Мама тоже услышала тот же звук и устремила взгляд в ту сторону, откуда его было слышно. Мотоцикл и автомобиль, на котором подъехал жених, почти одновременно оказались на месте. Вот только мотоцикл, к счастью, более маневренный. И Андрей подъехал к нам вплотную.
– Садись, – скомандовал он безапелляционным тоном.
Меня всю колошматило. Я не знала что делать? Если я сейчас сяду на мотоцикл, то позора не избежать. Семейство Эдика мне не простит этой выходки никогда. А если останусь, то не прощу себе этого никогда.
Боковым зрением заметила суету возле ЗАГСА. Это Эдик выскочил из автомобиля и бежал к нам.
– Решайся, Мартышка, сейчас, – командует Андрей.
Я смотрю на маму. И вижу ее кивок.
– Езжай, Лесёнок.
Мне больше ничего и не надо. Я бросаю на землю букет. Срываю фату и усаживаюсь на мотоцикл. Андрей срывается с места за несколько секунд до того, как подоспел Эдик.
Я лишь на миг обернулась, чтобы посмотреть все ли нормально с мамой, но вместо нее увидела глаза Эдика, в которых застыла лютая ненависть.
Я заслужила. Но если бы он слушал меня. Все могло бы сложиться иначе.
Прижимаюсь щекой к спине Андрея. Теплый. Родной. Мой. Что это? Любовь с первого взгляда? Или с первого поцелуя?
Но я все-таки думаю, что он прислан Вселенной. Наша встреча была предрешена заранее Всевышним. Потому что я чувствую душой, что Андрей – моя вторая половинка.
Парень останавливается на светофоре. Отнимает мою руку от себя, переплетает наши пальцы, целует.
Я тут же краснею. Мне так неловко, что я разъезжаю на байке в свадебном платье.
Чувствую себя сбежавшей невестой.
Андрей поворачивается ко мне вполоборота, и я замечаю на его губах улыбку:
– Я люблю тебя, Мартышка. Ты сделала правильный выбор. Я поговорю с отцом и надеюсь, что он сможет как-нибудь помочь твоему брату…
Но он обрывает свою речь на полуслове. Оборачивается назад. А я спиной чувствую надвигающуюся опасность. Тоже поворачиваюсь.
Но мы слишком поздно понимаем, что приближающийся автомобиль не собирается тормозить. А когда удается понять, что за рулем сидит Эдик, ни у одного из нас не возникает никаких сомнений в том, что парень вообще намерен тормозить.
– Держись, – только и успевает сказать Андрей, когда выкручивая сцепление, с визгом срывается с места.
Я вцепляюсь в него. Сильно зажмуриваюсь, но было слишком поздно. Машина нас все же догоняет и бьет мотоцикл в зад.
А дальше… секундное непонимание всего, что с нами происходит. Резкая боль отрезвляет на минуту, но тут же в глазах все темнеет и я оказываюсь на дне темного колодца беспамятства.
Глава 19
– Мам, убери ты от меня эту кашу. Видеть ее не могу, – раздраженно отворачиваю голову.
Женщина тихо вздыхает. Ставит на тумбочку тарелку, встает с кровати.
– Лесёнок, – начинает она. – Тебе нужны силы. Нужно кушать, чтобы…
Резко поворачиваю голову к маме. Зло стреляю в нее глазами.
– Зачем? Зачем мне есть, мам? Чтобы побыстрее сесть в инвалидное кресло? – сжимая зубы, чеканю каждое слово в вопросе.
– Лесёнок, ну почему сразу инвалидное кресло? Врачи сказали…
– Мам, хватит. Я все слышала, что сказал врач: надейтесь на чудо… Не будет чуда, мам. Это мне в наказание за Эдика.
– Не говори так, Олеся, – мама садится на краешек кровати и прячет лицо в ладони. – Если говорить про наказание, то во всем виновата я. Только я.
В моей груди растекается боль. Дикая. Неуемная. Мне хочется крикнуть так сильно, чтобы выплеснуть ее из себя, но вместо этого , она ядом разочарования и досады впитывается в мою кровь. Мама не права. Ей не стоит себя винить…
Протягиваю руку, дотрагиваюсь до женщины кончиками пальцев.
– Мам. То, что случилось, уже нельзя изменить. Не плачь, пожалуйста. Не рви сердце ни себе, ни мне.
Женщина неожиданно замирает. Сидит так несколько секунд, а потом убирает от заплаканного лица ладони, смотрит на меня блестящими глазами.
– Я тебе обещаю, Лесёнок, что сделаю все для того, чтобы ты начала ходить. Ты будешь ходить. И точка, – она порывисто обнимает меня, целует в щеку. – Я позволила посадить сына, не смогла добиться правды в суде, но за тебя. Поборюсь.
– Мам, что ты хочешь сделать? – у меня от тревоги невольно сжимается сердце.
– Я вытрясу из семейки твоего несостоявшегося мужа душу. Пусть как хотят, но поставят тебя на ноги, – твердо заявляет она.
– Мам, не делай этого, – протянулась к ней рукой, – у меня, кроме тебя, никого нет.
Я вспомнила, как после того, как я очнулась после недельной комы, ко мне в палату ворвался отец Эдика и орал так, что я чуть не умерла от страха. Именно в тот день я и узнала о том, что больше не смогу ходить. Вместо того, чтобы убежать, позвать на помощь, я лежала на кровати пластом, и была не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Могла только плакать и плакала. Долго плакала.
