Чего-чего? Сегодня здесь очень шумно, так что я, наверное, ослышался. Разумеется, никто не заявлял ей, что она ни на что не годна в постели.
Глядя на ее униженное лицо, я начинаю думать, что, возможно, услышал все верно.
– Пенни, ты же только что сказала…
– Знаю, я сказала, что в этом неплоха. Отлично кувыркаюсь в постели и все такое прочее. Я соврала. Просто хотела сохранить лицо. Мой последний парень сказал, что я ужасна. Так что… может, это поможет твоим фантазиям. Ничего хорошего тебя не ждет. Запретная зона для бурного секса. Извини.
Ужасна в сексе?
Какой-то придурок сказал ей, что она ужасна в сексе? Кто, черт возьми, мог сказать такое женщине?
Единственная причина, по которой мужчина может так сказать, заключается в том, что именно он на самом деле плох в сексе и пытается переложить вину на кого-то другого, чтобы не смотреть правде в лицо. По моим венам растекается гнев.
– Ни на секунду в это не поверю, – тихо говорю я, наклоняясь к ней. Я протягиваю руку и заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо, задерживаю ладонь на ее щеке. – Позволь мне кое-что спросить. Он хоть раз доводил тебя до оргазма?
Пенни начинает неловко ерзать на стуле.
– Ну, если я ему помогала.
– Помогала? – переспрашиваю я, заинтригованный тем, что именно она имеет в виду.
– Ну, знаешь. Если я массировала себя, пока он входил в меня сзади.
Образ того, как Пенни играет со своим клитором, пока ее трахают, проносится у меня перед глазами – словно гребаный блокбастер на большом экране. Я вижу это. Чувствую. Но вместо какого-то подонка за ее спиной оказываюсь я, и единственная причина, по которой она играет со своим клитором – это потому, что я сказал это сделать, а не потому, что она в этом нуждается.
Я ужасно возбужден. Повернувшись к ней лицом, я ставлю ноги на перекладину ее стула и кладу руку ей на спину, зажав ее между собой и высоким столом.
– Тебе обязательно было делать это каждый раз? Массировать себя?
Пенни на меня не смотрит. Она переводит взгляд на бокал, проводит пальцем с идеальным маникюром по капелькам конденсата.
– Знаешь, нам не стоит об этом говорить. А как же, э-э… твой день рождения? Получил какие-нибудь классные подарки?
– Пока нет, – отвечаю я. – Но надеюсь, что получу действительно хороший подарок к концу вечера.
Ее взгляд встречается с моим, и я не отвожу глаза, давая ей понять, насколько чертовски я сейчас серьезен.
Она под запретом.
И меня предупредили.
И я должен держаться от нее подальше.
Но в сегодняшнем вечере есть что-то особенное. И это что-то толкает меня к ней все ближе и ближе, и неважно, сколько раз я пытаюсь вызвать в воображении сердитое лицо Пэйси или его угрозы – они не могут устоять под напором моего желания.
Я. Ее. Хочу.
В ней. Нуждаюсь.
Отчаянно.
И я не уверен, что этим вечером хоть что-то может помешать мне ее получить.
Глава 3
Выпить.
Мне нужно выпить.
Что угодно, только побольше.
Я хочу уподобиться основанию водопада. Просто залейте мне прямо в глотку все, что только под руку попадется, потому что, о боже, Илай Хорнсби заставляет меня краснеть, как никто другой.
И потеть. У меня из-за него даже спина вспотела.
Да, знаю, в поте нет ничего привлекательного, и никто не хочет об этом слышать. Но кожа у меня уже блестит от влаги, и все потому, что невероятно красивый мужчина, сидящий рядом, решил укусить меня за ухо.
Вы когда-нибудь чувствовали, как цунами возбуждения захлестывает ваше тело гигантской, всепоглощающей волной?
Именно это я ощутила, когда Илай решил прикусить мочку моего уха. Мою чертову мочку уха, дамы! Если честно, я не думаю, что мочки ушей хоть сколько-нибудь привлекательны. Это просто свисающие с вашей головы кусочки кожи. Хорошо, что человечество изобрело пирсинг, потому что их нужно хоть как-то украсить, чтобы они не были такими жуткими. Но смотрите-ка, всего один маленький укус – и вот она я, сижу вся мокрая от пота и едва могу вспомнить, как надо дышать. Словно хоккеист после трех таймов на арене.
А ведь он просто слегка прикусил.
Даже не засовывал мне язык в ухо – что, кстати, отвратительно, – не посасывал его, не целовал. Его зубы коротко щелкнули, и прежде чем я успела осознать, что происходит, он уже сидел на своем месте и потягивал пиво.
И все же это изменило всю мою жизнь.
Я до сих пор чувствую его зубы на своем ухе. Я все еще чувствую его руку на внутренней стороне бедра, его большой палец ласкает мою кожу, гладит ее, дразнит…
И этот его провокационный голос: я до сих пор слышу в своих ушах его эхо, слышу, как он рассказывает о всех этих грязных вещах, которые он хочет со мной сделать.
Он хочет увидеть, как мои сиськи подпрыгивают у него перед лицом? Это еще что за фигня? А мое… э-э, лоно пульсирует в такт его движениям? Звучит крайне зловеще.
Именно поэтому мне нужно выпить. Потому что я – комок нервов, и я вот-вот либо свернусь в клубок от страха, либо натурально достану из-под платья свою грудь и выложу ее на стол в качестве закуски для ненасытного мужчины, сидящего рядом.
Одна порция груди. Употреблять с помощью рассасывания.
Видите?! Видите, о чем я говорю?!
