– Лом, изготовишь для Евы коляску? – спрашивает Бабушка, не отрывая взгляда от Евы. – В гараже есть все: инструменты, велосипед, всякие моторы, придумай что-нибудь, будь другом. А я приведу в порядок дом.
Он кивает и исчезает среди деревьев.
Бабушка поправляет Евину подушку, целует девушку в лоб. Влажным полотенцем вытирает ей лицо, руки. Плачет, потом собирает разбросанные вещи, прибирается в доме. Снова присаживается к Еве, долго смотрит на нее. Так же долго смотрит на разбитую статуэтку козленка, склеивает осколки, ставит козлика рядом с остальными и утирает слезы.
На следующий день Ева все еще спит, Бабушка проверяет ее пульс, прикладывает лечебные травы к глазам и лбу, присаживается к кровати и рассказывает о новых растениях, найденных в окрестностях.
Лом мастерит для Евы полуавтоматическую коляску, чтобы она могла самостоятельно передвигаться. Он непрерывно трудится, жуя тянучку из горных трав.
– Во-о-от… – гигант растягивает гласные и потягивается сам.
В полдень Бабушка и Лом вместе пьют под деревом кофе или чай. Лом смотрит на горы, потом на свои руки. Бабушка курит, закинув ногу на ногу, и не щурясь смотрит на солнце. Лом очень крупный, он с трудом помещается в доме, поэтому Бабушка разместила его в просторном гараже с пятиметровым потолком.
– Как ты думаешь, Бабуль, – спрашивает он, – можно совершить революцию?
– Ну да, конечно. Я, ты да Ева в коляске. Разумеется, можно.
Лом громко смеется и снова всматривается в свои ладони.
Проспав четыре дня, Ева открывает глаза и шумно зевает.
Бабушка бежит из кухни в комнату. Помогает Еве сесть, поправляет подушку. Лом просовывает голову в окно.
Лом протягивает свою большую руку к кровати. Ева кулаком бьет по его загрубевшей, растрескавшейся ладони.
Бабушка предлагает Еве чашку с синей жидкостью.
– Я хочу колу, Ба, никаких зелий.
У Бабушки в холодильнике есть все, особенно то, что любит Ева.
После трех бутылок колы Ева рыгает, вытирает рот ладонью и растерянно оглядывает стены и потолок.
– Извините, а сколько я спала?
– Четыре дня, – одновременно отвечают Бабушка и Лом.
– А как долго я здесь?
– Три месяца, а может, и дольше, – отвечает Бабушка.
– Бабуль, дай мне зеркало.
Бабушка неуверенно идет за зеркалом. Неужели Ева не вспомнила? Лом смотрит на Еву и еле сдерживает слезы.
– Ева, как хорошо, что ты есть! – Лом обнажает кривые зубы в улыбке.
Бабушка приносит маленькое потрескавшееся зеркальце. Ева рассматривает себя, наклоняя голову в разные стороны.
Бабушка и Лом ждут, затаив дыхание.
– Я не спасла Артура, я не успела… – Ева откладывает зеркальце и всхлипывает.
– Ева, ты сделала все, что могла, – убеждает Лом. – Я тебя еле оттуда вытащил и думал, что ты погибла. Когда я тебя сюда принес, Бабушка наложила повязки сначала на тебя, потом на меня, вылечила наши раны, она спасла нас, Ева. А Артура я не видел, мне показалось, что его тело исчезло. Во-о-от.
– То есть, возможно, он жив? – Ева трет раненый глаз.
Лом сникает:
– Вряд ли.
– Никакой надежды? – спрашивает Ева прерывающимся голосом, и ее фиолетовые слезы текут, крупные капли виснут на подбородке. Она слизывает слезы с губ. Подбородок дрожит. Ева похожа на маленькую беззащитную, растерянную девочку.
– Надежда есть всегда, – говорит Бабушка, вытирая зеркальце подолом, – только она и есть, остальное неизвестно.
На следующий день Лом помогает Еве сесть в кресло. На дворе солнечно, веет теплый ветер. Бабушка радостно хлопочет рядом с коляской:
– Лом, ты гений! Прекрасная коляска, у нее почти заводской вид!
В действительности коляска получилась слегка кособокой и из нее кое-где торчат гвозди, но Бабушка не желает замечать недостатки. Главное – Ева уже может гулять по двору, дышать свежим воздухом. У Евы кружится голова, тело еще ноет от боли. Она пытается улыбаться, но печаль гасит ее улыбку и наполняет сердце безнадежностью.
Бабушке и Лому так нравится катать коляску, что они принимаются бегать с ней туда-сюда.
Лом огромными ручищами раскручивает собственный шедевр и ужасно громко хохочет. Солнечные лучи проходят сквозь блестящий ежик Евиных волос, только начавших отрастать, согревают ей лицо и испаряют крупные фиолетовые капли, висящие на кончиках ресниц.
– Ева, разве не кайф? Глянь, какая у тебя машина, – говорит Лом.
Бабушка перестилает Евину постель, пододвигает кровать к окну. Комната сверкает от чистоты. Ева уже в состоянии садиться и может видеть, как прекрасен рассвет, может играть с Ломом в шахматы или карты на подоконнике. Во что захочется.
Бабушка смотрит на огромного Лома, который, как ребенок, крутится вокруг Евы и улыбается. Любовь и забота Лома безграничны.
Ева пытается встать, но ноги ей не подчиняются. Лом хватает ее своими ручищами, как Кинг-Конг, и через окно вносит в комнату. Правда, в процессе он задевает Евиной головой за оконную раму, но потом укладывает девушку на кровать.
– Лом, что ты делаешь?! – всплескивает руками Бабушка.
