая за ней.
— Ну чего ты прилипла ко мне? — раздражённо воскликнула та. — Тебе чего места мало?
— Простите, — смутилась Эсса и выбрала себе небольшое нагромождение камней. Высокий рост позволял ей добраться до тех впадинок, где наиболее густо скопилась необходимая пыльца.
— Вот дура, ты маску-то надень! — услышала она от той же женщины.
— Спасибо, — искренне поблагодарила девушка.
Забыла, совсем забыла! Так обрадовалась, что здесь нет вони, ветром приносимой от заводов к жилому кварталу, да и в электричке надышалась чужим потом, что всё вылетело из головы.
Эсса смогла работать только там, где не приходилось сгибаться, подбираясь к укромным местечкам. Стоило ей только присесть и наклониться, сразу становилось понятно, что если внутри всё и зажило, то как-то неправильно. Поняв это, она береглась. Потихоньку волнение в душе утихло, и Эсса приноровилась держать в руках кисточки, скребок и мягкую эластичную грушу с носиком, которой можно было втянуть часть порошка внутрь ёмкости.
Ценное сырье набиралось медленно и, похоже, совсем ничего не весило. Девушка настраивала себя на работу до вечера, но к обеду вынуждена была пойти за теми, кто уходил среди первых. Таких было немного. По большей части это были люди семейные или возрастные, а такие молодые, как Эсса, оставались работать дальше.
— Ишь, любит себя девка! Не перетрудится! — услышала она позади себя.
— Да оставь ты её! Не видишь, как двигается? Несколько дней назад её избили.
— За что это?
— В наше время разве надо быть в чём-то виноватой?
— Ну, не скажи, тебя же никто не трогает, как и меня. Кто знает, может, ей поделом попало?
Эсса вынужденно прислушивалась к женщинам, и её губы невольно кривились в обиженной гримасе. Несправедливые слова ранили.
Пока шли к оценщику, ей уже придумали вину, за которую она была наказана, потом даже пожалели, приговаривая, что жизнь у всех тяжёлая и можно было не так сильно бить девушку, а то ведь бедняга одна и работать за неё некому. И все эти рассуждения высказывались так по-житейски и равнодушно, что становилось жутковато.
— Так, красавицы! — щупленький мужчина, сидящий в маленьком вагончике и принимающий порошок у собирательниц, улыбался и приговаривал: — Хорошо сегодня потрудились. Держи-ка, милая, шесть кредитов. А тебе семь… кто это у нас на девять кредитов набрал? Держи, чаровница.
Женщины повеселели, протягивали карты, следили, как происходит начисление, и прятали заработок во внутренний карман. Эсса получила семь кредитов, хотя очень старалась и надеялась, что у неё будет не меньше десяти грамм порошка.
— А сколько набирают те, кто работает до вечера? — тихо спросила она у оценщика.
— Хм, в полтора-два раза больше, чем вы, красавицы. Редко кто значительно больше. Всё же усталость сказывается и работоспособность падает.
Навострившие уши женщины подхватили новую тему и наперебой начали делиться собственным опытом, вспоминая, как сами начинали тут работать.
Эсса молча следовала за ними, стараясь запомнить всё важное. Так она узнала, что проезд надо оплачивать раз в месяц и стоит он шестьдесят кредитов. Один кредит — в одну сторону, и один — обратно.
Это треть её месячного заработка, размышляла девушка, да и то, если она будет стараться так же, как сегодня, и не устроит себе ни одного выходного. Остальных заработанных денег едва хватит на нормальную еду. Но слушая дальше, Эсса узнала о коммунальных платежах и поняла, что питаться придётся скудно. А ведь она решила на обратном пути скинуть с карты пару кредитов той бледной девушке, думая, что не обеднеет. Теперь же осознала, что благотворительность ей не по карману. А ведь на ней ещё висит долг господину Мяруну, и отдавать его будет не так-то и легко, как она думала.
Поэтому, когда Эсса нигде не увидела ту девушку, она облегчённо выдохнула. Тут и самой боязно смотреть в завтрашний день, а положиться кроме себя не на кого. К тому же, местные автоматы для оплаты услуг, на которых можно было перекинуть кредиты с одного счета на другой, не внушали доверия, и велик был шанс вообще остаться без карты.
В электричке, устало прислонившись к стене, она поймала себя на том, что уже сама рассуждает точно так же, как те женщины, которые вызвали у неё обиду.
Эти мысли не оставляли её до магазина, в котором пришлось отвлечься на выбор еды. Она потратила сразу всё, чувствуя, что голод переходит в болезненные ощущения. И как же хорошо стало, когда дома она развела в воде купленные полуфабрикаты и наконец наелась! Заработок позволил сытно пообедать, перекусить в полдник, полноценно поужинать и осталось даже на завтрак и на небольшой перекус, чтобы взять с собой на работу.
