Когда в 1925 году испытывали на прочность мост имени Евгении Бош, на нем по рельсам трамвая пускали тяжелый, удвоенный товарный поезд – 14 вагонов, груженных песком, по 1450 пудов в каждом. Машинист с самого малого давал полный ход, резко тормозил, силами натяжения проверяя пролет за пролетом. Автору же проекта по традиции полагалось в это время стоять под новеньким мостом, по колено в воде, поскольку он должен был быть абсолютно уверен в надежности моста.
Когда станут испытывать мост Патона, то по нему пустят бронетанковую колонну. Для этого выберут те самые знаменитые «тридцатьчетверки», которые были сварены на Урале – его же, патоновским, швом.
Позже, когда Евгения Оскаровича не станет, мосту присвоят его имя.
Евгений Оскарович Патон умер 12 августа 1953 года на 84-м году жизни. Он похоронен на Байковом кладбище Киева. В последний путь его провожали его тысячи людей.
21 июня 2002 года на территории Киевского политехнического института Евгению Патону был торжественно открыт памятник, созданный скульптором Александром Скобликовым. Скульптура выдающегося ученого и инженера установлена во дворе первого корпуса КПИ, рядом с аудиторией № 2, где Евгений Патон создал первую в Украине кафедру мостов. На постаменте памятника сбоку начертаны слова: «С глубоким уважением к великому учителю, ученому, основателю мировой школы сваривания и мостостроения от студентов и преподавателей Киевского политехнического института». На постаменте памятника спереди написано: «Евгений Оскарович Патон: "С надеждой я смотрю на нашу талантливую молодежь"».
Сын продолжает дело отца. В 1950 году Борис Евгеньевич Патон был назначен на должность заместителя директора Института по научной работе, а с 1953 года, после кончины Евгения Оскаровича Патона, он стал директором Института электросварки им. Е. О. Патона Академии наук УССР. Борис Евгеньевич Патон в полной мере унаследовал качества, свойственные своим предкам. Он – лидер, боец, творческая личность, глубоко порядочный и добрый человек, обладающий фантастической энергией и трудоспособностью, огромным опытом, глубокими знаниями. У него острый аналитический ум, он демократичен, доброжелателен, открыт для общения с каждым человеком независимо от его социального положения, всегда готов поддержать в беде, помочь.
В жизни ему повезло с учителями. Борис Евгеньевич с теплотой вспоминает о своем школьном учителе математики Глебе Федоровиче Балине, умевшем пробудить у своих учеников интерес к новому, логично связывал предмет урока с примерами из жизни, техники. Он всегда интересовался стремлениями и склонностями школьников, олимпиады и конкурсы, которые он проводил, отличались оригинальностью, искренним желанием привлечь молодежь к творчеству. Вместе с тем это был искренний, очень добрый и чуткий человек. Глеб Федорович любил и уважал своих учеников и во всем проявлял заботу о них.
Помнит Борис Евгеньевич и преподавателей КПИ, среди которых были замечательные лекторы, блестяще читавшие свои курсы. «Мы их слушали с удовольствием, перед нами раскрывались новые горизонты, и звонок, который сообщал об окончании лекции, был неприятным и досадным, – вспоминал о годах учебы Борис Евгеньевич в одном из своих интервью. – Однако лекции – это одно, но задача вузовского преподавателя еще и в том, чтобы привлечь студента к творчеству, к самостоятельным небольшим исследованиям, изобретательству, технике, производству».
Среди своих вузовских учителей Борис Патон особо выделяет двух преподавателей кафедры электрооборудования промышленных предприятий, которую он закончил, – Виктора Леонтьевича Иносова и Леонида Александровича Радченко. Это были разные по характеру люди, но с ними всегда было интересно, они умели увлечь студентов и пробудить желание заниматься исследованиями, учиться. Борис Евгеньевич считает, что именно глубокие знания, человечность, принципиальность, честность и справедливость, юмор делают преподавателя кумиром студента.
Но самым главным учителем для Бориса Евгеньевича был его отец.
В одном из интервью Патону-младшему задали вопрос: «Среди ваших учителей и наставников – такое случается далеко не с каждым – был и ваш отец. Как это все происходило? И вообще, как это происходит в науке: наставник и ученик? Какими, по вашему мнению, должны быть отношения между ними?» Борис Евгеньевич ответил: «Само слово «наставник» очень емкое. По-моему, здесь речь идет не только о специальности и обучении ей. Наставник вырабатывает в том, кого наставляет, свое жизненное кредо. Он умелыми, заботливыми руками создает Человека. Когда наставник твой отец – это и хорошо, и тяжело. Хорошо потому, что много общаешься в рабочей и домашней обстановке, всегда перед твоими глазами пример любимого человека. Ну, а тяжело потому, что такой наставник чуточку требовательнее, суровее к сыну. Неслучайно я, инженер-электрик, оказался сварщиком. Я до сих пор признателен отцу за то, что мне, как и брату, была предоставлена полная свобода выбора. Не было, да и быть не могло в нашей семье и речи о протекционизме, звонках, проталкивании, особом положении. Отец – это тоже одна из родственных традиций Патонов – настаивал на том, что мы сами должны выбирать и проторять себе пути, хотя, возможно, втайне надеялся, что рано или поздно (так и произошло) мы придем к свариванию.
