Новенькие самолёты ЯК-76 Новосибирского завода подруливали к ж.-д. полотну, от них отделялись плоскости, фюзеляжи с моторами под «Дубинушку» закатывались на платформы. Итого 32 штуки. Экономия бензина была жесточайшей, гнать самолёты к фронту своим ходом — непозволительное расточительство. Наша эскадрилья была сформирована почти заново, за исключением инженера и двух звеньев техников. Лётчики, в основном сержанты, девятнадцати-двадцатилетние ребята, прошедшие 20-часовую программу обучения на самолете ЯК-76. Никто из лётчиков боевого опыта не имел, включая командира эскадрильи капитана Михаила Ивановича Подъявилова. Да и командир полка за плечами имел только опыт войны в Испании. Механики самолётов и спецслужб — вчерашние выпускники сибирских школ первоначального военного обучения. Только позднее я усвоил, насколько бесценен был опыт инженера эскадрильи Савченко, который на полтысячи дней войны был старше всех остальных. Его слово, жест были непререкаемы.
В эскадрильи мы имели одного лишь человека с настоящими усами — армянина сержанта Аркадия Саакяна, остальные, в их числе и я, подобной растительностью не обладали, хоть поливай с утра до вечера. Тем не менее, мы глубоко понимали, что во время войны место мужчины на фронте. Не задумывались, насколько мы были зелены в тактическом плане. Немец-то был уже на Волге, под его пятой лежало пол-России! Это — страшная беда, а беду лечат делом, потому что других лекарств в наличии не имелось. Понимали, что едем туда, откуда обратно чаще присылают извещения. С другой стороны, нам была известна вековая российская традиция: послужи Отечеству в час испытаний верой и правдой, иначе ни одна уважающая себя особа прекрасного пола замуж за тебя не пойдёт. Одним словом, мы не желали паразитировать на теле общества в лихую годину. Вот теперь, в наши дни, в мирное время, находятся экземпляры, уклоняющиеся от святой мужской повинности.
...Эшелон сформирован, паровоз пропел «ду-ду», и среди ночи красные вагончики со ст. Обь покатились прямёхонько на запад. На дорогу трудящиеся Новосибирска щедро одарили наш маршевый полк несколькими мешками свежей сибирской картошки и охапками веников табака-самосада. Эшелон разгружался в Химках, под Москвой. Собирать и приводить в боеготовность самолёты нам помогал «рабочий класс» авиасборочного завода, состоящий в основном из полуголодных мальчишек и девчонок 14-16 летнего возраста. Это теперешние мои внуки и внучки! Меня и сегодня пробивает слеза при воспоминании об этих худеньких ребятишках с воспалёнными глазами. Оставшийся сибирский картофель передали ребятам, они тут же в цеху сварили в бензобаке от английского истребителя «Харрикейна» похлёбку.
10 октября мне исполнилось 22 года. Четыре года я не бывал дома, а в 6-7 часах езды от Москвы — мои родные. Как хотелось повидать маму... Сокровенную мысль эту наглухо запечатал в своём сердце.
В это время был упразднён институт военных комиссаров. Я стал заместителем командира эскадрильи по политчасти. Наш полк вошёл в состав 282-й авиадивизии.
В начале ноября 1942 дивизия была срочно переброшена на Юго-Западный фронт, в район Сталинграда. Наш полк сел на полевой аэродром близ хутора Ендовский в районе Клетско-Почтовского на Дону. Отсюда начался мой фронтовой отсчёт. Впереди девятьсот двенадцать фронтовых дней.
Негладкой была фронтовая дорога. На следующий же день после прибытия с утра наш аэродром был атакован врагом. При первой атаке «гости» обстреляли нашу стоянку пулемётным огнём и бросили несколько фугасных бомб. Одна из них прямым попаданием угодила в самолёт, от которого остались только лопасти мотора. Со второго захода стоянка пожелтела от «лягушек». «Лягушка» — это миниатюрная мина жёлтого цвета. Если на неё наступишь, под действием пружины она подскакивает вверх на два метра и взрывается над головой. Коварная штуковина. Наличный народ укрылся в щелях, движение парализовано. Пара истребителей из соседей эскадрильи при попытке взлететь была атакована «Мессершмиттами-109» и «пришита» к земле.
В этой неприятной ситуации командир звена лейтенант Иван Иванович Романенко выскочил из щели, зигзагами, минуя мины, удачно добежал до ближайшего самолёта и прямо со стоянки взлетел поперёк взлетно-посадочной полосы. Два Ме-109 обрушились на него, но, к счастью, промахнулись. Иван Иванович завязал с ними «карусель». Одного полоснул очередью, тот с копотью на бреющем полёте ушёл в направлении станции Клетской, а за ним и второй. Ме-110 были отогнаны звеном с соседнего аэродрома. Эту деталь я вспомнил только потому, что после сражения на Курской дуге при представлении Ивана Ивановича к званию Героя завязался спор у начальства, считать ли сбитым этот первый Ме-109.
