– Добрый день, мисс. – Кивнул я ей.
Под тридцать – наверное мэм, но пусть ей будет приятно. Матом-то я по ней и молча пройтись могу, вон как развлекается, на мои метания глядя.
Хотя, матом – это зря – дама поправила головной убор, которым оказался монашеский чепчик – прядь черных, как смоль, волос, выбилась из-под него из-за набегающего ветра.
Или как эта черно-белая штука, в виде капюшона, называется?.. Вроде, чепчик… Монастырей в Вингстоне не было. Да и на родине – тоже большая редкость.
Дама укрылась внутри – видимо, наскучил я ей. А не, это она место второй уступила – новая была поинтереснее, возрастом моложе, светлые волосы красиво сверкали на солнце и улыбалась искренней – даже с толикой сочувствия. Не так обидно, в общем, хоть все равно чувствовал себя клоуном – веревку-то, допустим, я нашел, но вдеть нормально ей не хватало длины. Словно бы корзину чуть не дотянули вверх.
Вторая монашка тоже пропала из виду. Так даже лучше – не заметят, что я запланировал схитрить и привязаться ремнем. Уж лучше так, чем расшибиться о борт…
Звать Хорхе и требовать докрута не хотелось – кто его знает, какое у местных чувство юмора. Может, так и было задумано – чтобы я раскачивался и просил о помощи. Не, лучше сам все сделаю.
Неожиданно корзина дернулась вверх.
«Ага, значит, убедились, что развлечения не будет и решили сами поднять!» – С торжеством поднял я лицо вверх.
А потом улыбка спала, сменившись удивлением. Мою веревку – ловко, в четыре руки, тянули вверх те самые монахини. И не сказал бы я, чтобы им было хоть сколько-то тяжело это делать.
– Мисс? Спасибо, мисс! – Улыбнулся я им.
Так, где там эта злополучная веревка – как раз высота подходящая, можно за проушину цепляться.
– Руки береги! Куда пальцами лезешь! – Гаркнули сверху и я невольно убрал руки от решетки.
– Этого достаточно, мисс! – Возразил я, заметив, что они продолжают поднимать корзину вверх. – Мисс? – Удивился я, заметив их лица совсем близко. – Что вы делаете, мисс?
– Ты смотри, – проворчала брюнетка. – Как девка на сеновале, которой под юбку лезут. А еще сержант.
– Да какой из него сержант, его бы грудью кормить…
– А ты, смотрю, не против.
Я от возмущения вздохнул по больше воздуха в легкие:
– Граждане монахини!
Те, отчего-то заржав, свалились внутрь окошка, отпустив веревку.
Корзина, понятное дело, пошла вниз – до резкого удара стенками мне по голове, болезненного клацанья зубами и очень нехорошего треска механизма на крыше.
– Вы охренели там?! – Еле стабилизировал я положение.
– Марла, а мне понравилось. – Донеслось через смех. – Давай покатаем мальчика?
– Так, вашу мать. – Разозлился я и посмотрел наверх, найдя взглядом брюнетку. – Служители культа, а ну руки убрали от веревки.
Рядом с брюнеткой тут же показалась порозовевшая от смеха блондинка.
– Что он говорит? – Переспросила она соседку.
– Малыш просит его покачать. Во-о-от так, – двинула она рукой, и корзина заскрипела по борту. – И во-от так! – Корзина дернулась обратно, перекатываясь и закручиваясь по часовой стрелке.
– А веревка не оборвется? – Запереживала блондинка.
– Да не, – с азартом отвечала вторая.
А я сдерживался, чтобы не заорать матом. Потому что ругаться при женщинах – некрасиво, как учил шеф. Да и вообще, угрожать, а потом не делать – как-то мелко. Неправильно.
Подгадав момент, я открыл затвор двери и пнул ее ногами от себя. Раскрывшаяся дверь врезалась в металл и остановила движение, разломавшись и повиснув на нижней петле.
– Он же упадет! – Охнула блонди.
Веревку тут же прекратили раскачивать. Но это вы, кстати, зря.
Посмотрев вперед – мы ехали по длинной прямой – я вцепился в перекладину над дверью, оперся ногой за проушину на корпусе и, приподнявшись, ухватился за веревку. И уже сам полез наверх, подтягиваясь на руках и помогая себе ногами.
Соседки сверху, казалось, смотрели на это с интересом. Никак не мешали, пока до окна осталось совсем чуть – а потом я вытащил пистолет, притороченный за брюки сзади, и направил в симпатичные лица.
– Два шага назад, обе.
– О нет, мистер сержант! – Театрально схватилась брюнетка за голову. – Все, мы доигралась, нас огреют ремнем!
– Но у него нет ремня! – Вторила ей блондинка.
– Тогда он отходит тебя ладошкой по твоей симпатичной розовой попке!
– Эм. Женщины. – Привлек я их внимание.
– Он назвал нас «женщины»! Какое хамло!
– А казался таким милым.
Повезло же, м-мать, с соседями…
– Давайте добром – обе на два шага назад. Я ж вам сейчас прически испорчу. – Прицелился я чуть выше.
– Кстати, может, – забеспокоилась блондинка, обняв подругу за руку.
– Пусть тогда заходит, – тонко улыбнулась брюнетка.
Обе посторонились, и я в пару движений влез в широкое окошко, контролируя отошедших.
С виду – обычный вагон «купе». Справа и слева два лежачих места. Под ними – нагромождение из сумок. Еще два лежачих места пристегнуты к стенам. Имелся и столик – в сложенном виде прямо под окошком. Даже украшательство стен присутствовало – обили зеленоватым сукном, приятным на ощупь. Тесновато, но по сравнению с клеткой – действительно «люкс».
