— Эй, Гай! Почему ты сегодня без Луция?
Гай раздраженно махнул рукой.
— Надоел он мне со своими снами! На прошлые нундины[2] ему снилось, что он нашел кубышку с золотом, а вот уже три дня, как ему во сне является тот самый старик, который поет со стены таким отвратительным скрипучим голосом. Вот и пристал ко мне, словно репей: скажи ему, что значит этот сон.
Этруски расхохотались.
— Да это ему гаруспик Толу´зий снится. Заколдовал он твоего Луция.
Это и нужно было знать Гаю. Но он не подал виду, что его заинтересовал старик.
— Гаруспик так гаруспик, — проворчал он. — Но зачем он поет? Лучше бы сидел дома. А то здесь его продует или шальная стрела в него угодит.
Еще через несколько дней у этих же ворот показался Луций с какой-то ношей за спиною.
Этруски еще издали встретили его оглушительным хохотом и криками:
— Ну как, Луций, отстал от тебя сон?
— Нет. Вот повидать бы мне вашего гаруспика наяву, тогда и сниться перестанет.
— Мы его позовем. Только ведь Толузию тоже сон снится — амфора фалернского.
— Мой Геркулес! О вине я позаботился, — молвил римлянин, ставя на землю свою ношу.
Прошло еще немного времени, пока открылись железные ворота, выпустив старика в черном хитоне с вышивкою на груди.
— Ты хотел меня видеть, римлянин? — сказал старец.
Но Луций вместо ответа схватил гаруспика, взвалил его себе на плечи и под вопли этрусков, не ожидавших такого коварства, потащил своего пленника к римскому лагерю.
В тот же день гаруспик был доставлен в римский сенат. Там он повторил древнее предсказание о гибели Вей в тот день, когда будут отведены воды Альбанского озера. Но римские сенаторы не могли положиться на слово одного человека, и они решили ожидать возвращения послов из Дельф. Послы подтвердили пророческие слова гаруспика, только Дельфийский оракул приказал не спускать воды озера в море, а распределить их по окрестным полям. Тогда падут Вейи.
Тотчас же начали римляне рыть отводный канал, и едва были закончены работы, как богиня счастья Фортуна улыбнулась римлянам. Больше ни одна вылазка не приносила осажденным успеха.
Римский полководец Ками´лл, будучи уверен в победе, запросил у сената, что делать с добычей. Тысячи граждан, мал и стар, услышав об этом, заполнили римский лагерь, чтобы принять участие в дележе.
Тем временем Камилл приказал рыть подземный ход к самому центру города, где находился храм богини Уни, или Юноны, как ее называли римляне.
День и ночь работали римские воины, разбивая камни и вынося их наружу. Наконец они были под храмом. Они слышали шаги жреца и блеяние овцы, которую тащили к алтарю. В тишине прозвучали слова гаруспика, обращенные к царю Вей: «Победит тот, кто принесет Уни эту жертву!» Царь уже протянул руку к жертвенному ножу, но в это время поднялась плита пола, и из отверстия показалась голова в металлическом шлеме с гребнем. Камилл — это был он — выхватил у царя нож и принес Юноне жертву.
И сразу римские воины с торжествующим криком бросились на улицы и площади города. Здесь им пришлось иметь дело не с мужчинами, защищавшими городские стены, а с женщинами и детьми, которые осыпали врагов камнями, забрасывали их черепицами. Беспощадно убивали римляне всех встречавшихся им на пути. Кто-то открыл городские ворота, и новые толпы римлян хлынули в город.
После того как были очищены дома вейентов, римляне подступили к храмам, считавшимся жилищами богов. Здесь нужно было действовать осторожнее. Боги мстительны. Они могут покарать каждого, кто посягнет на святыни. Жрецы, сопровождавшие римское войско, отобрали несколько юношей из знатных римских фамилий. Придирчиво они осмотрели их с головы до ног, чтобы на теле не было физических недостатков: боги могут оскорбиться, если к ним послать каких-нибудь уродов. Из расспросов они убедились, что у юношей живы отец и мать: боги не любят сирот. Приказав своим избранникам помыться и надеть белые тоги, жрецы повелели им вступить в храм главной богини города — Уни.
Со страхом переступили юноши порог святилища. Из его глубины на них смотрела сама богиня, восседавшая на троне. Искусные этрусские мастера вылепили ее из глины, раскрасили и обожгли в печи.
Один из юношей выступил вперед и дрожащей рукой прикоснулся к плечу божества.
— Хочешь ли ты, Уни, перебраться в Рим? — спросил он.
— Смотрите! Она кивнула головой! — воскликнули другие юноши.
Позднее кто-то даже уверял, что слышал, как богиня отчетливо произнесла: «Хочу!»
«Так пали Вейи, — заключает древний историк, — богатейший из этрусских городов, который показал величие в последние свои мгновения. Десять лет и зим без перерыва он вел борьбу и был случайно взят не силой, а искусной выдумкой».
Победитель Камилл с необычайной пышностью отпраздновал свой триумф. Он проехал по Риму в бронзовой колеснице, запряженной четверкой белых коней. Ни один полководец до него не позволял себе ничего подобного. Белые кони считались святыней и принадлежностью отца богов — Юпитера. Это вызвало недовольство римлян. Еще большим нападкам Камилл подвергся за то, что всячески препятствовал заселению завоеванных Вей плебеями.