19 ноября 1942 года началась операция по окружению и разгрому немецкой группировки под Сталинградом. Был нелётный день — туман, низкая облачность. Весь день мы слушали громовую музыку пушек и песни «Катюш», звуки которых были отчётливо слышны и на нашем аэродроме. 20 ноября через наш хутор покатилась бесконечная «змея» колонн пленных румын во главе с генералитетом. Генералы и офицеры следовали в плен с правом ношения холодного оружия. Колонны двигались на железную дорогу в направлении Михайловки. Пленных немцев были лишь единицы и их сопровождали под усиленной охраной. Другое дело с пленными румынами. Впереди головной колонны на лошадке верхом ехал проводник — пожилой красноармеец с автоматом. За ним на цыганской повозке генерал при всех регалиях и с денщиком. За повозкой — шеренга старших офицеров с денщиками, а далее — толпы солдат в высоких бараньих шапках.
С этого момента война покатилась на запад. На запад двинулись и наши войска. Боевые действия полка заключались в прикрытии с воздуха действий наземных войск на переднем крае. Несмотря на то, что группировка Паулюса была окружена и наголову разбита, в воздухе противник ещё был силён. Мы несли серьёзные потери.
В начале декабря 1942 года в соответствии о графиком мы в полном составе вылетели на патрулирование в район станции Суровикино. На подходе к переднему краю обнаружили большую группу бомбардировщиков, прикрытых истребителями. Прикрытия наши не заметили. В завязавшемся бою 8 бомбардировщиков были сбиты, остальные беспорядочно сбросили свой груз. Из десятка наших истребителей на аэродром возвратилась четвёрка, трое сбитых упали на нашу территорию и через сутки возвратились домой. Трое, в их числе командир эскадрильи Подъявилов М. И. и его заместитель, погибли в бою. В Сибирь были отправлены первые извещения со словами «пал смертью храбрых».
На Юго-Западном фронте мы пробыли до апреля 1943 года, сменив при продвижении на запад 7 точек. Приобретённый опыт использовали в последующей боевой деятельности. Остатки боевой техники под Купянском были переданы вновь прибывшему полку, а нас отправили на переформирование под Саратов. В дальнейшем до конца войны людьми и самолётами полк пополнялся по ходу дела в действующей армии.
На Курскую дугу (Центральный фронт) полк, вооружённый новыми истребителями ЯК-1 Саратовского завода комбайнов, перебазировался в первых числах июля 1943 г. В это время был упразднён институт заместителей командиров по политчасти рот, дивизионов, эскадронов, эскадрилий. Меня назначили парторгом полка. В этой должности пребывал до апреля 1945 года.
На Курской дуге наш полк из Центрального фронта передавался в оперативное подчинение Брянского фронта, на период освобождения г. Орла.
По окончании Курской битвы полк вошёл в состав Белорусского фронта, которым командовал маршал К. К. Рокоссовский. Затем из Белорусского фронта образовались три самостоятельных фронта: 1-й, 2-й и 3-й Белорусские. До конца войны полк действовал в составе 1-го Белорусского фронта.
После Курской дуги дивизия вошла в 6-й сак (смешанный авиакорпус) резерва Верховного Главнокомандования. Сначала наши действия были направлены на Киев, а потом на Гомель.
С 22 июня 1944 года полк принимал участие в осуществлении операции «Багратион», сопровождая и прикрывая действия бомбардировщиков.
После освобождения г. Минска наша дивизия была срочно переброшена в Западную Украину, в район г. Сарны. Там мы пересекли государственную границу и вошли в Польшу. Сначала наши боевые действия были ориентированы на Люблин, затем на Лукув и Варшаву. Новый 1945 год мы встретили в местечке Ядув, на стыке двух фронтов — 1-го и 2-го Белорусского. Полк участвовал в освобождении Варшавы в Висло-Одерской операции.
Тридцать седьмой и последней моей фронтовой точкой было местечко Кенигсберг под Штеттином.
До звания «гвардейский» наш полк не дотянул, но носил вполне приличное наименование — 774-й Варшавско-Берлинский истребительный авиаполк.
Главной высотой России считают отметку 102,0 — Мамаев Курган. Здесь война оставила на память и в назидание человечеству свыше тысячи осколков от мин, снарядов и бомб на каждом квадратном метре. Я на отметке 102,0 не бывал. Однако в памяти каждого фронтовика есть свои незабываемые отметки, у каждого есть своё Куликово поле, которое ты обязан перейти, чтобы стать солдатом. Для меня таким Куликовым полем был г. Смоленск в самом начале войны. Смоленские дни и ночи не зарубцуются в моей памяти на всю оставшуюся жизнь.
С 1938 года я проходил срочную службу, был оружейником в 133 истребительском авиаполку. В январе 1941 года из-под г. Бреста был направлен в Смоленское военно-политическое училище, из авиации — в пехоту. За полгода твердо усвоил, что такое «царица полей»: бесконечные походы, переходы с полной выкладкой, атаки, контратаки, штыковой бой и владение сапёрной лопаткой как ложкой за столом. Просоленные кирзовые сапоги не поддавались чистке кремом, а гимнастёрка «колом» висела на грешном теле.
До войны мы все ждали войну, не представляя толком, что это такое. 21 июня, в субботу, под духовой оркестр и лихие солдатские песни училище походными колоннами двинулось за город, в летние лагеря, чтобы с понедельника продолжать службу и учёбу в полевых условиях.