Вообще брать еду не рекомендовалось из-за ядовитого порошка, который мог попасть в еду с перчаток или при порыве ветра, но как работать целый день, если не подкрепишься? Все ели там же, где работали, соблюдая меры предосторожности, но случаи жесточайшего отравления не были редкостью.
Эсса с каждым днём чувствовала себя лучше и вскоре стала оставаться работать допоздна. От женщин она узнала, что когда начнутся морозы, то добыча порошка резко снизится, да и дольше трех-четырёх часов сложно будет продержаться на улице. Это напугало девушку, и она изо всех сил старалась заработать впрок, чтобы продержаться холодные месяцы.
Возвращаться с работы вместе со всеми было ещё ужаснее, чем утром. Вечером никто не шутил, наоборот, люди зло реагировали на любую оплошность, толкались, нервничали. Но зато её карта стабильно пополнялась кредитами. Первым делом девушка отдала долг Мяруну и отложила деньги на оплату проезда в следующем месяце. Всё остальное Эсса тратила на еду.
За месяц она немного набрала вес и перестала выглядеть умирающей. Ушли синяки вокруг глаз, посвежела кожа, сгладилась острота скул. Да и вообще, запретив себе сутулиться и работать скорчившись, Эсса приобрела некоторую стать. Теперь, смотрясь в зеркало, она видела потенциал в своей внешности.
Надо было бы и дальше откармливать себя, но оказалось, что есть и проблемы с одеждой. Настоящие проблемы! Ещё не наступили морозы, а она замерзала и не могла ничего купить на свой рост из дешёвого. Пришлось сокращать рабочий день и вручную перешивать верхнюю одежду из того, что носил отец настоящей Эссы.
Потянулись однообразные дни, недели, месяцы…
Девушка справлялась. Несмотря на то, что все её знания были теоретическими, она довольно успешно использовала их на практике, и с каждым прошедшим днём чувствовала себя спокойнее.
Когда сильные ледяные ветра выстудили квартиру, а денег на увеличение мощности отопления не было, Эсса утеплила окна, некоторые даже полностью завесила одеялами, закрыла холодные торцевые спальни, а в гостиной сделала перестановку так, чтобы там можно было спать.
На подоконнике у неё цвела роза. Та самая, которая карминная. Лиану девушке не удалось спасти, а роза… раз она не нужна жителям, то пусть радует своим цветением лично Эссу!
На работе она оптимизировала свой труд. Узнав, что собираемый порошок является естественным выделением камней в предгорье, девушка устроила мини¬ловушки для него. Рост позволял ей работать там, куда не доставали другие. Именно в высоких укромных местечках она составляла пирамидки или расчищала впадинки, закрывая их со стороны, не позволяя ветру бесчинствовать и помогая скопиться жёлтому сырью.
Конечно, любой желающий мог прийти и опустошить её запасики, но обледенелые камни стали хорошей преградой для посторонних. Да и не принято было идти к тем, кто при сборе держался одного места.
Все придуманные Эссой хитрости давали ей дополнительные один-два грамма. Если бы она реже заглядывала в устроенные ею «ловушки», то эффект был бы заметнее, но девушка раз в неделю разбирала пирамидки, собирала скопившийся порошок и вновь выставляла их.
Кое-кто из женщин решил так же складывать камни и оставлять их для скопления жёлтой пыльцы, но возникали ссоры из-за путаницы. В конце концов, иногда было легче рискнуть и уйти подальше, туда, где давно никто ничего не собирал, чем возиться с камнями, переживая за свой маленький урожай.
Эсса же не могла наклоняться из-за не прошедшей боли в теле. Она чувствовала себя здоровой, но только до тех пор, пока ей не приходилось изгибаться. Во многом именно это ограничение заставило её держать спину прямо в любых обстоятельствах. Даже устав, она не могла себе позволить ссутулиться, так как вскоре внутри начинало что-то болеть и мешать. Но с этим она не могла ничего поделать: лечение на Ютте было только платным.
Понятно, что при таком подходе среди народа появлялись разные умельцы лечить острым глазом и благословенным пальцем, но Эсса не надеялась на эффект плацебо.
Прорицательница втянулась в жизнь той, чьё тело заняла. Она полностью обеспечивала себя, у неё было жильё и даже небольшой запас кредитов на случай непродолжительной болезни. Повседневные тревоги и хлопоты больше не занимали все мысли. Тода с компанией она почти не видела. Уходила из дома вместе со всеми, приходила назад тоже с толпой людей, а время Тода — ночное или дневное. Со взрослыми работягами он ещё не мог тягаться.
И Эсса больше времени начала уделять знакомству с окружающим её миром, искать в нём своё предназначение.