Эпилог
Это было двадцать второго декабря, или Пред-пред-пред-рождество, как его раздраженно называл Джон. Я был один, глядел из кухонного окна дешевого и практически пустого дома на колесах, предоставленного министерством чрезвычайных ситуациях. Единственная рождественская открытка лежала на кухонном столе рядом со мной, поверх разорванного конверта.
Дом поставлялся с мебелью, но диван так вонял, что мы вытащили его во двор. Я думаю, этот трейлер раньше предоставлял убежище пострадавшим после урагана в Новом Орлеане, и заплесневел. В углу гостиной стояла наша рождественская елка - пластмассовое дерево сантиметров в шестьдесят в высоту, с глазами навыкате и механическим ртом. Джон нашел ее в благотворительном магазине, в ее основание был вмонтирован ящик с динамиком, и, как я думаю, первоначально предполагалось что эта штука читает юмористический рождественский рэп, когда мимо кто-то проходит. Однако, когда мы вставили батарейки рот распахнулся, застрял и издавал высокий, электронный крик искаженной обратной связи, пока мы не выдрали батарейки.
Под деревом лежал рождественский подарок Джона - нечто, в форма чего очень напоминала арбалет.
У меня было чувство, что потребуются годы, чтобы разобраться в вихре лжи, смазавшей инцидент, который средства массовой информации в результате назвали "Вспышка "Зулу". Согласие было достигнуто на том, что менее 70 человек заразились болезнетворным микроорганизмом, который, как они решили, был некоторым редким видом коровьей губчатой энцефалопатии, вызванной потреблением белка-приона, попавшего в колбасу. Таким образом, список убитых состоял из, согласно заключительному отчету ЦКЗ, 68 умерших от "Зулу" и 406 умерших от массовой истерии и последовавшей вспышки насилия.
Множество людей из Неназываемого выступили с оспариванием этих отчетов, как и множество других людей. Появилась сотня различных версий и таким образом, общественность просто поверила тому, что им сказали парни в костюмах. В конце-концов если Они не могут чего-либо скрыть, Они просто закручивают вокруг этого снежную бурю противоречивых историй. И мир в конечном счете сдается и идет дальше. Это как с конвертами сибирской язвы после 9/11.
Хорошо. Как бы то ни было. Все что осталось - наблюдать не произойдет ли еще одна вспышка, может в другом городе. И ничего больше.
Снег медленно падал на небольшой деревянный крест, который мы установили на могиле Молли. Каждый раз когда он попадался мне на глаза, я предлагал заменить его небольшим полумесяцем со звездой, так, чтобы мои соседи думали что моя собака умерла практикуя мусульманство. Я ждал звонка Эми, но вместо этого я услышал стук в дверь. Я предположил, что это репортер, что слегка меня прибодрило, так как у меня появилось хобби выдавать различные версии без разбора каждому кто желал со мной об этом поговорить. Почему остальным можно развлекаться подобным образом, а мне нет?
Но когда я открыл дверь, я увидел что за ней стоит детектив Ланс Фальконер в черной водолазке с таким видом как будто он сошел с обложки GQ. Мне потребовалась секунда, чтобы заметить костыли.
Я сказал ему из гостиной: «О, да вы постучали. Обычно вы просто входите."
— Я провел пять недель в больнице, Вонг. У меня нет настроения.
— Счастливого Пред-пред-пред-рождества.
— Чего?
— У меня тут в духовке несколько замороженных такито. Хочешь?
— Да я даже не знаю что это. Слушай, я не буду тратить твое время попусту. Я созвонился со своим агентом, мы говорили о книге на тему Инцидента "Зулу" и он сообщил мне что сейчас об этом пишут не меньше тринадцати книг.
— Да, я знаю. Одну пишет Маркони - она будет лучшей. Хотя я должен признать, что больше всего я хочу прочитать ту, которую напишет Оуэн.
— И еще одну пишешь ты.
— Ну, на самом деле, Эми. Она - настоящий автор. А мое имя просто будет на обложке.
— Ну я думаю, - оставаясь терпеливым, сказал он, - это отлично, что книг много, так как они написаны с различных точек зрения. Но твоя и моя - в основном совпадут. Часть пути мы прошли вместе.
— Хм. Ну я вообще-то это заметил.
— И им не нужна моя, потому что у них уже есть твоя.
— А, ну да. Я имел ввиду, надо было двигаться шустрее, чтобы заключить сделку.
— Я был в больнице, и восстанавливался после того как меня обстреляли из того чертового пулемета.
— Ах, ну да, ну да...
— И я могу и не надеяться, что ты передумаешь?
— Детектив, я хочу, чтобы ты применил свои детективные способности и обнаружил тот факт, что я живу в этом ебучем трейлере МЧС. Видеомагазин открылся обратно всего две недели назад. За все это время я не получил ни цента зарплаты. Я вернулся на работу и первым моим клиентом стал Джимми Дюпре, вернувший свою копию Основного инстинкта 2. Я думаю он хотел получить свой залог, но когда я пришел туда утром, там не было даже сейфа. И ему это не понравилось.
— Я думал, правительство создало какой-то фонд для пострадавших...
— Он есть, и возможно на днях я действительно получу по почте чек в обмен на те восемь тысяч форм, которые мне пришлось заполнить. Но они не выдадут мне его, пока не увидят, что я пишу в книге. Они хотят увидеть, что я расскажу, если ты понимаешь о чем я.
