— Радиация, — пояснил Андрей. — Точнее виновата повышенная ионизация воздуха. За несколько столетий радиоактивный фон хоть и упал до более-менее безопасного, грозы, особенно в горах идут. Мы ещё в первый год метеозонды пускали и смотрели. В горах фон даже повыше, чем внизу будет, вот и гремит. Спи лучше.
— Глупо, но не получается. Я как будто снова новик в первом походе. Сколько я про эти места слышала… страшных сказок. Брошенным королевством до сих пор детей пугают. И вот… я здесь. Давай я первая дежурю, а?
— Лучше ты всё таки поспи. Я тебя потом разбужу. Я привычный, и не такое видел. А легенд как раз не знаю, потому, наверное, и не боюсь.
Следующие несколько суток потянулась размеренная, однообразная тяжелая работа. Похожий на обычную тайгу, лес временами превращался в сплошной бурелом пополам с кустарником. Впечатления скользили мимо сознания, бездушным грузом оседая в памяти. День отличался от следующего или предыдущего только числом преодоленных препятствий и количеством пройденных километров, да очередной химерой, которая пыталась закусить неведомо как попавшими в её владения чужаками. Изрядно помогало и экономило время то, что уже на второй день они вышли на маршрут предыдущей экспедиции. По её отчётам знали наиболее удобные дороги и места стоянок, и сейчас двигались в несколько раз быстрее, чем те, кто пересекал Брошенное королевство до них.
Тайга закончилась внезапно. Оборвалась стена деревьев, за ними шли необозримые, уходящие вдаль просторы лугов с высокой, густой волнующейся травой, в которой бродили стада каких-то некрупных травоядных. Андрей навёл бинокль, всмотрелся. Нет, даже усиленный прибором взгляд видел лишь равнину.
— Бред какой-то. По отчётам была обгорелая на солнце степь, но это же вельд натуральный. Ну, разновидность степи, только в субтропиках. Не вспоминай, у вас таких нет, я интересовался в своё время — дочиста распахали ещё сколько-там столетий назад. Ладно, я после здешнего биологического сумасшествия во что угодно поверю, — Андрей поморщился, вспомнив вчерашние заросли хищного животного-растения, в котором гнездилась ненормальная смесь рептилии и насекомого. — Но это же не субтропики, да вдобавок чтобы с тайгой средней полосы граничить, и ещё так резко? Не нравится мне это место чем-то, свербит внизу спины.
— Магия, — принюхалась Шоннах. — Очень старая, и до сих пор работает. Но чтобы её почуять, нужно быть гвенъя и с моим опытом, — Андрей жестом показал — я понял. В составе экспедиции были два мага. Человек и нэрлих. Он же сейчас чувствует отголосок того, что уловила жена. — Точно! Можно сказать, что мы наткнулись на ещё одну ожившую легенду. Гиллаэ Обманувший смерть, — на минуту девушка замолчала, анализируя свои ощущения и одновременно соотнося их с легендой. — В общем, легенда рассказывает о том, что это был величайший маг среди гвенъя, и при этом очень боялся смерти. Дома его осудили, ибо в своих поисках маг зашёл слишком далеко, да и денег ему на исследования не дали. А короли Торона были богатые, но глупые. Про богатства Торона вообще говорили, — Шоннах криво улыбнулась, — дескать, во дворце правителя золотом дорожки мостят. Маг сумел превратиться в бессмертный камень, но Торон наказали боги, и Гиллаэ всё равно умер.
— Но сейчас ты его почуяла?
— Не совсем. Точнее… если бы я не общалась с нашим Центральным компьютером, то не сообразила бы. Он ведь почти как живой — но именно почти. Я так понимаю, этот Гиллаэ каким-то образом перенёс себя в другой носитель. Кремний? Квантованный полупроводник? Не зря про камень упоминается. Чарского бы сюда… Они с Агенором любят шутить насчёт магов, которые сначала сделают, а потом гадают что получилось, — девушка вздохнула. — Неприятно признавать, но эти двое как всегда правы. Живым этот Гиллаэ не остался, теперь он что-то вроде компьютера с кастрированным киб-интеллектом. Но выглядит-то со стороны как умный и всезнающий советник, это ж сколько вариантов даже простым перебором за раз обсчитать можно? Не зря мастера и чародеи Торона какое-то время считались лучшими в мире. Уверена, что и к катастрофе он приложил руку, ну или что там у него теперь.
— Теперь эта киб система уже несколько столетий без присмотра и деградирует. Хреново, — поморщился Андрей. — Только сумасшедших компьютеров нам не хватало. И гвенъя оно до сих пор не любит. Ладно, прорвёмся.
— Географию система менять не может. Наши сообщали — степь тянется километров на сто пятьдесят самое большее. Исключительно эту полосу он и контролирует, уверена. Проскочим.
Безводная пустыня, поросшая низкорослым колючим кустарником, началась совершенно неожиданно. На одной стороне маленькой речки ещё луга, на её противоположном берегу — голый каменный откос, и пески через такую хлипкую преграду не перехлёстывают. Воздух был чист и прозрачен, далеко-далеко на горизонте можно различить неясные голубоватые очертания цели путешествия — вершины горной цепи. При этом прошлая экспедиция про такую преграду не упоминала, у них жухлая степь тянулась до самых предгорий.
