С неба раздается голос Бога:
— Отпусти руки!
— Но я боюсь! — говорит Рабинович.
А голос с неба опять:
— Отпусти! Это я тебе говорю!
После некоторой паузы Рабинович спрашивает:
— Скажите, а там. наверху, есть кто-нибудь еще?
Как-то барон Ротшильд подал нищему милостыню.
— Ваш сын дает мне вдвое больше.
— Мой сын может себе это позволить.
У него богатый папа.
— Простите, это общество «Память»?
— Да, что нужно?
— Это вы писали, что евреи продали Россию?
— Да, мы! И что ты хочешь, жидовская морда?
— Я хочу узнать, где я могу получить свою долю?
Едет Брежнев на черной «Волге» с номером 00-0 Е Вдруг его обгоняет такая же машина, но с номером 00-00.
— Догнать нахала! — командует Леонид Ильич.
Догоняют.
— Ты кто такой? — спрашивает Брежнев.
— Я — Рабинович. Директор гастронома.
— А ты знаешь, кто я?
— Нет, но судя по номеру, ты тоже неплохо устроился.
— Почему, Абраша, у тебя подбитый глаз?
— А пусть не лезут!
Сидит старый еврей на пепелище. Сидит и плачет. Идет мимо сосед.
— Что случилось?
— Да вот, дом сгорел.
— Надо же, какое горе! А жена где?
— И жена сгорела.
— А дети?
— И дети сгорели.
— Какой ужас! Ну а вообще, как дела?
Рабинович приходит из райкома, где его должны были принимать в партию.
— Ну что? — спрашивает жена.
— Не приняли.
— Почему?
— Понимаешь, сначала все шло хорошо. Я им ответил буквально на все вопросы. А потом один из них спрашивает: «Товарищ Рабинович, а вы в девятнадцатом году на свадьбе у Нестора
Иваныча Махно в Гуляй-поле на скрипочке не играли?» Я говорю: «Да, играл...»
— Шмок! Что ты, не мог сказать, что ты не играл?
— Дура! Они же все там были.
В автобусе:
— Моня, ты билет взял?
— Нет, я еще визу не получил.
— Мендель, твой пес подпускает близко людей?
— Конечно! Как же иначе он их сможет укусить?
В царской армии в карауле находились три солдата: христианин, мусульманин и еврей. Они играли в карты. Увидев приближающегося офицера, они быстро спрятали карты. Офицер спрашивает:
— Играли в карты?
— Никак нет.
Христианину:
— Поклянись на Библии, что не играл. — Тот поклялся.
— Верю. А ты поклянись на Коране, что не играл. — Тот поклялся.
— И тебе верю. А ты поклянись на Талмуде.
— Господин офицер, если вы верите, что они оба не играли, то с кем же я один мог играть?
Отсидев два года, Рабинович вернулся домой и застал жену с двухмесячным ребенком на руках. Ради мира и покоя в семье он не стал поднимать шума. Но случилось так, что через месяц этот ребенок умер. Возвратившись с кладбища, вся семья по обычаю сняла обувь и села на пол, молясь за усопшего. В дом пришли соседи, чтобы выразить семье свое сочувствие. Грустный Рабинович им говорит:
— Я частенько сидел ни за что, но так ни за что, как сижу сейчас, я сижу впервые за всю свою жизнь.
Ксендз, священник и раввин обсуждают, как распределять пожертвования прихожан. Ксендз говорит:
— Я черчу на земле круг, подбрасываю деньги: те, что падают в круг, — Всевышнему, те, что за круг, — мне.
— А я еще проще делаю, — говорит священник. — Черчу прямую линию, подбрасываю деньги: те, что падают слева, — Господу, те, что справа, — мне.
— Нет, самый простой способ мой! — говорит раввин. — Я подбрасываю деньги, те, что ему не нужны, — все мне.
Как-то маленький Фима спрашивает у отца:
— Папа, что такое процветание и что такое кризис?
— Ну, что б тебе объяснить... Процветание — это шампанское, «Мерседес» и красивые женшины, а кризис — это ситро, метро и твоя мама!
Брежнев — Андропову:
— Сколько у нас евреев?
— Миллиона два будет.
— А если разрешим выезд, много из них уедет?
— Миллионов пять-шесть.
— Разрешите представиться. У меня фамилия из двух слогов.
Мой первый слог — то, что нам советская власть обещала. Второй слог — то, что она нам дала. Райхер. Борис Моисеевич Райхер.
По улице идут двое хулиганов. Один говорит:
— Васек, ты посмотри, какой жидяра идет. Глазки маленькие, носище здоровый, волосики курчавые... Давай ему в глаз дадим?
— Брось, опасно, Серега. Видишь, какой он здоровый? А вдруг он еще нам врежет.
— А нам за что?
— Хаймович, одолжите сто рублей?
— Хорошо, а у кого?
