ец на восемнадцатилетие. А два года спустя отец погиб — два киллера расстреляли его из автоматов у его московского офиса, за компанию отправив на тот свет шофера, телохранителя и двух случайных прохожих. Убийц, как это часто бывает, не нашли, потому что особо и не искали… Матери Олег не помнил — она умерла, когда ему не исполнилось и трех лет. Так что Олег давно уже был «сам себе режиссер» и ни перед кем не отчитывался за свою излишне бурную личную жизнь. Хотя, если честно, на личную жизнь у Олега почти не оставалось времени — после гибели отца к нему по наследству перешел его бизнес. Не весь, конечно, пришлось немного поделиться, пожертвовать московским и петербургским филиалами, ибо Олег не горел желанием отправиться на встречу с родителями в расцвете молодых лет, когда жизнь только начиналась. Но и того, что осталось, с лихвой хватало и на безбедную жизнь, и на развлечения с девочками… Олег любил женщин, и женщины отвечали ему взаимностью — кто рискнет отказать высокому стройному парню, жгучему брюнету с внешностью Киркорова, в карманах которого небрежно так шуршат деньжата, и не какие-то там вымороченные «деревянные», с которыми не пустят ни в одно приличное заведение, а самые что ни на есть настоящие — с портретами американских президентов. Нередко Олег подсаживал к себе в машину малолеток, девчат лет четырнадцати-пятнадцати, предлагая подбросить их до дома. И подбрасывал…
Но не сразу. Сначала он вез их к себе домой. «Нимфетки» были смышлеными, они хорошо знали, чего хочет от них парень из белого «Мерседеса», так что были совсем не против прокатиться по городу на шикарной «тачке». Олег нисколько не боялся, что его могут привлечь к ответственности за связь с несовершеннолетними. У него были деньги, и он знал, что за деньги можно купить все; а что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги, и так далее… Так что Олег просто-напросто покупал их молчание. Девушки, как уже говорилось, были смышлеными. И циничными до мозга костей. Да и невинность свою они потеряли, наверное, еще задолго до своего рождения и уже давно своим прыщавым и неумелым сверстникам предпочитали мужчин лет на десять-пятнадцать старше. Так что ни о каком, пользуясь терминологией уголовного кодекса, «растлении малолетних» не могло быть и речи. Эти малолетние сами кого угодно растлят. Как в анекдоте: «Доченька, тебе уже тринадцать лет, нам надо поговорить о сексе», — «хорошо, мамочка, что ты хочешь узнать?»…
С Таней годами обкатанный сценарий неожиданно дал сбой. Девушка сразу призналась, что Олег ей нравится, однако сразу дала ему понять, что разделит постель только со своим законным мужем, брак с которым будет освящен Церковью. Таня, наверное, в силу своей наивности, всерьез верила в Бога, читала религиозную литературу, раз в неделю ходила в церковь и считала прелюбодеяние страшным грехом. Вначале Олег лишь саркастически ухмылялся: дескать, ты можешь верить во что угодно и в кого угодно, моя милочка, ты можешь сколько угодно пудрить мне мозги, но все равно станешь моей. «От Сан-Антонио еще никто не уходил!..» Не сегодня, так завтра сама прибежишь ко мне и запрыгнешь в мою постель… Олег начал ухаживать за девушкой — что называется, распустил хвост, как павлин, но цель была одна: затащить Таню в свою постель. Затащить чисто из спортивного интереса ему давно уже не попадались девственницы…
Однако случилось неожиданное — поухаживав за Таней неделю, Олег с ужасом понял, что влюбился в нее. Влюбился искренне и безнадежно. До такой степени, когда начинаешь терять рассудок и желаешь видеть предмет своего обожания каждую минуту.
— Может быть, лучше поедем на моей машине? — неуверенно предложил Олег, теребя в руках шлем.
— Все-таки ты боишься, — ответила Таня. — Думаешь, я задумала покушение на твою бесценную жизнь?
— Нет, я так не думаю, — торопливо ответил Олег, чувствуя, что краснеет.
Но над городом уже легли сизые вечерние сумерки, так что Таня не могла видеть краску, залившую щеки Олега. — Но опасаюсь. Говорят, что женщина за рулем мотоцикла будет пострашнее «Фауста» Гете.
— Ты читал «Фауста»? — удивленно вскинула брови девушка.
— Нет, — ответил Олег, — просто так говорят…
— Да, мужчины много чего говорят, — заметила Таня. — Когда они видят женщину за рулем, они трясутся от страха и их сердца убегают в пятки. Вот и ты трясешься…
— Трясусь, — выдохнул Олег, — но не от страха.
— А от чего? — Таня удивленно посмотрела на него.
— Мне страх как хочется тебя поцеловать…
И, не дожидаясь ответа, он порывисто обнял девушку и надолго приник к ее губам, податливым и твердым одновременно. Таня ответила на его поцелуй.
— Могу поспорить, — сказал Олег, с трудом отрываясь от горячих губ девушки, — что твоя колымага не проедет дальше ста метров!
— Могу поспорить, — улыбнулась Таня, — что она проедет гораздо дальше! — карие глаза девушки возбужденно сверкнули.
