[650]. В англоязычной литературе такие группы иногда носят название «социальные расы». Впрочем, Т. Шибутани и К. Куан справедливо указывают на неуместность такого понимания термина «раса» и призывают заменить его термином «этническая группа»[651].
Термин «этнический» вначале использовался в основном лишь физическими антропологами, которые ввели его еще в XIX в.[652] П. Топинар характеризовал этнические признаки, как «факты, вытекающие из соединения людей между собой под влиянием какого бы то ни было побуждения: общественных нужд, выгоды, личного произвола или воинственных наклонностей». Он считал, что люди соединяются в общество для защиты от внешней опасности и для взаимопомощи. В этом им помогает установление общих обычаев и правил, а позже — законов. Необходимыми атрибутами «общественного быта» он называл материальную и духовную культуру, а также язык[653].
Несколько позже И. Деникер определил этнические группы, как общности, обладающие единством «языка, религии, общественных учреждений и других факторов, сплачивающих людей, которые могут принадлежать к одному или же различным видам, расам или же разновидностям»[654]. Для отдельных этнических единиц И. Деникер использовал и термин «народ» различая народы дикие, полуцивилизованные и цивилизованные.
Позже термин «этнические группы» начали применять социологи. Так, Р Парк, считающийся на западе крупнейшим авторитетом по вопросам расовых отношений, применял этот термин с 20-х годов XX в.[655] Этнографы спорадически прибегали к нему с начала XX в., не пытаясь, однако, как-либо определить его и прокомментировать. Внимание к этнической проблематике резко возросло с 60-х годов. Одной из причин этого, по-видимому, послужили споры вокруг концепции племени. С тех пор западные этнографы все чаще и чаще пользуются такими терминами, как «этническая группа», «этничность» и «этнос», причем не формально, как раньше, а пытаясь глубоко вникнуть в суть отраженные в них категорий[656].
К концу XIX в. в работах главным образом эволюционистов сложилась вполне определенная концепция племени, ставшая образцом для последующих поколений исследователей. Ее появление было важным шагом на пути к пониманию особенностей первобытной этносоциальной организации. Эволюционисты, и, прежде всего, Л.Г. Морган, обобщили известные к этому времени этнографические материалы и впервые убедительно показали, что для первобытности была характерна вовсе не анархия, а напротив, более или менее четкая социальная организация со своими особенностями структуры и функций.
Таким образом, в работах эволюционистов была впервые четко сформулирована проблема сущности первобытной социальной организации. Это несомненно являлось их большим достижением. Вот почему Ф. Энгельс, в основном следуя Л.Г. Моргану, воспроизвел в своем труде эволюционистскую концепцию племени. Вместе с тем эта концепция не отличалась большой строгостью, страдала некоторыми противоречиями и в работах разных специалистов выглядела несколько по-разному. Однако в целом она ориентировала исследователей на поиск таких общественных организмов, которые основывались на родстве (фактическом или фиктивном) и вере в общее происхождение своих членов, обладали четко очерченной территорией, имели название (по мнению многих эволюционистов, означавшее в переводе «люди»), единый язык или диалект, характеризовались единой системой управления, способной в случае необходимости мобилизовать все племя на те или иные действия, а также наличием общеплеменного религиозного культа. Кроме того, эта формулировка подразумевала и культурную гомогенность племени.
Совершенно справедливо акцентируя внимание на некоторых важных особенностях этнической общности первобытности, данное понимание термина страдало теми недостатками, что оно, во-первых, не расчленяло этническую и социально-потестарную организацию, а во-вторых, было недостаточно гибким и не учитывало особенностей этнической картины на разных стадиях развития первобытного общества.
Те же недостатки были присущи универсальной теории этноцентризма, выдвинутой У. Самнером, который впервые попытался охарактеризовать особенности этнической психологии. У. Самнер считал, что для каждого этноса характерны свой специфический образ жизни, свои обычаи, своя система ценностей и т. д. (folkway). На этой основе, по его мнению, в первобытности повсеместно существовало такое явление, как этноцентризм, т. е. группировка всех этносов по критерию их близости к этносу Ego, находящемуся на самом верху иерархической лестницы.
