Утром Мякинэн выехал из кемпинга в Киев. Не спеша въехал на Крещатик. Поливочные машины оросили улицу свежей водой. Было тихое, еще не знойное начало дня, когда отдохнувший за ночь город вновь наполнялся шумом и суетой. Мякинэн с интересом проехался по всему Крещатику, рассматривая дома, витрины и прохожих. Затем остановил машину, вышел из нее, прошел несколько шагов и, поймав такси, попросил отвезти его к зоопарку. Здесь, расплатившись с шофером, он не задерживался, а пересел в троллейбус и возвратился к своему «Фольксвагену». Улыбнувшись мальчишкам, рассматривавшим «Фольксваген», он сел, включил зажигание и, быстро развернувшись, уехал.
Но еще до его отъезда в сторону зоопарка отправилась машина с оперативной группой. Было понятно, что Мякинэн вернется в эту часть города, понимали, что его поездка на такси была разведкой какого-то объекта, и решили «туриста» встретить здесь.
И действительно, поколесив по улицам, американец снова прибыл в этот район. По улочке с выбитой мостовой он подъехал к забору, над которым рос платан, поставил в его широкой тени «Фольксваген», а сам пешком отправился к насыпи, поросшей густыми кустами.
Все это видел Швыдко, привыкший уже к повадкам Мякинэна и фиксировавший каждый его шаг.
Тем временем руководитель оперативной группы майор Кицко договаривался с комендантом воинской части о том, как они будут задерживать Мякинэна. Были согласованы все детали, перекрыты возможные пути бегства Мякинэна к своей машине, возле которой ждали его Дубров и Швыдко.
Устроившись поудобнее в кустах, Мякинэн глянул с насыпи вниз и улыбнулся: лучшей точки для съемки и не придумаешь. Отсюда просматривалась вся территория воинской части. Мякинэн снимал кадр за кадром.
Кицко придерживал рукой плечо коменданта и говорил:
— Не спешите, не спешите, пусть еще пощелкает.
Прошло несколько минут, томительных и длинных.
— Пора, — кивнул Кицко коменданту.
И в тот момент, когда американец в очередной раз приник к видоискателю фотоаппарата, на его плечо и запястье опустились руки Кицко…
После личного обыска и осмотра автомашины Мякинэна на стол следователя легли специальный нательный пояс с семью фотопленками, географические карты и план Киева, записная книжка и тетрадь с записями, по которым непосвященный человек не мог бы сделать вывода об их разведывательном характере.
— Мы хотим показать вам «пейзажи», которые вы снимали, чтобы у вас не было иллюзий насчет темы нашего дальнейшего разговора, — сказал Мякинэну следователь КГБ подполковник Рыбалко. — Поэтому хотим пригласить вас прямо в лабораторию. Это для начала.
Растерянный Мякинэн молча пошел вслед за человеком в синем костюме, вежливо и спокойно предложившим американцу пройти вместе с ним.
На проявленных в присутствии Мякинэна пленках ясно проступили заснятые в колоннах и отдельно воинские автомашины, мосты, цистерны бензохранилищ, антенные устройства, линии высоковольтных передач и многое другое. Но среди всего этого не было ни одного кадра, на котором были бы запечатлены с истинно туристской страстью прекрасные пейзажи Карпат и Киевщины.
— Как видите, для туриста это слишком одностороннее увлечение, — сказал Мякинэну следователь, когда они вернулись в кабинет. — Эти кадры оставляют весьма узкое представление о нашей стране. Не правда ли? — он улыбнулся. — Что же вы делали в районе, где вас задержали?
— Я хотел ознакомиться с окраиной города, — хрипло ответил Мякинэн.
— И для этого вы фотографировали воинскую часть?
— Хорошо, я расскажу правду, — спохватился Мякинэн, глядя на следователя — скуластого, голубоглазого человека с шевелюрой светлых волос. — Я занимался фотографированием запрещенных объектов по поручению своего знакомого из университета. Его фамилия Руденко. Он связан с центром одной украинской эмигрантской организации в Париже. — Мякинэн выпалил эту «легенду», придуманную ему Дайером, без остановки, как хорошо заученный урок. Замолчав, он посмотрел на следователя и увидел, как у глаз его сходятся насмешливые морщинки.
— Вы лютеранин? — спросил следователь.
— Да.
— И американец по происхождению. Так вот, не странно ли, что при этих обстоятельствах вы решили ради каких-то отщепенцев, к тому же католиков, рисковать и довольно серьезно? Видимо, Дайер спешил, готовя вас к дороге, и ничего остроумнее не придумал.
— Вы знаете Дайера? — растерялся Мякинэн.
— Лично не знаком. Но не вы первый, кого он финансировал в таких поездках в обмен на определенные услуги, Давайте не будем терять времени, вы же понимаете, что обнаруженное у вас свидетельствует о сборе вами секретной информации. Надеюсь, вы не считаете нас дураками, как и мы вас…
Мякинэн понял, что дальше врать и запираться бессмысленно. И молча кивнул головой, словно соглашался со словами следователя…
— Начнем с расшифровки ваших записей?
