– Итак, скажи мне вот что, Пенни: если бы вместо меня здесь сидела Блейкли, о чем бы вы говорили?
Я запиваю еду гигантским глотком четвертого за вечер «Буравчика» и улыбаюсь, когда ставлю бокал на стол. Алкоголь постепенно начинает действовать.
– Ну, во-первых, о тебе. Мы бы следили за каждым твоим шагом, а потом бы сплетничали об этом. Возможно, пытались бы угадать, с кем ты флиртуешь и почему, что именно ты говоришь. Не исключено, что мы поспорили бы, кого именно ты позовешь к себе на ночь.
– Правда? А кто сказал, что я бы не остался сидеть с вами?
– Поверь, ты бы ушел с началом обсуждения моего неудачного опыта восковой эпиляции.
– Восковой эпиляции? – Хорнсби медленно меня оглядывает. – Так ты гладкая внизу, Пенни?
Поскольку упомянутый алкоголь уже успел меня раскрепостить, я ответила:
– Обычно я просто полоску оставляю, но в этот раз все как-то слишком далеко зашло. Эта девушка со мной в первый раз работала, и прежде чем я успела что-то сказать, она меня уже полностью воском намазала.
Хорнсби облизывает губы и смотрит на меня так, словно я – редкая говядина вагю, о которой он мечтал годами.
– Тебе понравилось?
Я пожимаю плечами и закидываю в рот еще один кренделек.
– Если честно, разницы я особо не заметила. Честно говоря, в основном я боялась, что она мне заодно клитор эпилирует, но он остался цел.
Хорнсби усмехнулся.
– Что ж, рад слышать.
Его рука опускается на спинку моего стула. Он сидит ко мне лицом, и его властное тело занимает все свободное пространство между нами.
– Я делал эпиляцию яиц.
– Правда? – спрашиваю я. – А я как раз собиралась сказать, что ты одеваешься как человек, который знает толк в эпиляции. А грудь ты эпилировал?
Он кивает.
– Да. Грудь, яйца и задницу.
Ну… Тоже своего рода интересная информация.
– Ясно, – я откашливаюсь. – А ты, э-э, до сих пор это делаешь?
Он снова кивает.
– Да, мне кажется, так я на льду быстрее. Однажды я уговорил Тейтерса сходить вместе со мной. Он визжал, как дикий кот во время гона. Потом еще какое-то время ковылял, словно ему в задницу горячий утюг запихнули. А потом ничего, привык, теперь сам на эпиляцию ходит.
– Это… просто очаровательно. Нужно про вас видео снять. Назовем его «История о голых яйцах».
Хорнсби рассмеялся.
– Почему-то мне кажется, что руководство это не одобрит.
– Пожалуй, нет. – Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться с Хорнсби лицом к лицу, и наши колени соприкасаются. Он раздвигает ноги, и я придвигаюсь ближе, закидывая ногу на ногу. Его рука, держащая бокал, опускается на мое бедро, и тепло прикосновения, смешанное с холодом его ладони, творит с моим телом странные вещи, заставляя мышцы по-всякому сокращаться.
– О чем еще вы бы болтали с Блейкли? – Его большой палец ласкает мою кожу, и я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать.
Да, алкоголь определенно подействовал.
– Наверное, о моей ужасной сексуальной жизни. Обычно именно об этом люди, состоящие в отношениях, любят поговорить со своими одинокими подругами. Потом она бы попыталась меня с кем-нибудь познакомить, чтобы помочь решить проблему ужасной сексуальной жизни.
– Когда Тейтерс встречался с Сарой, они вечно пытались свести меня с ее подругами. Судя по словам Сары, я просто идеально подходил каждой из них. Думаю, им просто очень хотелось, чтобы у меня появились отношения.
– И ты когда-нибудь соглашался познакомиться?
– Один раз, – признается он. – Мы потрахались – и все. – Он пожимает плечами.
– Ты вообще с кем-нибудь встречался?
– Только в старшей школе. С моим напряженным графиком проще без отношений. Если мне захочется, то после окончания карьеры у меня будет полным-полно времени, чтобы найти девушку и создать семью.
– А тебе хочется? – спрашиваю я. Хорнсби всегда скрывается за маской обольстителя, и мне интересно узнать о нем что-нибудь настоящее.
– Может быть. – Он делает глоток пива. – Я особенно об этом не думал. Предпочитаю жить здесь и сейчас. – Он ставит бокал на стол, принимается крутить его в своей большой ладони. – А ты, Пенни? Ты хочешь создать семью и остепениться?
Я морщусь и качаю головой.
– Нет. Мне кажется, я еще слишком незрелая. И я постоянно так сосредоточена на работе, что вообще об этом никогда не думала. Честно говоря, меня это особо и не интересует. Просто развлекаюсь и получаю удовольствие.
– Тогда ты обратилась по адресу. – Он поднимает бокал и говорит: – Давай допьем и пойдем отсюда.
– О… В смысле, по домам? – спрашиваю я, слегка удивленная и, возможно – всего лишь возможно! – несколько расстроенная тем, что он внезапно захотел уйти.
Хорнсби ухмыляется.
– Нет, мы отправимся за десертом. Я знаю отличное место.
– Погоди, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?
Он закатывает глаза.
– Господи боже. Да. Разве я не заслужил кусок праздничного торта?