Стоят на улице два еврея и о чем-то оживленно спорят. Подходит третий:
— Я не знаю, о чем вы разговариваете, но ехать надо!
— Подсудимый Рабинович, где вы взяли деньги?
— В тумбочке.
— А кто их туда положил?
— Жена.
— А ей кто дал?
- Я.
— А вы где взяли?
— В тумбочке.
— Доктор, у меня что-то страшное со здоровьем: куда ни ткну пальцем, всюду острая боль.
— Успокойтесь, у вас просто сломан палец.
Рабинович с родственниками идет за гробом тещи. Вдруг кто-то спрашивает:
— Рабинович! А почему у вас теща лежит в гробу на боку?
— Потому что на спине она храпит.
— Ну как? — спрашивает жениха сват. — Вы уже видели невесту? Что скажете?
— Ничего, но мне не понравились в ней три вещи.
— Какие же?
— Ее подбородок.
В тюрьме охранник говорит заключенному:
— Абрам Самойлович, к вам родственники пришли на свидание.
— Скажите, что меня нет!
— Циперович, вы просто удивляете своим олимпийским спокойствием. Как это вам удается?
— Ежедневный тренинг. У меня дома жена, теща, четверо детей, две собаки и зажигалка, которая не работает.
Объявление в брачной газете:
«Жена-еврейка — не роскошь, а средство передвижения».
Изя звонит своему другу на работу:
— Привет, старый осел! Позови Абрашу!
— А вы знаете, с кем говорите? — спрашивает незнакомый голос.
— Ну, с кем?
— С генеральным директором фирмы, где работает ваш Абраша.
— А вы знаете, с кем говорите?
— Нет.
— Ну и слава богу! — говорит Изя и кладет трубку.
Судья:
— Цукерман, вы заявляете, что Хаймович два года назад обозвал вас бегемотом. Но почему вы обратились в суд только сейчас?
— Я вчера побывал в зоопарке...
В классе у Сережи Иванова половина детей уехала на ПМЖ в самые разные страны. Сережа приходит домой и спрашивает отца:
— Папа, а мы евреи?
— Нет.
— А скоро будем?
Умер старый богатый еврей. Вся семья собралась у нотариуса, чтобы узнать завещание.
Нотариус читает:
— Я, Лахман Исаак Давидович, находясь в здравом уме и трезвой памяти, все деньги потратил перед смертью.
05
В Центральном доме работников искусств отмечается шестидесятилетие артиста Гарри Гриневича. На сцену выходит Иосиф Кобзон. Гриневич говорит:
— Иосиф, спасибо, что ты пришел на мой юбилей. Я очень рад, хотя все зрители смотрят сейчас не на меня, а на тебя.
Кобзон:
— Не расстраивайся. Это естественно. Зрителям всегда приятнее смотреть на молодого артиста. Ведь тебе сегодня шестьдесят, а мне шестьдесят будет только через год.
И через год в Концертном зале «Россия» на шестидесятилетнем юбилее Кобзона Левенбук сказал:
— Иосиф, ты счастливый человек. Вся страна знает, что ты еврей, и несмотря на это, все тебя любят.
Вечером эту фразу повторили по телевидению в «Новостях».
— Рабинович, что бы вы сделали, если бы вдруг открыли границы?
— Залез бы на дерево.
— Почему?
— Затопчут.
Два еврея едят за одним столом. Один долго рассказывал, как умирала его бабушка, вдруг видит, что второй за это время уже почти все съел.
— Прости, что я все время рассказываю про свою бабушку. А как умирала твоя?
— Моя скоропостижно.
В годовщину Октябрьской революции Рабинович, проходя на демонстрации мимо трибуны, поднимает руку и радостно кричит:
— Пламенный привет! Пламенный привет!
— Абрам, — удивляется идущий рядом Хаймович, — с каких это пор ты их так любишь?
— Но не могу же я им прямо сказать: «Чтоб вы сгорели!»
Ребе ругает Гершеле Острополера за постоянное злоупотребление спиртным.
— Ребе, я пью, чтобы утопить в вине свои цорес.
— И что? Это тебе удается?
— Ой, ребе, как они умеют плавать!..
Еврейский ресторан в Бруклине. Всех посетителей удивляет официант-китаец, бойко говорящий на идише. Посетители спрашивают хозяина:
— Откуда ваш китаец так хорошо знает идиш?
— Это я его научил. Только тс-с! — он думает, что это английский.
— Хая Соломоновна, вы не против сегодня поужинать вместе?
— С удовольствием, Абрам Ильич.
— Тогда у вас ровно в семь.
Ксендз спрашивает у раввина:
— Неужели вы никогда в своей жизни не пробовали свинины?
Раввин отвечает:
— Сказать вам честно, однажды в юности я поддался любопытству и попробовал. А теперь откровенность за откровенность: неужели у вас никогда не было женщины?