К технике я тянулся с детства. Однако важную роль сыграл и психологический фактор. В Киевском политехническом институте мой отец проработал тридцать пять лет, создал две кафедры: мостов и электросварки. Жили мы, пока мне не исполнилось одиннадцать лет, на территории Политехнического. Это был мой дом. Тут, в профессорском корпусе, я родился. На аллеях институтского парка прошло мое детство. Все мне здесь было знакомым и близким. Поступая в институт, я словно возвращался домой».
Борис Евгеньевич до сих пор помнит себя маленьким мальчиком, когда отец взял его на открытие моста через Днепр: «Так и стоит перед моими глазами красавец мост, праздничный, увитый гирляндами зелени и красными полотнищами. Колонны со знаменами и громкими оркестрами. Сияющие глаза отца. Кто-то перерезал красную ленту. По мосту покатились первые трамваи. В одном из них, рядом с вагоновожатым, стоял наш отец. Хорошо помню день вскоре по возвращении отца в освобожденный от гитлеровцев Киев… Начало августа 1944 года. Склоны Днепра. Мы вдвоем на высоком, отвесном берегу. Внизу – в бурунах, в кипящих волнах – пролеты моста, взорванного фашистами. Отец молчал. Тем не менее, я знал, о чем он думал, что ощущал в эти минуты. Двадцать лет спустя я уже хорошо осознавал, чем был этот мост для профессора Патона. Мост к новой жизни, к людям труда.
В тот августовский полдень 44-го отец не сказал ни единого слова. И, кажется, уже видел он над седыми бурунами Днепра, над скелетами пролетов первый в мире цельносварной мост. Лишь три месяца не дожил отец до открытия движения по этому вновь сооруженному мосту, которому решением правительства было присвоено его имя.
Я часто проезжаю по мосту Патона и всегда по дороге, хотя бы ненадолго, останавливаюсь возле другого. Легкий, почти невесомый, с серпообразными ажурными фермами пешеходный мост на бывший Петровской аллее, построенный по проекту Е. О. Патона в начале столетия, и ныне радует глаз. Прихожу к мостам, как на свидание: "Здравствуй, батя!"».
Выбирая свой путь в науку, Борис Евгеньевич хорошо понимал, что наука, честное служение ей – это не только большая радость, но и огромная, временами изнурительная работа, работа на всю жизнь. Именно отец воспитал в нем любовь к работе, добросовестность и чувство искренней общительности, именно он сумел разбудить в сыне стремление к науке и творческим знаниям, оставил богатое духовное и физическое наследство: гены, трудолюбие, высокий ум, чистоту мыслей, доброту.
В 1958 году Борис Евгеньевич Патон был избран действительным членом Академии наук Украинской ССР. Под его руководством институт вырос в крупнейший мировой центр по сварке. Он принимал активное участие в развитии фундаментальных исследований сварочных процессов, разработке оборудования, материалов, технологий, создании новых НИИ и заводских лабораторий, строительстве специализированных заводов по производству сварочного оборудования, материалов, сварных конструкций.
Вот как пишет о Патоне Борис Мовчан, академик НАН Украины, директор Международного центра электронно-лучевых технологий Института электросварки им. Е. О. Патона: «В Институте электросварки им. Е. О. Патона я работаю с января 1951 года. У меня крайне тяжелый характер. И, наверное, если бы не умение Бориса Евгеньевича работать с людьми, внимательно выслушивать все их проблемы, вопросы и предложения, я давно бы ушел из института. Я всегда по-доброму завидовал директору, когда в тех или иных ситуациях он проявлял поразительное спокойствие и выдержку.
В нашем институте никогда не было диктатуры руководителя. Институт, скорее всего, можно назвать своеобразной парламентской республикой, где каждый имеет право заявить и отстоять свою точку зрения.
Борис Евгеньевич работает в очень напряженном графике, проводит первую половину дня в институте, а вторую в Академии. Но тем не менее всегда успевает «подбросить» своим коллегам новую идею для разработки. Со временем, когда идея изучена и проработана, руководители отделов собираются у директора и вместе обсуждают пути ее реализации.
Хочу отметить интересную и важную деталь: будучи руководителем столь большого института и Президентом Академии, Борис Евгеньевич остается очень увлекающимся человеком. Он быстро реагирует на новые и интересные идеи, всячески поддерживая их. Прикладывает максимум усилий для их реализации.
Крайне тяжело идет на увольнение сотрудников. Прежде чем принять решение об этом, пытается найти для человека подходящую должность, где он смог бы себя проявить наилучшим образом. Патона часто обвиняют в гигантомании: мол, создал огромный институт, непозволительно расширил штат Академии. Но Борис Евгеньевич умеет собирать и ценить талантливых людей.