Католицизмъ былъ бы въ полнѣйшемъ разцвѣтѣ своихъ силъ, если бы всѣ принимающіе его ученіе и ливрею были бы искренни, и если бы лицемѣрно не присоединялись только изъ-за личныхъ выгодъ къ вѣрѣ своихъ отцовъ. Но въ настоящее время можно насчитать милліоны лицъ, которымъ выгодно считаться христіанами и которые только изъ лицемѣрія называются ими, чтобы ни говорили духовные мистики, о преслѣдованіяхъ, которымъ подвергаются вѣрующіе люди, эти преслѣдованія таковы, что о нихъ нельзя говорить серіозно, и «Ватиканскій узникъ» заставляетъ проливать слезы состраданія къ нему лишь заинтересованныхъ въ этомъ лицъ. Насколько болѣе ужасно положеніе рабочихъ — стачечниковъ, которыхъ изгоняютъ изъ ихъ жалкихъ жилищъ и разстрѣливаютъ массами, или тѣхъ анархистовъ, которыхъ пытаютъ въ тюрьмахъ! — убѣжденія заслуживают уваженія лишь постольку, поскольку они искренно воодушевляютъ тѣхъ, кто ихъ высказываетъ. А всѣ эти жуиры и люди большого свѣта, которые съ показной набожностью входятъ въ лоно церкви, сдѣлались ли они болѣе милосердными и снисходительными къ несчастнымъ, сочувствуютъ-ли они тому, кто страдаетъ? Это очень сомнительно. Напротивъ имѣются признаки, доказывающіе намъ, что по мѣрѣ развитія внѣшняго значенія церкви, дѣйствительная вѣра ослабѣваеть. Католицизмъ не есть прежняя религія покорности и униженія, которая учитъ бѣдняковъ набожно мириться съ нищетой, несправедливостью и соціальнымъ неравенствомъ. Рабочіе, даже тѣ, которые организуютъ такъ называемые «христіанскіе союзы» и которые, слѣдовательно, должны были бы постоянно славословить Господа за его безконечную благодать и благоговѣйно ждать, чтобы воронъ пророка Иліи приносилъ имъ хлѣбъ и мясо утромъ и вечеромъ, даже эти рабочіе превращаются въ соціалистовъ, издаютъ постановленія, требующія увеличенія заработной платы и соединяются въ союзы съ нехристіанами для поддержанія своихъ требованій. Вѣра въ бога, въ его святыхъ не удовлетворяетъ уже ихъ: имъ нужно также и матеріальныя гарантіи, и они ихъ ищутъ не въ абсолютной зависимости и послушаніи, которыя такъ часто проповѣдуются вѣрующимъ, а въ союзѣ съ товарищами, въ основаніи обществъ взаимной помощи и, быть можетъ въ активномъ сопротивленіи. Христіанская религія не могла противопоставить новыя средства сопротивленія новымъ условіямъ жизни: не умѣя приноровиться къ условіямъ, которыхъ не предвидѣли ея основатели, она все еще придерживается старыхъ формулъ благодѣянія, смиренія и бѣдности, и конечно, неизбѣжно должна потерять всѣ молодыя, и интеллигентныя силы, сохраняя только нищихъ сердцемъ — въ худшемъ значеніи этого слова, «блаженныхъ», которымъ въ нагорной проповѣди обѣщается царство небесное. И въ то время, какъ лицемѣры наполняютъ церкви, люди искренніе покидаютъ ее: цѣлыми сотнями выходятъ изъ рядовъ торгующихъ спасеніемъ души болѣе добросовѣстные священники и толпа, которая раньше всегда относилась враждебно къ такимъ покинувшимъ священническую рясу лицамъ, теперь относится къ нимъ съ уваженіемъ.