Здесь нет смысла приводить полностью расшифровку всего, что записал американский шпион, разъезжая по нашей стране. Для наглядности приведем лишь два отрывка из его тетради-дневника.
«…Я проехал 34042 км, когда достиг ручья, в котором намочил тряпку, чтобы вытереть переднее стекло».
«…Около 150 км из 120 езда была очень медленной ввиду встречного движения, поэтому невозможно было обогнать идущие на моем пути машины. Вчера я купил красивые открытки у небольшого киоска в Ровно и отправил их друзьям Мьюрей Смит, 62, Джаньепер Роунд и Роберт Транс, 317, Хой Роунд Эшбурнхэм».
Следователю «турист» признался.
«В том месте, где спидометр показывал 34042 км, я сфотографировал высоковольтную линию передач».
«На участке Львов — Ровно встретил большую колонну военных автомашин. Она двигалась мне навстречу. Отдельные машины попадались и за Ровно. Всего я насчитал 62 джипа и 317 других военных машин. Вдоль дороги, в местах, где был лес, стояло по несколько военных машин. Очевидно, возвращаются с учений. Военные машины попадались мне примерно на протяжении 150 км от 120-километрового столба»… «Никому никаких открыток я не посылал, и таких друзей у меня нет. Я использовал эти вымышленные адреса для указания количества машин»…
В собственноручном показании Мякинэн написал:
«..Признаю, что занимался шпионажем против Союза Советских Социалистических Республик в пределах его границ. Я полностью отдаю себе отчет в том, что мои действия наказуемы по советским законам.
Я заявляю, что намеревался проводить эту работу только из соображений оказания услуги правительству моей страны. Я не питал никаких иллюзий в отношении того, что совершаю героический поступок, и не добивался этой деятельностью хорошей репутации для себя».
При чтении этого последнего абзаца следователь улыбнулся: Мякинэн опять хотел выглядеть чистоплотней, нежели был на самом деле. Но все это касалось уже чисто моральной стороны вопроса. В военном же трибунале Киевского военного округа во внимание принимали лишь факты, добытые контрразведчиками Львовщины и Киева. В соответствии с этими фактами по советским законам Мякинэн приговорен к восьми годам лишения свободы.
Дело «туриста» Мякинэна было закрыто. Связанная белой тесемкой папка пошла в архив.
АРКАДИЙ ПАСТУШЕНКООДИН ИЗ ПЛЕМЕНИ ХРАБРЫХ
Биография Михаила Семеновича Дудника — это биография его современника, биография его поколения, простая и тяжелая, пламенная и героическая. Год рождения — 1913; начальное образование — семь классов; фабзавуч; комсомол; продразверстка; кулацкие выстрелы; рабфак; с 1932 года до начала Великой Отечественной войны — путь от лаборанта до сменного инженера завода.
Как специалиста, его эвакуируют с оборудованием завода в Кемерово. В 1943 году — служба в органах государственной безопасности, школа разведчиков. С 1944 года он — в распоряжении Львовского управления органов государственной безопасности.
К 50-летию ВЧК — КГБ Михаил Семенович был награжден орденом Красного Знамени.
Вот она, биография, которая укладывается в даты, анкеты, послужные списки. Весь путь, вся жизнь в них. А что за ними?
…Все было просто. По крайней мере, четко и предельно просто была поставлена задача: на перроне Кемеровского вокзала в таком-то часу появится человек. Высокого роста, коренастый. Одет в фуфайку, за спиной солдатский вещмешок. Опытный фашистский диверсант. «Его нужно взять тихо и незаметно, без лишнего шума. Задача ясна?» — «Так точно!» — «С вами будет капитан С. Выполняйте!»
В кабинете слова начальника казались обычным приказом. Сейчас, на вокзале, они стали первым боевым заданием в его чекистской жизни. К тому же он никогда еще не видел капитана С.
Кемеровский вокзал жил жизнью военного сорок третьего: везде военные, гражданские, женщины, дети, старики, инвалиды. Люди неделями ждут своего счастья — пробиться в вагон или на платформу товарного поезда. У войны свои законы, свои неписаные правила. Давка, нервозность, отчаяние… Где он, капитан С.? Где и как перехватить среди этого множества лиц и глаз обнадеживающий, ободряющий взгляд: я здесь, рядом с тобой, нужно будет — помогу тебе, друг!..
Нечего и думать… Но если он здесь, на вокзале, и тоже выполняет это задание — значит, все в порядке. Капитан видит его и в критический для Дудника момент придет на выручку. Следовательно, не о капитане сейчас нужно думать, не его надо искать в этом людском потоке… Малейшая неосмотрительность может насторожить врага, и тогда поминай как звали!..
Но азарт разведчика у Дудника не угасал с тех пор, как он вышел из кабинета начальника. Будто кто-то выталкивал его на перрон, а затем снова вел в здание вокзала, заполненное людьми так, что иголке негде было упасть. Прошел час, второй, а диверсант словно в Лету канул. Неужели провел его, чекиста? Но как он мог исчезнуть? Ни один поезд пока не останавливался. А до прибытия нужного состава еще пятнадцать минут. Среди тех, к