– Ну, да, конечно. – Мысли сменяют одна другую. – Если, конечно, ты имеешь в виду именно праздничный торт, а не что-то другое.
– Это что, например? – спрашивает Хорнсби. В глазах у него пляшут веселые искорки, такие яркие, что почти ослепляют.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Я допиваю коктейль. Алкоголь уже действует в полную силу, и я чувствую себя необычайно счастливой.
Никакой больше тревоги, никакого беспокойства. Я расслаблена, но мысли у меня ясные.
И я уверена, что опьянение на мои взвешенные решения никак не влияет.
Поэтому, когда Хорнсби встает и протягивает мне руку, я не сразу ее принимаю.
– Ты не будешь праздновать со мной день рождения?
– Ты весь вечер пытаешься манипулировать своим днем рождения. Полагаю, ты заметил.
– Я пережил еще один год на этой планете. Я уверен, что это достойно небольшого праздника. – Он шевелит пальцами, заманивая. – Пойдем.
– Погоди секундочку. Перед тем, как я соглашусь на десерт… под которым имеется в виду настоящая еда, да?
– Верно.
– Хорошо. – Я расправляю плечи. – Так вот. После десерта мы разойдемся и пожелаем друг другу спокойной ночи.
Хорнсби стискивает челюсти, и я вижу, что он раздражен – щека у него подергивается, и он избегает встречаться со мной взглядом. Согласится ли он на такое условие? Потому что десерт наверняка является всего лишь уловкой. Может, я пьяна, но я не идиотка.
Я мысленно ухмыляюсь, пока жду его ответа – все же я вижу Хорнсби насквозь.
– Хорошо, – наконец сдается он. – После десерта мы разойдемся.
– Договорились? – Я протягиваю руку.
Хорнсби глубоко вздыхает.
– Договорились. – Он берет меня за руку и стаскивает со стула. – Иди за мной.
Вместе мы протискиваемся сквозь толпу. Несколько парней замечают его и останавливают, чтобы пожать руку или стукнуться кулаками. Один парень даже сделал с Хорнсби селфи – и все это время он крепко держал меня за руку. Это был целый ураган всеобщего обожания, к которому я совершенно не была готова.
Впрочем, я полностью понимаю желание хотя бы на мгновение коснуться Хорнсби. Здесь, в Ванкувере, наши ребята – настоящие боги. Увидеть их вживую, иметь возможность перекинуться словом – все это наверняка ошеломляет. Для любого хоккейного болельщика это мечта, ставшая явью.
Когда мы наконец оказываемся на улице, в лицо нам бьет холодный ветер.
В феврале ходить по Ванкуверу в платье – не лучшая идея, но я не предполагала, что мне придется гулять по улице.
Хорнсби отпускает мою руку и снимает пиджак, чтобы накинуть его мне на плечи, и я тут же в нем тону. Пиджак пахнет совсем как он. Я представляю, как Хорнсби меня обнимает, и в груди у меня становится тепло.
– Тут недолго идти. – Он снова берет меня за руку и ведет вниз по улице.
Я быстро одергиваю подол платья.
– Я не подумала взять пальто, когда надевала это платье. Спасибо за пиджак.
– Не за что. А что касается платья… поверь мне, оно идеально подходит для сегодняшнего вечера.
– Сказал человек, надевший брюки.
– У меня голые лодыжки. Так что мне тоже холодно.
– Какой кошмар! Не приведи господь твои лодыжки замерзнут, – шучу я.
– И не говори. Фанаты придут в ужас, если они посинеют от холода. Ты знаешь, что в Инстаграме есть целые аккаунты, посвященные исключительно моим лодыжкам?
– Знаю. Я их видела, – говорю я. – Комментарии там совершенно идиотские.
– Возможно, но нет ли в них крупицы истины? Кто-то писал, что я легко мог бы выиграть первое место на соревновании за самые красивые лодыжки Канады и Америки. Вот титул, который я бы носил с гордостью.
– Может быть, нам стоит выложить в ТикТок видео про твои голые лодыжки. Снимем эксклюзив.
– Ты что, это предлагаешь? – Хорнсби качает головой и с полной серьезностью наставляет: – Пенни, нельзя такое демонстрировать за бесплатно. В этом не будет никакой ценности. А вот на секундочку приподнять штанину раз-другой… Да они умолять будут показать им еще. Если просто выложить все на блюдечке, они мигом потеряют интерес. Ты что, правда думаешь, что я хочу, чтобы мои лодыжки стали известны как «когда-то популярные»?
Я не сдерживаю громкого смеха, впечатленная нелепостью этой идеи.
– И правда, ужас.
– Абсолютнейший. Итак, я предлагаю двухлетний маркетинговый проект, в рамках которого будут показываться отдельные кадры с моими лодыжками. В конце мы выпустим полноценный получасовой ролик, в котором будут показаны только мои лодыжки. Конечная, так сказать, точка. Вершина всего. Подумай только, какое счастье испытают фанаты.
– Как от долго сдерживаемого оргазма.
– Именно, – говорит Хорнсби глубоким низким голосом.
Я смотрю на него. Мы встречаемся взглядами, и я вижу, как горит в его глазах страстное желание.
Я наставляю на Хорнсби палец.
– Даже не думай.
– Что? – Он поднимает руку, словно защищаясь. – Я вообще ни о чем не думал.
– Какой же ты врун.
Какое-то время мы молчим. Потом он бормочет:
– Вообще-то это ты сказала про оргазм.