Известно, что все темнокожие популяции, живущие южнее Сахары, одновременно прогнатны и широконосы: исключений нет, хотя к настоящему времени изучено несколько сот популяций[36]. Чтобы перейти от данных по современному населению к палеоантропологии, необходимо промежуточное звено — краниологические материалы по современному или близкому к современности населению. Сочетание широконосости с общим прогнатизмом подтверждается краниологически в составе темнокожего населения Африки: примерно из полутора десятков хронологически близких к современности краниологических серий, достаточно равномерно распространенных по африканской территории, нет ни одной, которая не характеризовалась бы большой шириной грушевидного отверстия, очень большой величиной носового указателя и малой величиной угла общего лицевого профиля к горизонтали[37].
Известная находка в Фиш Хоке — единственный череп с территории Африки с хорошо сохранившимся лицевым скелетом[38] имеет хронологический возраст больше 30 000 лет до н. э.[39] Ему в высокой степени свойственны и широконосость, и прогнатизм. Можно ли на основании этой находки предполагать, что характерные для негроидов Африки широконосость и прогнатизм сформировались в раннюю эпоху верхнего палеолита? Очевидно, можно. Австралийцы и темнокожее население Океании — меланезийцы и папуасы — отличаются теми же особенностями[40]. Следовательно, формирование негроидного комплекса признаков в целом, вероятно, хронологически датируется началом верхнего палеолита. Малочисленность, морфологическое своеобразие и состояние сохранности черепов африканских неандертальцев не дают возможности детализировать этот вывод.
Светлокожее население Европы, Кавказа, частично Передней Азии и Северной Африки и соматически, и краниологически характеризуется ортогнатным строением лица, острым профилем его в горизонтальной плоскости, сильным развитием носовой области. Последняя морфологическая особенность была, по общему мнению, типична и для европейских неандертальцев и истолковывалась даже, как морфологическое образование, свидетельствующее в пользу гипотезы генетической преемственности неандертальцев и верхнепалеолитических людей Европы[41]. Метрическая информация[42] свидетельствует о том, что подобное суждение преувеличено и что в действительности в тех случаях, когда у европейских неандертальцев могла быть реконструирована носовая область, выступание носовых костей у них было средним или слабым, и по этому признаку они сближаются скорее с монголоидами. Строение лицевого скелета в горизонтальной плоскости резко различается у неандертальцев и верхнепалеолитических людей Европы: неандертальцы имели лицо, исключительно сильно профилированное в нижней части и по вариациям отражающего эту специфику зигомаксиллярного угла выходили за пределы вариаций современного вида. В то же время ортогнатный лицевой скелет сформировался еще в эпоху среднего палеолита и был одинаково типичен и для неандертальцев, и для европеоидов современного вида.
Однако прямолинейному истолкованию этой последней особенности мешает то обстоятельство, что ортогнатное строение лица имеют, кроме европеоидов, монголоиды. В пределах монголоидного ареала, следовательно, она может быть истолкована как типично монголоидная, в пределах европеоидного — как типично европеоидная. Это означает, что в данном случае мы можем предполагать консервацию в пределах европеоидного и монголоидного ареалов какой-то древней особенности, образовавшейся на ранних этапах антропогенеза. Позже динамика расообразования на западе и на востоке Евразии пошла разными путями, и в Европе в эпоху верхнего палеолита сформировались остро профилированное лицо и сильно выступающий нос. Нужно отметить, что характерные для современных европеоидов пропорции лицевого скелета образовались еще позже — в эпохи мезолита и неолита, о чем справедливо писал В.В. Бунак[43]. К этому же времени относится, по-видимому, усиление выступания носовой области и горизонтального профиля по сравнению с первоначальными вариациями у верхнепалеолитических популяций. Следовательно, можно предполагать, что образование европеоидной расы прошло через ряд этапов: сохранение одной протоморфной особенности — первый этап, формирование типичных диагносцирующих признаков — второй этап, усиление их развития — третий этап.
