Еще стуки. Несколько. У меня зачастило сердце, и я понадеялась, что за мной пришла полиция. Что отец меня нашел и привел свору полицейских, уверенно шедших мне на помощь. В семнадцать лет слишком рано умирать. У меня были планы, и я собиралась поступить на медицинский факультет. Планы, включавшие, как я надеялась, свадьбу с Брэндоном и рождение детей. Мы любили друг друга. Господи, я молилась, чтобы с ним все было хорошо.
Острая боль пронзила мой живот, и я захныкала. Хотела бы я закричать и попросить Гейба накормить меня чем-нибудь — чем угодно — но ранее мои попытки провалились. Крики не были услышаны. Они не принесли мне пищи, зато от них я сорвала горло и охрипла. Потрескавшиеся губы — самое очевидное следствие обезвоживания. У меня ужасно пересохло горло. Сколько бы раз я ни пыталась накопить слюну, у меня изо рта не выделялось ничего, кроме маленького комка густой мокроты, при проглатывании вызывавшего лишь тошноту.
— Помогите, — проквакала я не громче шепота.
Опять обойдя помещение, я в темноте попыталась хоть что-нибудь нащупать, но ничего не нашла. Ни единой чертовой вещи. Один угол я выделила под туалет. Теперь его украшали выделения моего тела, но их было не так много, учитывая, что я умирала от недостатка питательных веществ.
— Пожалуйста, — на этот раз мой голос прозвучал уже громче, но так и не вырвался из бетонных стен.
Протянув руки, я снова провела пальцами по стенам в поисках выхода. Разве в помещении могло не быть ни окон, ни дверей? Как Гейб засунул меня в эту гробницу?
Что-то заскользило по моей руке, и я завизжала. Должно быть, паук. Нормальная девушка, какой я была совсем недавно, забилась бы в угол и попыталась сбежать. Но будучи напуганной и оголодавшей пленницей, я задалась вопросом, могла ли съесть паука? Было бы противно, но белок есть белок.
Или яд.
Я снова почувствовала себя побежденной. С моим везением я бы проглотила мерзкого паука и отравилась насмерть. И тогда папа, опоздав на пару часов, обнаружил бы мое разлагавшееся тело или что-то вроде того.
Он потерял бы нас обеих — меня и маму.
В тишине раздался мой тихий всхлип, и я ждала слез. Но нет. Еще минуту я проплакала всухую, после чего подавила эмоции. Мама болела, но держалась не так уж плохо. Она говорила, что донор может появиться в любой момент. Хотя папа не верил. Он искал выход. Обращался к экспертам по всему миру. Обыскивал интернет. Делал все, лишь бы спасти любовь всей его жизни.
Но время шло.
Для нас обеих.
Надо было сказать ей перед сном, как сильно я ее любила. Нет же, я думала только о последнем шаге со своим парнем, чтобы скрепить наши отношения. Секс. Я заставляла Брэндона ждать, хоть и была готова. И вот теперь…
Боже, какой же я была глупой.
Я не знала, сколько прошло времени, но пребывание в подвале сказывалось на моем рассудке. Я кричала, пока не охрипла и не потеряла голос. Плакала, пока мышцы живота не натянулись и не заболели. Потратила немыслимое количество времени, ощупывая во тьме все стены и ища малейшие щели. Воображала все сценарии, которые могли ждать Брэндона, и ни один из них не был удачным. Однажды попытавшись посчитать в уме, на шести тысячах заскучала и сдалась.
Я пробыла здесь вечность.
Часы, дни, месяцы — мой разум крутился по бесконечной ужасающей спирали.
Я была в нескончаемом темном аду.
Без собеседника.
Без еды, воды и купания.
Без всего, кроме тьмы и безумия, медленно просачивавшегося сквозь трещины в моей душе и составлявшего мне компанию.
Пока на пыльный пол передо мной не упала полоса слепящего света, на которую я шокировано покосилась.
— Гейб, пожалуйста, — едва слышимо взмолилась я.
Мне хотелось кричать, плакать, упрашивать.
Но я замерзла и устала. Страдала от дезориентации и стресса. Просто хотела домой.
Полоска света расширилась до четкого желтого квадрата метрах в четырех над полом. Несколько раз моргнув, я попыталась защитить свои чувствительные глаза от ярких лучей. Почти весь проем занял силуэт — с широкими плечами и растрепанными волосами — перекрывший для меня свет.
— Как дела, детка? Жива-здорова? — низкий голос Гейба напоминал хриплый рокот, раньше волновавший меня. Теперь же он пугал до полусмерти.
— Я хочу домой, — твердо заявила вопреки тому, что у меня дрожал голос.
Гейб рассмеялся, но невесело. Мрачно, злобно, адски… да. Совершенно невесело. Кем был человек, которого я якобы знала последнее десятилетие? Я годами наблюдала, как он заигрывал с другими женщинами и хотел их. Слышала, как шептал грязные сексуальные обещания им на ухо, и завидовала вниманию, которым Гейб их одаривал. Ну и фантазировала о том, как его сильные умелые руки могли бы блуждать по мне, как он поцелуями приглушал бы мои крики. Все это время за шутками и дружелюбием крылся адский демон, выжидавший идеальной возможности взять то, что ему не принадлежит.
— Бейли, детка, я же сказал тебе, — угрожающе начал Гейб без малейшего намека на юмор, — что ты никуда не уйдешь.