В путь через пустыню двинулись той же ночью. Лагерь покинули, сразу как на небе появилась во всем своем великолепии луна, свет её хлынул на дикие просторы и озарил серебряным сиянием убегающую вдаль бесконечно-песчаную плоскость. Такую же равнодушную и молчаливую, как и усыпанный звездами шатёр небесного свода над ней. Почти минуту Андрей и Шоннах стояли на берегу речушки, но не двигались с места, словно колебались и медлили трогаться в путь. Потом ступили на каменистый берег. Идти нужно было почти наугад, по компасу и смутным привязкам отчёта прошлой экспедиции к переменившейся местности. И если не найти «маленький водоём» где-то посредине полосы песка, останется либо погибнуть мучительной смертью от жажды, либо использовать для спасения сильную магию, рискуя привлечь внимание наёмников Синклита. И неизвестно, что хуже.
Ночная прохлада смягчала и приятно освежала тяжелый удушливый воздух пустыни, потому шли довольно быстро. И тут луну закрыло облаком, молча, как тени, Андрей и Шоннах теперь продвигались в ночном мраке, увязая в глубоком песке. Идти быстро было невозможно, так как путники беспрестанно натыкались на колючие кусты, песок забирался в ботинки — время от времени приходилось останавливаться и вытряхивать обувь, чтобы не ободрать ноги. По ушам гнетущее давило царившее вокруг безмолвие. Шли и шли, пока восток не зардел румянцем, и показались нежные лучи желтовато-розового цвета. Звезды становились все бледнее и вскоре совсем исчезли, оранжево-жёлтая луна потускнела. Зато солнце быстро разгоралось, его лучи превратились в огненно-золотые полосы, по которым в пустыню скользнул рассвет, огненные палящие копья сверкнули и озарили бескрайнюю пустыню, пронизывая и зажигая песок. Наступал день.
Как было решено ещё в начале марш-броска, сразу останавливаться не стали, хотя и хотелось отдохнуть. Но вскоре солнце поднимется выше, наступит жара — укрытий же никаких. Наконец, показались несколько скал, возвышавшихся на ровной местности. Чувствуя, как ноги понемногу наливаются свинцом от усталости, путники поплелись к ним: развалины, причём одна из сохранившихся стен сильно выдается вперёд, образуя широкий навес, который послужит хорошим убежищем от зноя. Земля возле развалин была покрыта мелким песком, под которым тоже ощущались каменные плиты. С наслаждением укрывшись, путники выпили немного воды, съели по пригоршне сушёного мяса и тотчас же заснули беспробудным сном.
Следующая ночь напоминала предыдущую, вокруг царила мёртвая тишина. На всем видимом пространстве бесконечной песчаной равнины, кроме нескольких зверей, похожих на громадных чешуйчатых куриц, не было видно ни одного живого существа. И тем неожиданней было, когда в изобилии налетели обычные комнатные мухи: словно насекомые летали по пустыне и следили как шпионы, целыми отрядами.
— Вот уж точно, эти везде выживут. Тараканов не хватает, — ругнулась Шоннах, хлопнув себя по щеке и доставая репеллент. Химия пришлась визитёрам не по вкусу, и дальше путники опять шли в одиночестве.
Вторая днёвка далась намного тяжелее. Жара была невыносимая, и ни одного укрытия от адского пекла: куда не кинь взгляд, встречала голая, раскаленная пустыня. Ни бугорка, ни камня, ни единого деревца, ничего, что могло бы дать хоть чуточку тени. Только нестерпимо яркий блеск солнца и жгучие, дрожащие струи воздуха, поднимающиеся над пустыней, как над раскаленной докрасна плитой. Пришлось с помощью рук и сапёрных лопаток вырыть яму, затем нарезать стелющиеся по земле ветки кустарника, забраться в траншею и накрыться ветками пополам с тканью плащ-палаток Это убежище хоть и спасало хотя бы частью от жгучих солнечных лучей, день стал кошмаром: сидеть, задыхаясь от недостатка воздуха, лишь время от времени смачивая губы водой, которой оставалось совсем мало.
Выбрались из убежища они совершенно обессиленные, изнывая от мучительной жары и невыносимой жажды, потащились дальше. Не шли, а шатались из стороны в сторону, время от времени падая от полного изнеможения. Почти каждый час приходилось садиться и отдыхать.
— Воды не осталось ни капли. Если мы не найдем воду, мы погибнем, — первой не выдержала Шоннах. — Нужно звать воду. Пока у меня ещё есть силы пробить здешний полог.
— Нельзя, — хрипло отказался Андрей. — Заметят. Сама сказала — географию эта каменка менять не может. Здесь должен быть источник. Ещё немного.
Они прошли ещё с километр, когда Шоннах вдруг замерла, опустив вниз свой нос, вдыхая горячий воздух, точь-в-точь как хитрая лисица, чующая след.
— Я чувствую запах воды. Не может быть. Она точно где-то близко…
Андрей пожал плечами, сил говорить не было. Насколько можно было окинуть взглядом, повсюду был только бесплодный, изнемогающий от зноя песок и низкорослый кустарник. А Шоннах уже уверенно повернула чуть в сторону от прежнего пути. Вот показались очередные изглоданные песком развалины. И там, в углублении, похожем на чашу, они увидели самую настоящую воду! Чёрного цвета, с резким запахом — но вода! Шоннах всё же хватило воли сначала набрать кружку и сунуть туда полоску экспресс-анализатора. Едва бумажка пожелтела и, не дожидаясь, станет ли полоска зелёной, не обращая внимания на непривлекательный вид, оба пали на песок, и через мгновение, лежа на животе, пили эту неаппетитную жидкость с таким наслаждением, словно перед ними была амброзия.