Эдик ко мне так и не пришел ни разу, как впрочем и Андрей. Оба пропали. Испарились. Через несколько недель чувствительность вернулась к верхней части позвоночника, врачи назвали это чудом.
Я в тот момент пыталась несколько раз дозвониться Андрею, но его телефон был недоступен. Пыталась найти его в соцсетях, но что я о нем знала? Даже в новостных лентах не нашла ни одного упоминания про то, что Эдик нас сбил. Жестоко. Специально.
Никогда не забуду его страшный, равнодушный взгляд в тот момент, когда он, не сбавляя скорости, врезался в мотоцикл Андрея.
Дальше я ничего не помнила. А свидетелей, как сказала мама, почти не было. И если бы у Андрея отец не был бы шишкой, то скорее всего Эдику сошло бы все с рук. Но по словам мамы, Эдик сейчас находится под следствием, а его отец рвет и мечет, пытаясь добиться оправдательного приговора для своего сыночка.
– Лесён, давай может я тебе что-нибудь вкусненького принесу? – вопрос мамы клином разрезает мои мысли.
– Что? – хлопнула глазами, возвращаясь назад, в палату.
– Ну, может какую-нибудь малюсенькую пироженку тебе принести? – нежно улыбается женщина, глядя мне в лицо.
– Не нужно, мам. Я и так много ем и не двигаюсь, – отрицательно качаю головой, – обойдусь кашей, – отвечаю ей и вымученно улыбаясь.
Мама тихонечко сидит на краю кровати, смотрит вдаль, о чем-то думает.
– Мам, а про Андрея ничего не слышно? – спрашиваю у нее, стараясь скрыть волнение в голосе.
Женщина медленно поворачивает ко мне голову и я вижу как в ее глазах загорается злость.
– Нет, – качает она головой.
И я понимаю, что даже если бы она что-то и знала, то точно мне бы не сказала.
– Мам, Андрей ни в чем не виноват. Так что не злись на него.
– Но все началось именно тогда, когда ты его встретила, – сухо и, зло ответила мама.
– Знаешь, мам, уж лучше так, чем сидеть в железной клетке у зверя, – закусываю губу до боли.
– Прости, Лесь, – мама импульсивно хватает меня за ладонь, прижимается к ней губами, – я, я во всем виновата. Я уговорила тебя на эту свадьбу. А мне ведь Клава сразу сказала, что быть беде. Платье невесты не к добру рвется.
В глазах мамы заблестели слезы.
– Мам, прекрати, – высвобождаю руку, глажу ее по голове. – Чепуха все это. Чему быть, того не миновать.
Мой голос дрожит, готовый вот-вот сорваться, но я держусь. Не хочу показывать маме насколько я подавлена.
– Мам, ты иди. А я, наверно, посплю. Устала что-то я сильно, – обманываю ее.
– Ладно, ладно. Пойду. Но вечером вернусь. И обещай, что вечером кашу мы одолеем. Вместе.
– Обещаю, – киваю ей.
Мама суетливо наводит порядок в палате. На прощанье чмокает меня и уходит.
Как только за женщиной закрывается дверь, достаю из-под подушки телефон, набираю номер Андрея…
Секунда…
Две…
И вдруг слышу в динамике длинные гудки.
У меня замирает сердце. Виски тут же сдавливает тисками распирающее желание услышать его голос…
Но неожиданно… я слышу мелодию телефона за дверью… она звучит в унисон с гудками в динамике…
У меня перехватывает дыхание.
За дверью ОН?! Неужели за дверью Андрей? Не могу поверить.
Сбрасываю вызов и мелодия за дверью замолкает…
Минута тянется невыносимо долго. Мне кажется, еще немного и я задохнусь от нехватки воздуха.
Мое тело вытянулось, как струна, когда дверная ручка повернулась и … дверь отъехала в сторону, впустила в палату… Блонди.
Глава 20
– Не верю, – отвечаю ей, пытаясь сдержать эмоции в голосе.
– А как по-твоему у меня оказался его телефон? – щурит глаза Блонди.
– Не знаю? Может ты его обманула?
Боже, какую глупость сморозила? Как она могла обмануть взрослого парня?
– Послушай меня, Олеся, – голос Блонди делается сладким, тягучим, как патока.
Ух ты, она даже мое имя знает? Удивительно.
– Ты же любишь Андрея, правда? – опускаю глаза.
Попала в точку. Люблю. Да, люблю, но обиды на него сейчас почему-то больше.
– Вижу по глазам, что любишь. Уж мне-то не знать. Я когда встретила Эрнеста тоже в него с первого взгляда влюбилась, да так крепко, что пришлось у подруги его отбить, – сжимает в одну тонкую полоску свои пухлые губы Блонди.
– И зачем мне это знать? – приподнимаю брови, облизываю свои потрескавшиеся губы.
– Это я говорю к тому, что ради любви даже дружбой смогла пожертвовать. А мы, между прочим, с Эмми с самого детства дружили, – сетует она.
– Мне по фиг если честно, – отвечаю.
– Оставь Андрея в покое, Олесь. Он парень молодой, перспективный. У него вся жизнь впереди, – у меня аж в глазах от прилива крови к мозгу черные точки запрыгали, – ты знаешь, что у него есть мечта. Ты знала?
Я отрицательно машу головой, потому что все слова застряли в горле от сухости во рту.
– Так я тебе расскажу. Он хочет уехать в Америку. А если ты к нему прицепишься, как пиявка, он никуда не уедет. Ты будешь для него обузой. Понимаешь? А пройдет время и он вообще тебя возненавидит за то, что помешала исполниться его мечте.