— Почему? — на этот раз из моих глаз действительно потекли слезы. Маленькие горячие капли заструились по щекам и закапали с подбородка. Если Гейб не собирался отпускать меня, мог хотя бы объяснить.
— Ты проголодалась?
Меня раздражало, что он вопиюще игнорировал меня, и я доковыляла до пятачка света на полу. Мое грязное тело было обнажено, но я хотела, чтобы Гейб меня увидел. Хотела, чтобы увидел во мне маленькую девочку, нуждавшуюся в его заботе. Маленькую девочку, которую он похитил по своим извращенным причинам.
— Почему ты так со мной поступаешь?
Пускай я не могла разглядеть выражение его лица, но имела возможность сказать, что оно меня тоже раздражало. Гейб в ответ расстроено провел рукой по своим взлохмаченным волосам и вздохнул. Я знала, что у него на висках была седина. Когда-то я мечтала запустить пальцы в его волосы.
— Дорогая, иногда приходится приносить жертвы. Ты — кукла, жертва. Твоя роль мала, но очень важна, — его загадки сбивали с толку.
— Гейб, я хочу домой. Пожалуйста, я никому не скажу. Обещаю тебе, клянусь, — я не врала. Если бы он отпустил меня, я бы унесла эту тайну с собой в могилу. Я бы пообещала что угодно, только бы вырваться на свободу.
— Бейли, ты никому не скажешь, потому что говорить будет некому. Ты попала в совершенно новый мир, в котором пока не способна выжить. Совершенно.
Задрожав, я скрестила руки на груди. Я должна была смутиться того, что Гейб видел меня голой, но успела растерять скромность. Меня интересовал лишь выход отсюда.
— Чего ты от меня хочешь? — потребовала я с резкостью в голосе. Я устала быть слабой и упрашивать. И хотела домой.
— Ай, вот и дерзкая девчонка, которую я знаю, — Гейб будто испытал облегчение. — Если выпущу тебя, обещаешь не сбегать?
— Да, — нет.
— Я тебе не верю.
Он снова рассмеялся, и я поняла, что уже возненавидела его смех.
— Я никогда не давала тебе повода сомневаться во мне, — пожала плечами, глядя на него.
«В отличие от тебя, сволочь», — подумала я.
— Ладно, — в конце концов, кивнул Гейб. — Поверю тебе на слово. Но что будет, если ты меня предашь?
«Ты уже меня предал».
— Я не предам, — соврала я.
— Ты права, — рыкнул он. — Не предашь. Потому что иначе я отхлещу тебя палкой со двора по удару за каждый шаг к побегу.
— Я не убегу, — от беспокойства волоски у меня на руках встали дыбом, и мое сердце заколотилось, как табун скачущих лошадей.
— Хорошо. Я хочу привести тебя в порядок и накормить. Ты моя, и тебе сейчас нужна забота, — снова кивнул Гейб и скрылся из вида.
Я испугалась, что он не вернется, но несколько секунд спустя в мою тюрьму что-то упало. Веревка.
— Поднимайся, — холодно и равнодушно приказал Гейб.
Вздрогнув, я поплелась к ней. Иногда на физкультуре в школе мы лазили по канатам, но не после нескольких дней голодания. Теперь же я стояла на ногах исключительно благодаря адреналину. Поймав толстую веревку, я ухватилась за нее. На ощупь она была шероховатой, и на меня снизошло печальное озарение. Я бы никогда не смогла взобраться по ней наверх.
— Поднимайся!
Подпрыгнув, я попыталась подтянуться. В итоге я сорвалась и упала, еще больше ослабев из-за своего пустого желудка.
— Я не могу! — закричала я, стоя на грязном полу. — Это слишком сложно!
— У тебя три минуты, чтобы затащить сюда свой зад, иначе там ты и умрешь. Ты сгниешь, потому что была слишком слаба, чтобы взобраться по проклятой веревке. Бейли, если хочешь выжить, тебе придется постараться. Борись, мать твою!
От навернувшихся слез ужасный мир передо мной расплылся, зато во мне всколыхнулась ярость. Схватившись за веревку, я попыталась снова.
Снова и снова.
Иногда мне удавалось подняться на метр, но в итоге я все равно падала на холодный твердый пол. В остальных случаях я скатывалась по веревке, сдирая кожу не только с ладоней, но и с внутренней стороны бедер. Казалось, прошла вечность, прежде чем Гейб, в конце концов, выкрикнул слова, отправившие меня обратно в ад.
— Время вышло. Приятно было познакомиться, дорогая. Я думал, что ты сильнее, но явно переоценил тебя.
Дверца захлопнулась, свет погас.
Моей надежды — света во тьме — не стало.
С воплем поражения я свернулась клубочком на холодном полу и закрыла глаза. Оставалось надеяться, что смерть не будет мучительной. Надеяться, что она будет быстрой и заберет меня во сне. Надеяться, что мама вскоре найдет меня, где бы мы ни оказались — на той стороне.
Прощай, мир.
Прощай, Бейли.
Мое тело болело. Целиком. Особенно голова и живот. Со стоном я открыла глаза.
Тьма.
Снова.
Сколько времени прошло с тех пор, как Гейб запер меня во второй раз?
Пять минут? Пять часов? Пять дней?
Я села, и что-то коснулось моего плеча. Сначала завизжав, я лишь затем поняла, что это была всего лишь веревка. Она до сих пор свисала с потолка. Я задумалась, смогу ли взобраться по ней без давления глупого временного лимита, и у меня бешено забилось сердце.