Католицизмъ былъ въ сущности осужденъ на гибель уже въ то время, когда, потерявъ всякую творческую способность въ области искусства, онъ оказался способнымъ только на подражаніе искусству неогреческому, неоготическому или эпохи возрожденія. Теперь это уже религія мертвыхъ, а не живыхъ. Неопровержимымъ доказательствомъ безсилія церкви является фактъ, что она уже не въ состояніи остановить ни научнаго движенія, ни все распространяющагося образованія; она можетъ теперь только задержать, но не остановить ходъ развитія науки; нѣкоторыя церкви даже дѣлаютъ видъ, что служатъ ей и помогаютъ, стараясь держаться подальше отъ тѣхъ непріятныхъ учителей, которые умѣютъ говорить на своихъ лекціяхъ противъ «банкротства науки». Не будучи въ состояніи помѣшать открытію школъ, они хотятъ по крайней мѣрѣ руководить ими, т. е. захватить въ свои руки народное просвѣщеніе, и въ нѣкоторыхъ странахъ это имъ вполнѣ удается. Милліонами, десятками милліоновъ считаютъ теперь дѣтей, довѣренныхъ моральному и умственному воспитанію священниковъ, монаховъ и монахинь всевозможныхъ орденовъ: воспитаніе европейской молодежи предоставлено въ своей большей части безконтрольному вліянію духовныхъ лицъ; и даже тамъ, гдѣ они устранены гражданскими властями, имъ даютъ право надзора или же гарантіи нейтральности, а то даже и сообщничества. Эволюція человѣческой мысли, которая совершается болѣе быстро, въ зависимости отъ индивида, класса или націи, привела къ тому противорѣчивому и ложному положенію дѣла, при которомъ функціи воспитанія и образованія поручаются именно тѣмъ лицамъ, которыя принципіально должны презирать и отвергать всякое знаніе, слѣдуя первой заповѣди своего бога: «ты не вкусишь отъ дерева познанія». И великая иронія обстоятельствъ привела къ тому, что именно эти лица являются оффиціальными распредѣлителями этого ядовитаго плода.
И, конечно, мы можемъ имъ повѣрить, когда они хвалятся, что распредѣляютъ этотъ «плодъ» со всей осторожностью и скупостью, изобрѣтая въ то же время и противоядіе ему.
Для нихъ есть знаніе и знаніе, одному они обучаютъ со всѣми предписанными предосторожностями, о другомъ тщательно замалчиваютъ. Фактъ, который они считаютъ нравственнымъ, можетъ быть запечатлѣнъ въ памяти дѣтей, другой — обходится молчаніемъ, какъ способный пробудить у учащихся духъ неповиновенія и протеста. Понимаемая такимъ образомъ исторія обращается въ ложный разсказъ; естественныя науки сводятся на совокупность фактовъ безъ связи, безъ причины, безъ цѣли; въ каждой серіи учебныхъ предметовъ вещи прикрываются словами, а въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ, гдѣ признается необходимымъ касаться болѣе важныхъ проблемъ, это дѣлаютъ всегда окольнымъ путемъ, загромождая ихъ анекдотами, хронологическими датами и собственными именами, гипотезами, запутанными аргументами противорѣчивыхъ системъ, что такъ умъ, сбитый съ толку, охваченный недоумѣніемъ, возвращается отъ утомленія къ младенческому и безсознательному состоянію.
И все-таки какъ бы ни было лживо и не умно такое образованіе, можно, пожалуй, признать, что взятое въ цѣломъ, оно скорѣе полезно, чѣмъ вредно. Все зависитъ отъ тѣхъ пропорцій, изъ которыхъ составляется микстура и отъ умственнаго сосуда, отъ индивидуальности ребенка, который ее принимаетъ. Единственныя школы съ дѣйствительно реакціонной программой — это монастырскія, директрисы которыхъ «святыя сестры» не умѣютъ даже читать и гдѣ дѣти учатся только крестному знамени и молитвамъ. Но внѣшнее вліяніе проникло во всѣ школы, даже и въ тѣ, гдѣ воспитаніе католическое, протестантское, буддійское или мусульманское по общему признанію ограничивается простыми изрѣченіями, формулами, мистическими фразами и извлеченіи изъ непонятныхъ книгъ. Иногда внезапный, случайный проблескъ прорывался сквозь весь этотъ вздоръ, раскрывшемуся уму ребенка представляется логическій выводъ, отдаленный намекъ принимаетъ характеръ откровенія, какой-нибудь безсознательный жестъ, случайный эпизодъ, могутъ совершить то зло, котораго старались избѣжать, живое слово прорвалось сквозь пустой наборъ словъ и вотъ вдругъ логическій умъ ребенка дѣлаетъ скачекъ къ опаснымъ заключеніямъ. Вѣроятность умственнаго пробужденія еще усиливается вѣ тѣхъ конгрегатскихъ или другихъ школахъ, гдѣ преподаватели, совершенно придерживаясь обязательной рутины уроковъ и недоговоренныхъ объясненій, тѣмъ не менѣе вынуждены излагать факты, раскрывать связь между ними и выводить законы. Каковы бы ни были комментаріи, которыми учитель сопровождаетъ свои уроки, цифры, изображаемыя имъ на доскѣ, останутся неизгладимы.