Ева кривится от боли и смеется.
– Ой, извини. – Лом тоже смеется и виновато смотрит на Бабушку.
Ночью из окна видны звезды, серебристые контуры гор, но Ева смотрит на потолок. Боль не покидает ее ни на минуту.
– Просто нужно подождать, – вполголоса говорит Ева. – Сначала придется биться топорами. Возможно, Бабушкиным арбалетом или охотничьим ружьем. Человека-зонта необходимо ликвидировать, иначе он меня уничтожит моими же воспоминаниями.
В ту же секунду на ее лоб с потолка падает несколько капель, Ева морщится. Она чувствует, что страх возвращается. С потолком все в порядке, как и несколько минут назад.
– Если ты здесь и тебе есть что сказать, объясни, что за знаки посылаешь, или оставь меня в покое, – произносит Ева.
С потолка снова падает несколько капель, на этот раз – прямо Еве в глаза. Она трет глаза. Похоже, Человек-зонт попросту издевается над ней.
– Ты издеваешься надо мной, – говорит Ева и поворачивается набок. С потолка срывается холодная капля и падает в глубины Евиного уха. Девушка накрывается одеялом с головой. – Детский сад… – бурчит она и засыпает.
Бабушкины козлята
Через неделю Ева заявляет, что, как только встанет на ноги, начнет принимать заказы, и Бабушка решает поведать ей о своей сестре Шушан, Мэри, козлятах, Герберах и Подполковнике. Пришло время.
Ева пьет горячий шоколад и ждет, притворяясь, что очень заинтересована Бабушкиным рассказом. Историю Шушан она слышала уже тысячу раз и вызубрила назубок.
– Я должна рассказать тебе все во всех подробностях, Ева. Пришло время. Правда, ты уже знаешь о Шушан, но выслушай еще раз, и, возможно, ты передумаешь, образумишься.
Ева недовольно смотрит в сторону. Бабушка зажигает лампу, и желтый свет мерцает на ее морщинистом лице, а тени от ресниц тянутся до потолка. Бабушка садится на стул и переворачивает свою кофейную чашку.
– У Шушан был заказ, – начинает Бабушка. – Она была сильная, как ты, дралась при помощи своих кос. Заказ был связан с семьей Герберов.
Ева переводит взгляд на Бабушку.
– Гербер по прозвищу Доктор, один из самых чудовищных подонков в городе, для собственного удовольствия мучил и унижал людей. Чтобы сделать их несчастными, он был готов на все. Все кварталы города платили ему. А тех, у кого не было денег, он брал в рабство и ставил на них разные медицинские опыты.
Заказ поступил от Парикмахерши Мэри, тогда она была маленькой девочкой. Все знали ее из-за вытатуированных на лице двух пар больших ножниц. В действительности Мэри не имела никакого отношения к ремеслу парикмахера. Она мастерски дралась на мечах и, кстати, была в этом деле одной из лучших. Но в одиночку Мэри справиться не могла, потому что ей еще не хватало сил, и она обратилась к Шушан. Она была очень молода, и Шушан не могла оставить ее одну.
Подполковник был против, чтобы Шушан брала этот заказ.
– Кто этот… Подполковник? – спрашивает Ева, разжимая потемневшие от шоколада зубы. – Ты о нем не рассказывала.
– Видишь, каждый раз узнаёшь что-то новое. Еще дойдем до него. Шушан узнала от уличных шшатинок, где Герберы проводят время. Церетели – квартал потаскух, тебе это известно. И вот Шушан оделась как проститутка и дождалась, пока Доктор выбрал ее. Шшати помогла ей это устроить. Когда, наконец, они остались наедине, Шушан приготовилась к атаке, даже не думая, что все может пойти не так, как она предполагала. Мэри втайне от Шушан поднялась по балконам здания и следила за ними.
Бабушка умолкает, смотрит в чашку, и ее тень играет на стене, порой не соответствуя движениям хозяйки. Вдруг тени замедляются и каменеют. Бабушка бросает на Еву таинственный взгляд:
– Шушан не знала, что ее ждет после первой атаки. Наверное, она была уверена, что все очень быстро закончится, что Доктор умрет за пару секунд.
– За пару секунд… – Ева повторяет себе под нос те фрагменты истории, которые заучила наизусть.
– Она атакует, делает захват ногами, и специально встроенные в ее туфли ножи раскрываются и вонзаются в межреберье противника. Она душит его своими косами, и вдруг в большом, жирном животе Доктора раскрывается пасть и начинает пожирать Шушан. Мэри, застыв, смотрит на умирающую Шушан. Их взгляды встречаются, и Мэри понимает, что, если она не убежит, ее ждет та же участь. Никто не знал о второй пасти Доктора. У него на животе есть вторая голова, как у Гербера Четвертого, которого ты уже… встречала. Его тайное оружие, о котором даже шшатинки не знали. У некоторых из Герберов такие пасти были в животах, и их оперировал сам Доктор.
Я готова была разорвать его пополам, но как, что я могла сделать? После этого ужасного происшествия Мэри жила со мной, в лесу. Она долго не могла говорить. Мы садились на берегу реки и вместе молчали. Мэри принесла пучок волос Шушан. Вот все, что осталось от моей сестры. Я понимала, что рано или поздно Шушан все равно погибла бы, выполняя какой-нибудь заказ. Ее ослепила жажда убийства, она утратила чувство реальности, потеряла понимание цели, ради которой стоило сражаться, и, казалось, ничто не в состоянии ее остановить. Не хочу, чтобы ты стала такой, как она. Шшати, ангел-хранитель шшатинок, поклялась убить Доктора. Надеюсь, она сдержала свое слово.