— Хорошо, спорим! — загорелся Олег. Он еще ощущал на своих губах сладкий вкус поцелуя. — На десять поцелуев принцессы. В роли принцессы ты…
— А в роли принца, конечно же, ты, — насмешливо проговорила Таня. Тоже мне, лорд с планеты Земля… — Олег не понял Таниной реплики, но переспрашивать не стал. — Хорошо, спорим. Если я проиграю, ты целуешь меня. А если проиграешь ты, то… — Таня пристально взглянула в глаза Олега, обжигая его сердце карим взглядом.
— Ты меня запутала, принцесса, — смущенно проговорил он, — получается, что я буду должен тебе в любом случае?
— Конечно, — кивнула девушка, хитро прищурившись. — Или ты против?
— Нет, конечно… Я только не понимаю, зачем нам спорить, если я могу тебя поцеловать и так?
Он снова хотел обнять девушку и прильнуть к ее горячим губам, однако на этот раз Таня отстранила его губы, прикрыв ладонью, и сказала:
— Не спеши…
Олег поцеловал ее холодные пальцы.
Пальцы остро пахли бензином, и это почему-то расстроило Олега.
Руки хорошеньких девушек не должны пахнуть бензином. Они должны источать тонкие ароматы самых изысканных французских духов…
— Не спеши, — повторила Таня, но тихие звуки ее мягкого голоса были такими нежными, такими обволакивающими, что сердце Олега заколотилось так быстро, словно оно было маленькой сизокрылой пташкой, запертой в железной клетке.
И эта пташка заметалась в тесном пространстве, ограниченном острыми железными прутьями, в поисках несуществующего пути на волю.
Олег едва сдержался, чтобы не стиснуть девушку в своих объятиях…
— Не спеши, — повторила Таня, которой, видимо, передалось возбуждение Олега.
Странные у них все-таки были отношения…
Таня категорически возражала против секса, однако ничего не имела против поцелуев. Причем поцелуев отнюдь не братских, то есть чисто символических, а самых что ни на есть настоящих, горячих и страстных. И целовалась она так, что Олегу казалось, что Таня боится, что этот поцелуй окажется последним в ее жизни. И она вкладывала в него всю свою нерастраченную девичью нежность, всю еще не раскрывшуюся женскую чувственность, полностью отдаваясь во власть стихийной, испепеляющей душу страсти, словно желая раствориться в губах Олега, так что у него, знающего толк в поцелуях, замирало сердце и захватывало дух, и ему тоже не оставалось ничего, кроме как умереть, когда застывшая от наложенных на нее волшебных чар душа покидала дрожащее от волнительной страсти тело, улетая куда-то очень далеко, полностью исчезая там, где не существует ни пространства, ни времени…
После таких поцелуев Олег долго не мог прийти в себя. А когда к нему возвращалась способность соображать, он думал о том, какой ненасытной и страстной должна быть эта невинная девушка в постели, если одним лишь поцелуем она способна довести до сумасшествия…
Таня нацепила на голову шлем, по-ковбойски оседлала мотоцикл. Олег со вздохом пристроился на заднее сиденье. Ему по-прежнему не нравилась эта затея. Не к месту вспомнилось, что недавно разбился насмерть какой-то байкер, который тоже любил лихо гонять по ночам. У почтамта до сих пор висит фото молодого смеющегося парня лет двадцати, перехваченное черной ленточкой.
— Держись крепче! — сказала Таня.
— Угу, — буркнул Олег и обнял девушку за талию.
Сердце вдруг ударилось о ребра и провалилось куда-то в область желудка.
Голова закружилась, в душу холодной змеей вполз липкий страх. Олегу показалось, что он вернулся лет на десять назад и был подростком, который впервые в жизни оказался рядом со своей сверстницей и ощутил пьянящее кровь желание физического обладания. Желание приятное и пугающее одновременно, зовущее в такой уже близкий взрослый мир.
Олег зажмурился, мотнул тяжелой головой. Наваждение прошло, оставив после себя соленую сухость во рту и судорожное сердцебиение.
«Это нервное, — подумал он. — Я много работал в эти дни, мне нужно отдохнуть, а то так свалюсь где-нибудь…»
— Ты готов? — Таня бросила на него короткий взгляд из-за плеча.
— Готов, — судорожно выдохнул Олег, сглатывая вязкий комок.
Таня стремительно рванула вперед зверем взревевший мотоцикл, словно была заправским байкером. Впрочем, возможно, она и была байкером. Что Олег знал о Тане? Они были знакомы больше месяца, но девушка по-прежнему оставалась для него чистым листом бумаги. Таня не любила рассказывать ни о себе, ни о своем крутом отце, и Олег позволил себе сделать вывод, что она с ним не очень ладит. Таня в ответ не стала ни разубеждать Олега, ни соглашаться с ним, и он еще сильнее укрепился в своем предположении. Понятно, что у человека, который занимается бизнесом, нет времени на общение со своим выросшим ребенком. Олег знал, что Тане недавно исполнилось восемнадцать, что она слушала Шевчука и Цоя, которые «поют о других мирах». Наряду с религиозной литературой увлекалась она фантастикой и фэнтези, в первую очередь книгами Крапивина, Перумова, Лукьяненко и Олди. Оттого и ходила раньше на тусовку к памятнику Ленину, где еще год-два назад можно было встретить единомышленников. Теперь же у Ленина тусуются одни хиппи да металлисты, с которыми Тане стало неинтересно, а все любители фантастики перебрались в клуб ролевых игр, но они заняты инсценировкаи фэнтезийных романов, т