как их иногда называют, ассоциированные кланы, с отдаленных времен объединенные связями по браку.
Как представляется (и эту точку зрения мы уже имели возможность доказывать раньше[549]), группа из нескольких родственных кланов, связанных между собой «направленными» браками, некогда являлась самостоятельной единицей общественного развития. Вопрос о том, какова могла быть в ту эпоху ее социальная структура, в данном случае не имеет значения, и мы его затрагивать не будем. Эта группа обладала собственной территорией и возглавлял ее тот, кого мы здесь называем коронованным вождем. Подобная общность обладала всеми характеристиками, присущими племени как потестарному организму. Поэтому самоназвания типа «бакангу» с наибольшим правом можно отнести к категории племенных этнонимов, учитывая при этом, правда, что мы имеем дело лишь с едва различимыми реликтами древних племен.
Европейцы, впервые в конце XVI в. вступив на побережье, (впоследствии названное ими «берег Лоанго»), уже знали о том, что там есть три «королевства» — Лоанго, Каконго и Нгойо. Слухи о них шли из Конго, куда португальцы проникли еще в конце XV в. Датировать время их основания невозможно, но если исходить из того, что основание Конго относят к XIII–XIV вв., то остается предположить, что они возникли не позднее XV в., так как считались в это время в известной мере зависимыми от Конго. Самым крупным из этих политических образований было Лоанго, которое на севере простиралось за р. Квилу, а на юге доходило до р. Чилоанго, отделявшей его от Каконго. Это последнее на побережье выходило узкой горловиной, но занимало большую площадь в Майомбе. Нгойо находилось на побережье южнее горловины Каконго и являлось всего лишь анклавом на его территории.
Исторических свидетельств о Каконго и Нгойо до нас дошло очень мало, о Лоанго же, занимавшем главенствующее положение на побережье, их имеется намного больше.
Одним из важнейших источников по этнографии и истории Лоанго XVII в. служит, в частности, «Описание Африки» голландского ученого О. Даппера[550], в котором вся информация, касающаяся Лоанго, почерпнута автором из сообщений голландцев, посещавших побережье в первой половине XVII в. Одно из известий Даппера имеет для нас первостепенное значение в контексте данной статьи: оно содержит ключ к пониманию структуры политического образования Лоанго и объясняет происхождение этнонима «вили».
Даппер приводит предание о происхождении Лоанго, записанное голландцами «от самых старых негров»[551]. Предание гласит, что земли, подвластные правителю Лоанго, раньше были самостоятельными и их правители враждовали друг с другом, пока один из них не оказался сильнее: одних он покорил силой оружия, другие признали его верховенство добровольно. У Даппера даже указаны и названия этих земель (без сомнения, не все), часть из которых идентификации не поддается, но такие, как Пири, Килонго, Маюмба, опознать очень легко. Их вместе с другими «провинциями» Лоанго описывает в другом месте и сам Даппер[552]. Отсюда можно с достаточным основанием заключить, что три этих «королевства» представляли собой по структуре объединения племен. Они названы здесь «политическими образованиями», а не «потестарными», поскольку «потестарной» в данном случае можно назвать власть коронованных вождей, правивших своими землями, которые в качестве «провинций» вошли в состав Лоанго. Но отношения господства — подчинения между ними, с одной стороны, и верховным правителем — с другой, носили уже принципиально иной характер и квалифицировать их как «потестарные» невозможно.
Упоминания о «провинциях» Лоанго можно найти и в описаниях XIX в.[553] Одни из них, периферийные, в этот период были уже самостоятельными, другие, срединные, составлявшие собственно Лоанго, уже не воспринимались как отдельные исторические области. К тому времени власть верховного правители, наделенного ограниченными полномочиями, почти не выходила за пределы идеологической сферы. При этом существенно, что в Каконго и Нгойо наблюдалось то же самое явление. Все три политических образования распадались. Не менее существенно и то, что ослабла не только верховная власть, прежде объединявшая земли, но потеряли значение и правители земель или «провинций», т. е. коронованные вожди. За пределами своего собственного клана они уже выполняли фактически только функцию высших судей в своей земле. Каждая земля была поделена на множество мелких и мельчайших участков, которыми правили вожди, образовывавшие иерархию ритуального подчинения.
Задержаться на всех этих явлениях нас вынуждает необходимость, так как, по нашим предположениям, именно таким путем происходило и «крушение» Конго, о котором нам предстоит говорить дальше. А теперь вернемся к этнонимике берега Лоанго.