Рассказ о падении Вей, сохраненный поздними историками, насыщен многими подробностями, могущими показаться недостоверными или даже анекдотичными. Но ими не следует пренебрегать. Эти детали раскрывают характер верований древних людей.
Представление о том, что судьбы города связаны со священными водами, известно нам из множества данных. В самом Риме, находившемся на Тибре и его притоках, каждый год исполнялись религиозные церемонии умилостивления духов рек. Сооружение мостов через реки и ручьи рассматривалось как действие, наносящее ущерб или оскорбление божеству, поэтому постройкой мостов ведали особые жрецы — понти´фики (мостоделатели), знакомые не только с технической стороной дела, но и религиозными правилами. Одно из этих правил нам известно: мосты должны были строиться без применения железа.
Не менее интересен обряд переселения Уни в Рим. Он характеризует не только отношение римлян к чужеземным богам, но и объясняет, каким образом в Риме оказались храмы многих божеств, первоначально почитавшихся соседями римлян.
Завоевывая города Италии, порабощая ее племена, римляне переселяли в свой город богов и богинь, которые когда-то покровительствовали врагам римлян. Это переселение совершалось по строго разработанному жрецами церемониалу. На новом месте жительства бог или богиня получали новое жилище. Так в Риме появились многочисленные храмы Уни (Юноны), Менрвы (Минервы), Тини (Юпитера) и других божеств.
В VI–V веках до н. э. обширные земли Центральной Европы были заселены воинственными племенами галлов. Жадные к богатству своих соседей, галлы не раз вторгались в их земли и уже в VI веке до н. э. обосновались в Северной Италии. В долине реки По в это время находились этрусские города, объединявшиеся в Двенадцатиградье, наподобие городов самой Этрурии. Вот эти-то города в V веке до н. э. они захватили и разрушили.
В тот же день, когда римляне взяли Вейи, в долине реки По галлами был захвачен и разрушен богатый этрусский город Ме´льпум. Затем галлы вторгаются в Среднюю Италию.
Некоторые из этрусских городов откупились от галлов золотом. Так, например, поступили жители Аре´ццо, втайне надеявшиеся, что галлы уничтожат их давнишнего врага — Рим. У Клузия галлы потребовали землю для поселения. Клузинцы отказались выполнить это требование галлов, осадивших город, и отправили послов в Рим.
Явившись в римский сенат, послы сказали:
— Клузий — последняя преграда на пути к вам. Если мы будем разбиты и порабощены, наступит ваша очередь, римляне!
Молча выслушали сенаторы эти слова. Война с дикими варварами была нелегкой. Но можно ли отказать в помощи городу, осажденному полчищами врагов? Все взоры обратились к почтенному сенатору Ма´рку Фа´бию.
— Клузинцы! — сказал Марк Фабий. — Вы не были нашими врагами, когда мы воевали с Вейями. Мы помним о благородстве вашего царя Порсены. Рим отправит послов к галлам с требованием оставить вас в покое.
Сразу же были избраны послы для переговоров с галлами. Выбор пал на трех сыновей Марка Фабия.
Бренн, вождь галлов, принял римлян в своем шатре, увешанном коврами и дорогим оружием. По украшенным золотом рукоятям Фабии легко узнали этрусские мечи. Это были трофеи галлов.
— Именем сената и римского народа я объявляю тебе, царь Бренн, — начал старший из Фабиев, — чтобы ты оставил в покое дружественный нам город. Ведь клузинцы не причинили тебе никакой обиды. Если потребуется, мы защитим наших союзников оружием. Но мы предпочитаем, чтобы наше первое знакомство было мирным. Теперь выбирай, Бренн! Война или мир у тебя в руке.
Бренн вскочил. Зловещая улыбка играла на его губах.
— Вы хотите знать, римляне, какую обиду причинили нам клузинцы? Тогда слушайте! У Клузия много земли, столько, что его граждане не в состоянии обработать. Разве не было бы справедливым, чтобы они передали излишнюю землю нашему многочисленному народу? Ведь вы сами, римляне, также страдали от несправедливости, когда лучшие земли принадлежали вашим соседям. Вы объявили им войну и отнимали землю силой, разрушали города, обращали их жителей в рабство. Вы следовали древнейшему закону, по которому сильный владеет имуществом слабого. Сами боги верны этому закону — они на стороне сильного. Поэтому я вам могу посоветовать: не помогайте клузинцам, если не хотите, чтобы мы помогли тем городам и народам, которые обижены вами.
Римляне с некоторым удивлением выслушали эту речь. Они уже знали, что галлы придают умению красиво говорить не меньшее значение, чем искусству сражаться. Но все же они не ожидали, что варвар окажется таким красноречивым.
— Те города, о которых ты говоришь, Бренн, — отвечал римлянин, — никогда не были союзниками галлов. Мы спрашиваем тебя, по какому праву ты вторгся в земли наших союзников и угрожаешь им оружием? И что вообще делают галлы в Этрурии?