Какая истина возьметъ верхъ?
Та, которая доказываетъ, что дважды два четыре, что ничто не можетъ произойти изъ ничего, или же старая истина, которая насъ учитъ, что все въ мірѣ создано изъ небытія и утверждаетъ, что Богъ одинъ, но въ трехъ лицахъ?
Въ томъ случаѣ, если обученіе ограничивается только школой, правительство и церковь могли бы еще надѣяться держать умы въ рабствѣ, но дѣло въ томъ, что главнѣйшія знанія, получаются внѣ школы — на улицахъ, въ мастерскихъ, передъ ярмарочными балаганами, въ театрахъ, въ вагонахъ желѣзныхъ дорогъ, на пароходахъ, въ новыхъ странахъ, въ чужихъ городахъ. Теперь путешествуютъ всѣ, или ради удовольствія, или ради наживы. Во всякомъ собраніи встрѣчаются люди, видѣвшіе Россію, Австрію, Америку, и если еще рѣдки кругосвѣтные путешественники, то почти нѣтъ такихъ людей, которые не путешествовали, хотя бы столько, чтобы, по крайней мѣрѣ, могли наблюдать разницу между городомъ и деревней, культурной страной и пустыней, горой и равниной, или сушью и морями. Среди всей передвигающейся съ мѣста на мѣсто массы людей есть, конечно, немало такихъ, которые путешествуютъ безъ плана и цѣли. Мѣняя одну страну на другую, они не мѣняютъ среды и остаются, такъ сказать, у себя дома; роскошь, удовольствія, предоставляемыя имъ отелями, не позволяютъ имъ оцѣнить всѣ отличительныя свойства той или другой страны, того или другого народа; бѣднякъ же, сталкивающійся со всѣми трудностями жизни, совершенно самостоятельно безъ проводника сможетъ лучше наблюдать и лучше узнавать.
Великая школа внѣшняго міра одинаково раскроетъ чудеса міровой промышленности и бѣдному и богатому, и тѣмъ, кто создалъ эти чудеса своимъ трудомъ, и тѣмъ, кто ими пользуется. Желѣзныя дороги, телеграфъ, гидравлическія подъемныя машины, сверлильные бурава, прожекторы, пронизывающіе лучами свѣта громадныя пространства, всѣ эти вещи можетъ видѣть всякій бѣднякъ, дающій себѣ отчетъ, какъ и почему все происходитъ, не хуже какого-нибудь властелина, и его умъ поражается всѣмъ этимъ не въ меньшей степени. Въ пользованіи нѣкоторыми изъ этихъ завоеваній привилегіи уже не существуетъ. Механикъ, управляющій локомотивомъ, и, то удваивающій его скорость, то останавливающій его ходъ, по своему произволу, считаетъ ли себя ниже государя, который ѣдетъ сзади его въ раззолоченномъ вагонѣ, содрогается однако при мысли, что его жизнь зависитъ отъ дѣйствія рычага или поршня, или динамитной петарды.
Наблюденіе природы и твореній человѣка, жизненная практика — вотъ тѣ школы, въ которыхъ получаетъ настоящее воспитаніе современное общество. Какъ бы школа въ собственномъ смыслѣ этого слова не приблизилась къ задачѣ истиннаго образованія, она все же будетъ имѣть лишь относительное значеніе, сильно отставая отъ школы окружающей соціальной жизни. Разумѣется, идеалъ анархистовъ заключается не въ уничтоженіи школы, но напротивъ въ ея расширеніи, въ преобразованіи самаго общества въ огромную организацію взаимнаго самообразованія, въ которой всѣ были бы одновременно учениками и профессорами, и кажд