Совсем уже сбрендила.
– Ты это платье для сегодняшнего вечера купила? – Рука Илая, лежащая на спинке моего стула, приходит в движение и поглаживает ярко-розовую ткань. Когда его пальцы начинают играть с застежкой-молнией у меня на спине, дыхание перехватывает, и я чуть не падаю со стула.
– Нет, – мой голос больше напоминает писк. – Платье у меня уже давно, просто я его никогда не носила. Для работы оно слишком уж вызывающее, даже если надеть поверх блейзер, но для свиданий вполне подходит. Это была импульсивная покупка. В магазине была распродажа, и мне понравился цвет, и я подумала, что платье сделает мои ноги визуально длиннее. Что оно успешно делает, потому что при ходьбе постоянно задирается. Когда я стояла перед зеркалом, такого не было – наверное, потому что я никуда не ходила. Я просто стояла и разглядывала свое отражение. Так что я даже ничего не подозревала. Словом, возвращаясь к твоему вопросу, нет, этот лоскуток ткани я купила не для сегодняшнего вечера.
Илай убирает волосы с моего плеча, его пальцы скользят по моей коже, обжигая, клеймя меня.
Это он меня так соблазнить пытается?
Такой у нас план на вечер?
Ну. Он же сказал, что хочет, чтобы я стала его подарком, так что, наверное, план именно такой? Работает, надо сказать, неплохо. Мое тело трепещет и требует большего.
– Что ж, я рад, что ты приберегла платье на сегодняшний день. На тебе оно смотрится просто чертовски сексуально.
Я издаю смешок, потому что, если честно, не знаю, как еще на это реагировать. Происходящее кажется абсолютно нереальным. Сегодня День святого Валентина, а я сижу наедине с Илаем Хорнсби, который пытается меня соблазнить.
Даже в самых смелых фантазиях я бы не смогла такое представить.
– Почему ты смеешься? – спрашивает он, наклоняясь еще ближе, и мое тело затапливает очередная волна жара.
– Потому что, – я откашливаюсь. – Все это как-то нелепо. Что мы вообще делаем?
– Флиртуем. Общаемся. Невинно проводим время.
– Это, по-твоему, невинно? – спрашиваю я.
– О, поверь, если бы вечер перестал быть невинным, ты бы сразу заметила.
Я обмахиваю ладонью лицо. Слава богу, что здесь темно. Даже не представляю, какого насыщенно-свекольного цвета сейчас мои щеки.
– Ну, даже не знаю, что тут и сказать, кроме как… Пожалуй, мне пора. – Я допиваю остатки коктейля и, глотая, думаю о том, что уйти следовало еще полчаса назад. Вместо этого я зачем-то осталась.
Понятия не имею, почему.
Я ставлю свой пустой бокал на стол и поднимаюсь на ноги – и Хорнсби тут же вскакивает, преграждая мне путь к отступлению.
– Ты мне вроде как пройти мешаешь, – говорю я, поднимая на него глаза.
– Потому что я не хочу, чтобы ты ушла.
– Что ж, это очень мило, что тебе нравится моя компания, но, видишь ли, я боюсь, что если останусь, то выкину что-нибудь глупое. Например, попрошу тебя снова укусить меня за ухо.
На губах Хорнсби расцветает широкая улыбка.
– Не вижу тут ничего глупого. По-моему, это просто замечательная идея.
Я качаю головой.
– Нет, идея ужасная. Очень плохая. – Я протягиваю руку, чтобы похлопать его по груди и ощущаю под пальцами твердые, словно камень, мышцы. Ситуация катастрофически ухудшается. – Я должна… Ого, а ты правда мускулистый.
Он хмыкает, а затем берет меня за руку и усаживает обратно на стул.
– Останься. Обещаю, что больше не буду флиртовать. Только не оставляй меня в мой день рождения. Я и так постоянно провожу его в одиночестве. Составь мне компанию на этот раз.
Он проводит свои дни рождения в одиночестве? Это он о чем? Звучит очень грустно.
Тут я вдруг осознаю, что на самом деле мне мало что известно о Хорнсби: только то, что мы выкладываем в Сеть для фанатов. Я не знаю, что скрывается за этими дьявольскими глазами и сияющей улыбкой. Не знаю, где он вырос, как стал звездой хоккея – вообще не знаю о нем как о человеке ничего важного.
– Пожалуйста… Пенни?
Боже, ну как ему отказать?
Я просто не могу.
Вот почему я еще и не ушла, и вот почему сейчас я ловлю себя на том, что прошу его заказать мне еще один бокал и крендельков с сырным соусом.
Быстро сходив в туалет – не забыв пообещать, что я не сбегу, – я возвращаюсь и откидываюсь на спинку стула, довольная тем, что на столе успели появиться еда и алкоголь.
– Я же сказала, что вернусь, – говорю я, беря в руки кренделек.
– Хотел бы я думать, что тебе понравилось проводить со мной время, но думаю, настоящей причиной являются эти крендельки.
– Да, я обожаю углеводы, – говорю я с набитым ртом.
Хорнсби усмехается и тоже берет кренделек, обмакивает его в сырный соус, прежде чем отправить в рот. По не до конца ясной для меня причине я слежу за тем, как он ест, подмечая, как работают его челюсти, когда он жует, как дергается его кадык, когда он глотает. Ужасно притягательное зрелище. Пожалуй, мне стоит сделать для ТикТока нарезку видео с ребятами, которые жуют и глотают. Соберем кучу просмотров. С другой стороны, возможно, это покажется чрезмерно сексуальным. Не хочу потерять должность, которую я только что получила.