– Вы чего докопались, подруги? – попытался определить, сколько в их поступках умысла, а сколько – дури.
– Познакомиться хотели, – кокетливо порозовела блондинка, уже спокойно усевшаяся на свою койку.
Брюнетка села напротив. Направленный на них пистолет, казалось, не смущал ни одну из них.
– Я себе чуть язык не откусил, нормально бы познакомились.
– Ты сам виноват, нечего было смешить, – хмыкнула брюнетка. – Пистолетик-то убери.
– Допустим, познакомились.
– Я Марла! – Воскликнула блондинка. – А вот она – Агнес.
– Генри. – Коротко кивнул я. – До следующей остановки сижу тут. Ремонт клетки за ваш счет, потом займу другую.
– Зачем, зачем уходить! – Молитвенно сложила Марла руки у груди. – И разве это знакомство?
– Слушайте, – поморщился я. – Давайте разойдемся бортами и забудем. Мне выходить на объездной.
– А дальше куда, солдатик? – С интересом спросила Агнес. – Убил сержанта, завладел оружием и формой. Думаешь, далеко убежишь?
– Я никого не убивал.
– Мальчик, тебе до сержантских нашивок годика два-три.
– Я никого не убивал. – Спокойно повторил я.
– Агнес! Перестань думать о мальчике плохо! Он просто украл форму! Ты посмотри на его руки – какие длинные и тонкие пальцы, ему нельзя к этим мужланам в армию!
– Ты уже нашла этим пальчикам лучшее применение? – Ухмыльнулась брюнетка.
– Да причем тут это! Мальчика явно завербовали против воли! Неудивительно, что он решился сбежать!
– Форму украл, а оружие? Это табельное, подруга! Солдатам не положены такие пистолеты.
– Ну подумаешь, убил злого сержанта… Тот явно был сам виноват!
– Я никого не убивал… Да что за чушь вы тут городите! – Не сдержался я.
– Солдатик, успокойся. Пальчик со спускового крючка убери, а то действительно одежду попортишь…
– Ой, не надо стрелять! – Заволновалась блондинка. – Тут все пропахнет порохом!
– Я, вообще-то, поднимался, чтобы нассать вам в угол. – Признался им.
Глаза девушек расширились от изумления.
– Зачем? – Опомнилась брюнетка.
– Ну не бить же, – замялся я чуть. – Надо же было как-то наказать.
– А вы не могли бы продемонстрировать, как вы планировали это сделать? – Наоборот, с интересом придвинулась блондинка.
– Не, парень, в этом номере ты свою штучку лучше не доставай, – гоготнула Агнес. – Затрахают.
– Короче! – Рубанул я, убирая пистолет. – Я не дезертир. Я никого не убивал. Ну, может быть, кое-что одолжил, но это вас не касается. А вы – черта с два монахини.
– А ну не сквернословь! – Строго посмотрела на меня Агнес. – Сейчас вот этой ладошкой да по губам!
– Не надо по губам! – Вскинулась Марла.
– Ну да, они ж после этого нерабочие станут… – Хмыкнув, успокоилась та. – Ладно, солдатик. Хочешь покороче?
– Хотелось бы, – емко произнес я.
– Есть деловое предложение. – Начала она серьезным голосом. – Парень ты, вроде, не полный дурак. Должен оценить.
– Излагай. – Отошел я чуть в сторону, чтобы ветром не задувало в спину.
– Вот, правильно. Окошко тоже закрой. Не съедим мы тебя, разве что Марла, но и та – чуть-чуть.
Створка стеклопакета закрылась с небольшим трудом, зато отсекла огромное количество шума с улицы.
– Мы – монахини ордена святого Беранжера из города Рино. По воле приора направлены в Сан-Франциско на три недели. Затем домой. Из Рино нас выезжало трое. Третья под лавкой, в мертвом виде.
Я насторожился, невольно посмотрев на пол. Так и не скажешь, что где-то есть труп – просто вещи лежат, еще и сумки повернуты так, будто там все место занимают.
– Теперь обрисовываю проблему. Гретту – так зовут покойную, да будет ей не слишком жарко на том свете – успокоили мы с подругой. Но в Сан-Франциско ждут троих.
– Так, и что? – Осторожно спросил я, глядя на какие-то слишком проникновенные лица монахинь.
– Что-что? Личико у тебя смазливое, глазки красивые, на губки Марла облизывается. Пальцы, опять же. Бровки мы тебе подрисуем, одежду подошьем.
– Нет.
– Что – нет? – Чуть раздраженно произнесла Агнес. – Не будь тупицей, солдат. Твою самоволку давно обнаружили, на все посты передано твое описание. Тормознут автобус – возиться не станут, выволочат из клетки в другую, железную. Даже если ты вор, а не убийца – тебе не жить, дорогой. Мы же предлагаем тебе три недели безопасности. – Стал ее тон вкрадчивым. – В Сан-Фрациско Гретту никто не знает. А с задачей мы с Марлой вдвоем справимся. Посидишь в келье, отъешься, отоспишься, отмолишь былое, подумаешь о жизни своей… Через три недели мы тебя отвезем обратно до этой твоей объездной и посадим на нужный тебе автобус. Патронов на расходы дадим, одежду сменную, подорожную от ордена. В Рино с приором сами объяснимся, она женщина умная. А в Сан-Франциско нам скандал не нужен, понимаешь?