Длительное существование политических образований Лоанго, Каконго и Нгойо нашло свое отражение в этнонимике. Появление производных от этих названий этнонимов «лоанго», «каконго» и «войо» свидетельствует об осознании жителями отдельных земель своей принадлежности к более широкой общности, состоящей под властью и покровительством сакрального правителя — нтину. Когда народилось такое сознание и закрепились в обиходе эти самоназвания, сказать затруднительно, так как европейцами они были зафиксированы лишь в предколониальный период[554].
Европейцы всех жителей берега Лоанго в XVII–XVIII вв. называли «вили»[555]. А по данным XIX в., так их называли и йомбе («види» на кийомбе), и другие жители правобережья, включая даже теке[556], т. е. все, с кем прибрежное население издавна вело торговлю. Правда, в XIX в. на жителей Нгойо это название не распространялось: к тому времени все население вокруг порта Кабинда стали называть «кабиндой». Остальное же население берега Лоанго, в конце концов, само смирилось с названием «вили».
Доискаться истоков этого этнонима помогает то же самое предание о происхождении Лоанго, часть которого приводилась выше. В нем говорится далее, что после объединения земель верховный правитель Малоанго, основав в пределах земли Мпили (у Даппера — «Пири») свою резиденцию, создал вокруг нее новую провинцию, куда вошла и значительная часть Мпили. Население новой провинции приняло название «вили» (у Даппера «мувири» или «мусивири»), которым по праву называли себя раньше только жители Мпили[557]. Даппер, видимо, настолько доверял своему источнику, что его не смутило странное, казалось бы, преобразование звука «п» в «в». И действительно, между звукосочетанием «мп» (но не «п») и звуком «в» есть определенная корреляция в киконго.
Дальше название вряд ли распространялось путем прямого его заимствования окрестным населением. Скорее всего, его разнесли те, кто торговал с берегом Лоанго. Однако разошлось именно это самоназвание, а не какое-нибудь другое, потому что очень долго, наверное, до конца XVII в. торговлю с европейскими моряками, с португальцами из Анголы, а соответственно, и с хинтерландом вело преимущественно Лоанго; точнее говоря, вся заморская торговля была сосредоточена в бухте Лоанго, где находилась главная провинция, населенная вили. Они же, видимо, первыми и занялись посреднической торговлей. При таких условиях включить в понятие «вили» остальное, малоизвестное население побережья чужеземцу ничего не стоило.
Так древнее самоназвание маленького племени, будучи неадекватно воспринято чуждой средой, переродилось в этой среде в название некоей мифической общности, которая в действительности никогда единством не обладала. В этой новой ипостаси название «вили» попало в европейские документы периода работорговли, вошло в пособия по истории Африки и осталось в легендах соседних народов[558]. Историческое существование «племени» «вили» считается надежно удостоверенным. Нет только ясности в том, какую часть прибрежного населения следует относить к «вили». Одни включают в это «племя» население бывшего Лоанго и прибрежной территории Каконго[559], другие — только Лоанго[560], третьи — население только той части Лоанго, которая не вошла в Кабинду[561]. Но даже и на этой ограниченной территории, в центре которой название «вили» когда-то и родилось, его нельзя считать сейчас безоговорочно признанным, потому что с ним соперничает другой этноним-самоназвание «лоанго»[562]. Если название «вили» ничего не говорит самолюбию местных жителей, то своей причастностью к Лоанго они склонны гордиться (хотя уже в XX в. от всего «королевства» остался фактически один лишь «король», подкармливаемый французскими колониальными властями). Иными словами, самосознание своего единства в прошлом гораздо конкретнее реализуется в этнониме «лоанго», чем в «вили».
Остается сказать несколько слов о предке нынешнего этнонима «вили»-древнем самоназвании жителей земли Мпили. Оно дожило до XX в. но, очевидно, носителей его осталось очень мало, поскольку и от самой Мпили к этому времени сохранилась лишь небольшая часть. Это название совершенно неожиданно встречается в работе Ван-Бюлька, посвященной языкам Бельгийского Конго[563]. Пытаясь классифицировать «племенные» языки, он в каждом случае исходил из этнонима, рассматривая его как племенное название и соответственно указывал ареал данного языка или диалекта. Но что касается диалекта кивили