В силу этноцентризма каждый этнос будто бы расценивал свой образ жизни, как единственно правильный, называл себя термином, в переводе означавшем «люди», тем самым не считая за настоящих людей представителей всех других этносов и издеваясь над ними, давая им обидные клички. Этноцентризм, порожденный в основном культурными различиями, заставлял людей уделять особое внимание развитию тех сфер культуры, которые отличали их от других. У. Самнер впервые выдвинул такие понятия, как «наша группа» («we-group») и «их группа» («out-group»), и считал, что для первой характерны мир, порядок и закон, тогда как отношения между группами в первобытности за редкими исключениями сводились к войнам[657]. Последнее неверное заключение У. Самнер почерпнул из работ эволюционистов, которые почти поголовно видели в войне «нормальное состояние племенной жизни дикарей» (Дж. Макленнан)[658], считали, что существование племени «зависит от отстаивания себя в борьбе не на жизнь, а на смерть с другими племенами» (Э. Тэйлор)[659], и полагали, что первобытный человек рассматривал чужаков исключительно, как «лютых врагов» (Г. Мейн)[660].
У. Самнер указывал на такие внешние отличия этнических групп друг от друга, как одежда, украшения, поведение, позы, прически и т. д.
Высказав интересные догадки об особенностях этнических групп и этнического поведения, У. Самнер в целом не смог избежать тех недостатков, которые отличали эволюционистские концепции: его модели в той же мере были присущи недифференцированность и жесткость построения, а также претензия на универсальность и невнимание к отклонениям от нарисованного «идеала». Вообще эволюционистские концепции и, в частности, концепция племени порой настолько довлели над исследователями начала XX в. что они автоматически применяли их к изучаемым народам, не задумываясь над тем, насколько они соответствуют реальной действительности в каждом конкретном случае. Так, например, произошло с Дж. Стоу, попытавшимся реконструировать у бушменов сильную централизованную племенную организацию, которая будто бы была характерна для них в прошлом[661]. Впоследствии выяснилось, что никаких оснований для подобных утверждений бушменские материалы не давали[662]. Писавший в конце XIX в. об андаманцах Э. Мэн различал племена по диалекту и культуре и приписывал им четкие племенные границы и наличие общеплеменных вождей. По его данным для них было характерно и этноцентристское самосознание, выражавшееся в тех уничижительных кличках, которые племена давали друг другу[663]. По-видимому, Э. Мэн также находился под сильным влиянием традиционной концепции племени. Кроме того надо учесть, что ко времени его работ общество андаманцев уже приобрело некоторые нетрадиционные черты под влиянием контактов с населением Южной Азии и с европейцами.
Впрочем, подавляющее большинство специалистов, работавших с конкретным материалом, принимало эволюционистскую концепцию племени с оговорками или же пыталось ее усовершенствовать. Прежде всего, недостатки этой концепции почувствовали те, кто изучал группы отсталых охотников, рыболовов и собирателей. Еще Л. Файсон указал на неопределенность и неразработанность концепции племени[664].
А. Хауитт описывал племя австралийцев, как общность, состоявшую из кланов, говоривших на одном языке или диалекте, находившихся в тесных контактах друг с другом и устраивавших общие корробори и церемонии, признававших свое происхождение от одного предка, занимавших единую территорию и имевших одно название, означавшее в переводе «человек». Вслед за другими эволюционистами А. Хауитт предполагал сильную изоляцию племен, хотя известные ему материалы свидетельствовали о самых различных формах межплеменных контактов[665]. Однако он не настаивал на идее общеплеменного управления.
Взгляды А. Хауитта получили дальнейшее развитие в трудах Б. Спенсера и Ф. Гиллена, которые признавали за австралийским племенем две основные особенности: язык или диалект и территориальный суверенитет[666]. Б. Спенсер писал: «Племя — это группа индивидов, говорящих на общем диалекте, отличающемся по особенностям лексики от других групп, рассматриваемая, как владеющая определенной территорией, границы которой известны и признаются другими племенами. Если человек является членом племени, он может свободно передвигаться по всей его территории. Но он не должен переходить на территорию соседнего племени без разрешения. Разрешение требуется даже для посещения другой локальной группы своего племени»