Переходя к монголоидному ареалу, мы, прежде всего, ограничены, как и в Африке, отсутствием объективных данных о лицевом скелете ископаемых гоминид: существующие представления о строении лицевого скелета синантропа базируются на результатах достаточно удачной, но все же реконструктивной работы[44]. Эта реконструкция и общие соображения свидетельствуют, очевидно, о том, что он был ортогнатен. Эту особенность можно было бы вообще не считать расовой особенностью европеоидов и монголоидов, так как они по ней не различаются, но по ней же они противопоставляются темнокожим вариантам. Кроме ортогнатного лицевого профиля, по отношению к эпохе нижнего палеолита мы можем говорить еще о проявлении одной морфологической особенности, свойственной современным монголоидам, лопатообразной форме лингвальной поверхности резцов[45]. Она широко представлена и у других ископаемых форм[46], и на этом основании была сделана попытка оспорить ее значение, как диагностического признака именно монголоидной расы[47]. Дальнейшая работа показала, однако, что такая форма лингвальной поверхности резцов типична именно для монголоидов в подавляющем большинстве случаев[48] за исключением, правда, представителей байкальского локального типа среди сибирских монголоидов. По-видимому, этот признак также можно рассматривать, как архаичный и сохранившийся затем в пределах монголоидного ареала на фоне неоднократно отмеченных диахронных изменений в вариациях некоторых других одонтологических признаков[49].
Современные азиатские монголоиды, помимо ряда соматологических особенностей, которые не могут быть фиксированы краниологически и поэтому бесполезны в сравнении с палеоантропологическим материалом, отличаются противоположным европеоидному сочетанием признаков — значительным уплощением лицевого скелета при малом выступании лицевых костей. Находящиеся в нашем распоряжении данные о вариациях назомалярного угла (а только его в отдельных случаях и можно определить при отсутствии лицевого скелета) не вполне однозначны[50]: у ланьтяньского гоминида назомалярный угол огромен, на черепах синантропов и нгандонских гоминид он средний. На верхнепалеолитических черепах из Верхней пещеры Чжоукоудянь величина этого угла средняя на двух черепах и большая на третьем черепе.
Можно все же предполагать на основании столь неполных и даже противоречивых данных, что некоторая тенденция к уплощенности горизонтального профиля лицевого скелета в Восточной Азии начала себя проявлять в нижнем палеолите. На одном из черепов синантропа переносье уплощено в достаточной степени, на верхнепалеолитических черепах с территории Китая носовые кости выступают средне, фрагмент со стоянки Афонтова гора под Красноярском также характеризуется плоским переносьем. Видимо тенденция к уплощению носа возникла, приблизительно, в ту же эпоху. Но в полном выражении мы застаем эти признаки только в сериях, относящихся к постверхнепалеолитическому времени. Таким образом, и в ходе формирования монголоидов мы имеем возможность фиксировать ту же закономерность — не одномоментное даже в широком смысле слова, а постепенное образование и развитие типичных для монголоидов признаков: первый этап-сохранение ортогнатности и, возможно, лопатообразности резцов, как древних особенностей, второй этап — образование тенденции к уплощенности горизонтального профиля лица и носа, третий этап — формирование типично монголоидного комплекса признаков.
Все сказанное демонстрирует нам неправомерность вопроса о времени появления человеческих рас: формирование рас — длительный процесс, занявший огромный промежуток исторического времени. В этом процессе могут быть выделены отдельные стадии, безусловно доказанные палеоантропологическими материалами по европеоидам и монголоидам. Была ли эта стадиальность раннего расообразования всеобщей, может показать лишь дальнейшее увеличение числа ископаемых находок разных эпох с территории Африки.
Теоретическая постановка многих проблем этногенеза осуществлена с большой глубиной[51], но длительность этногенеза как явления осталась за пределами такой постановки, хотя интуитивно сознавалась и сознается всеми работающими в этой области. Это означает, что при анализе конкретных этногенезов время формирования отдельных народов осознается как некая длительность во времени, но все же стремление найти «точку отсчета» остается непреодоленным и до нее накопление отдельных этнических признаков оценивается в рамках становления отдельного народа, а после нее — как развитие уже сложившегося народа. Между тем очевидно, что такое сложное историческое явление, как становление народа, само по себе представляет сложный исторический процесс, и поэтому говорить о «точке отсчета» в достаточной мере бесперспективно — ее нет и она лишь искусственно вводится нами в материал.