— И что ты собираешься рассказать?
— Я собираюсь рассказать самую дурацкую версию того что произошло, из тех что я смогу придумать. Чтобы люди, прочитавшие ее имели вид: "Что это за хрень я прочитал?".
Он кивнул. «У меня есть материал, доступа к которому у тебя нет. Я получил расшифровку стенограммы бесед по радио между пилотами. И еще кое-какой материал, до которого ты не в состоянии добраться.»
— Я не против соавторства.
— Я буду сотрудничать только при одном условии. Ты представишь меня настолько крутым, насколько это возможно. Все героические штампы. Если сделаешь все правильно, я должен быть крут как яйца.
— Это я могу.
— И дай мне крутое имя. И еще сделай меня красавцем.
— Договорились.
— И скажи, что я вожу Порше.
— Что? И где ж ты взял Порше на свою-то зарплату полицейского?
— Не суть, я хочу быть крутым. Алекс Кросс водит такой. И Лукас Дэвенпорт тоже.
— Это что, все полицейские, которых ты знаешь?
Он двинулся к двери, с костылями он ходил более плавно чем я на своих двоих. По пути он развернулся и сказал: «И не заставляй меня пороть всякую херню, быть милым или выглядеть глупо. А теперь, извини, мне надо сходить в салон, чтобы выправить лобковые волосы и покрасить их в белый так, чтобы мой хуй был похож на Санту». Он закрыл дверь, и громко перднув, отправился к своему автомобилю.
Я пошел вынуть такитос из духовки, позволил им остыть и вернулся обратно к кухонному окну. Новый мерцающий Порше Фальконера развернулся у меня во дворе, и исчез в дали улицы, выбросив снег из-под колес. На самом деле, сейчас, когда я рассмотрел его, я почти уверен, что это был Феррари. Я съел такито.
Пока я жевал, свет позади меня изменился. На поверхности кухонного прилавка выросла тень.
У меня было время, чтобы заметить, что у тени не было левой руки. Она заговорила.
— Эй!
— Я обернулся и увидел бледную кожу, веснушки и рыжие волосы.
— Ох! Эй! Я ждал, что ты позвонишь, - сказал я.
— Джон подобрал меня на автобусной станции, пока ты делал покупки.
— Счастливого...
Эми прервала, обвив руками мои ребра, и сжав их так, как будто пыталась меня раздавить.
— Я принесла кексы! Я оставила их за...
Была моя очередь прервать ее, стянув ее рубашку через голову.
— ...дверью. Выпьем по чашечке кофе по-кубински попозже?
— Обязательно, обязательно, - сказал я, расстегивая молнию на ее штанах.
— Господи, Дэвид, они никогда не перестанут мне звонить. Я поменяла номер, но репортеры нашли новый два дня спустя. Когда это закончится? Когда все вернется на круги своя?
Кто знает? Пока она договорила до последнего вопросительного знака, мы оба разделись.
Я дремал, напротив меня свернувшись лежала Эми в трениках и футболке, которую она носила как пижаму. Она читала Рождественскую открытку, которая лежала на моем столе.
— Когда это пришло?
— Пару дней назад, - пробормотал я.
На открытке была нарисована праздничная рождественская сценка со надписью "С рождеством Христовым" по-испански. Волшебным красным маркером внутри было написано:
ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА УОЛТУ, ЭМИ И СОБАКЕ
Обратного адреса не было.
Так мило! Она так же плохо запоминает имена как и ты.
— Ммм...
— Дэвид? - сказала Эми.
— Хмммммм?
— Я не помню говорила ли тебе, но я кое с кем встречаюсь.
— Ммм. Хорошо. Он красивый?
— Я имею ввиду консультанта. Он лечит посттравматический синдром и все такое.
— О. Хорошо. Это и правда хорошо. Дай мне знать, если он... ну.... окажется суперзлодеем.
Я снова задремал.
— Дэвид?
— Хм? Что? Уже утро?
— Ты хоть раз жалел о том что знаешь все это? Ну если бы ты мог просто стереть все это из мозга и стать похожим на всех остальных?
— Конечно. Хотя на самом деле... нет. Потому, что если бы кто-то пришел и предложил мне шанс, если бы он сказал мне, что я могу принять таблетку и забыть все это, я не сделал бы этого. Я бы побоялся, что все хорошее также забудется. Как если бы я просто все это придумал... но тогда может я придумал и тебя.
— Я не говорю, что ты это все придумал.
— Именно это ты бы и сказала, если б была плодом моего воображения.
— Хорошо, давай спать.
— Эй, ты сама начала.
Тишина. Я начал уплывать.
— Я перечитала последнюю книгу Маркони, и там есть кусочек который всегда меня поражает. Он говорит, что количество проявлений вселенной, которые может испытать человек, статистически равно нулю. Есть огромная вселенная, триллионы триллионов миль пустого пространства между галактиками и всем, и все что человек может почувствовать - небольшой туннель несколько метров шириной и несколько метров длиной перед нашими глазами. Таким образом, он говорит, что на самом деле мы живем не во вселенной, мы живем в нашей голове. Все, что мы можем видеть, походит на расплывчатое крошечное отверстие в повязке на глаза, а остальное дополняется воображением. И вне зависимости от того, что мы думаем о мире, считаем мы его добрым или жестоким, холодным или горячим, мокрым или сухим, большим или маленьким, он весь находится в голове и нигде более, - сказала Эми.