Ars imprimendi libros his temporibus in Germania primum inventa est: quam alii repertam asserunt Gutenbergo Argentino, alii a quodam alio nomine Fusto. Qua certe nulla in mundo dignior, nulla laudabilior aut utilior sive divinior aut sanctior esse potuit…[210]
Исторический портрет города
Пограничный город
НЕСМОТРЯ на все сказанное выше, главным изобретателем печатания с подвижными литерами можно по праву считать уроженца Майнца Иоганна (Иоханна) Генфлайша цур Ладена, прозванного Гутенбергом, по названию дома, в котором он родился (Zum guten Berge – на красивой горе) в Майнце между 1394 и 1400 годами[211]. Здесь мы снова оказываемся на приграничной территории, поскольку город был основан в 38 году до нашей эры римлянами, на Рейне, в том месте, где он соединяется с Майном и германскими территориями. Это мощное укрепление, которое занимают два из восьми легионов, поставленных охранять limes, но это также и место обмена с германскими народами, населяющими правый берег: здесь построен мост, возле него возведен малый форт (Castellum Mattiacorum, сегодня Кастель). Этот центр власти и торговли также является одним из первых христианских городов Запада. Христианство приходит с Востока и, прежде всего, проникает в порты (в Галлии это Марсель и прилегающие к нему районы), затем распространяется вдоль главных транспортных и торговых путей Роны (Лион), Соны и Мозеля (Мец, Трир) вплоть до Рейна. Ириней Лионский указывает, что в Майнце епископ был еще до 202 года.
Майнц был стратегическим опорным пунктом и центром обмена товарами и распростанения культуры, и это на длительное время наложило отпечаток на город. Майнц становится центром христианской миссии, а следовательно, распространения культуры посредством письменности, когда папа назначает в него архиепископом Бонифация, «апостола всех немцев» (746), и поручает ему организовать новую Церковь. Провинция Майнца занимает большую часть Средней Германии. С конца X века архиепископ-примас также является канцлером Священной Римской империи. Майнц – один из главных городов Германии в XIII веке: он единственный делит с Римом название «святого престола» (sancta sedes Moguntiae), он – «золотая глава» и «диадема» Священной Римской империи. Могущество примаса подтверждается Золотой Буллой Карла IV (1356), которая регулирует имперские выборы: первый из выборщиков, он считается «делателем королей». В самом Майнце и в его провинции архиепископ практически выполняет роль светского сеньора.
Постепенно, по мере того как города начинают активно развиваться, политический вопрос осложняется. Главные действующие лица политики Майнца – архиепископ, который часто является членом семьи Нассау, и его окружение (la familia), капитул, городской патрициат и главы цехов, но очень большая часть населения оказывается отстраненной от политики. Патрициат насчитывает всего 28 семей, которые имеют эксклюзивное право на должности, жалованные архиепископом, а также имеют монополию на торговлю сукном и драгоценными металлами и монополию на обмен денег, который осуществляется компанией «Товарищи монетного двора» (Hausgenossen auf der Münze). Помимо контроля над транзитом по Рейну и Майну, городу и его элите подвластны очень богатые прилегающие территории, к этому также добавляется присутствие пышного двора, не говоря уже о многочисленных прелатах, бывающих в городе проездом. Но с XII века растущие могущество и богатство городов начинают также проявляться в их стремлении к получению независимости от традиционных сеньоров: в Кёльне буржуазия объединилась и выступила против архиепископа, в Вормсе в 1174 году изгнала епископа, а Шпейер с 1198 года управляется советом. Те же тенденции наблюдаются в Майнце, где архиепископу удается удерживать власть в своих руках, но основная борьба ведется за контроль над городским советом и городской администрацией (Магистратом), включая назначение бургомистров: представители архиепископа из него исключены (1332), а патрициат и члены цехов вступают между собой в прямую конфронтацию.
Эта борьба еще больше обостряется из-за серьезных трудностей, с которыми город сталкивается в XIV веке: Майнц, который около 1300 года, возможно, насчитывал от 20 до 25 тысяч жителей, около 1500 года насчитывает не более 5–10 тысяч. В 1411 году город объявляет себя банкротом и финансовый кризис переходит в политический. В 1428–1429 годах бунт против патрициата заканчивается тем, что цеха учреждают Совет десяти, который проводит радикальные реформы, но в итоге вынужден уступить власть патрициям, главным кредиторам города. Однако некоторая часть патрициев покинула Майнц, среди них был Гутенберг, обосновавшийся в Страсбурге. В 1437 году дефицит бюджета достигает 200 000 флоринов, а в следующем году из города изгнаны евреи… В 1444–1446 годах разражается новый кризис, в результате которого устанавливается цеховой режим: любой член Совета должен быть членом цеха, и патрициат теряет свою традиционную роль в политике. Инициатором этой реформы становится синдик Конрад Гумери, который позднее будет оказывать финансовую поддержку Гутенбергу. Но финансовые трудности таковы, что магистрат в 1446 году рассматривает возможность заложить город франкфуртским ростовщикам. Все эти многочисленные кризисы заканчиваются возвращением князя, упрощающимся из-за тех катастрофических решений, которые Майнц принял во внешней политике, сумев оттолкнуть от себя одновременно и императора, и папу. В 1462 году назначенный папой архиепископ Адольф де Нассау неожиданно берет власть в городе, отменяет его привилегии и создает администрацию, подчиняющуюся ему одному как абсолютному правителю: так Майнц приближается к образцу «города-резиденции», характерному для Германии Нового времени.
Клирики и патриции
В Майнце сообщества купцов и финансистов пересекаются с кругом клириков и прелатов. Гутенберг родился около 1397 года в доме «Zum guten Berge» («На красивой горе»), который принадлежит его семье, Генфлайшам. Эта семья на протяжении двух столетий принадлежала к городским патрициям, они входят в компанию «Товарищи монетного двора», а брачная политика семьи позволила ей породниться с большинством других знатных семей: с Ладенами, Гелтусами, Фюрстенбергами, Юнгенами, Бласхофами, Юнген-Абенами, Зибербергами, Эзельвеками, Рафитами, Витцтумами, Молзбергами, а также с Бехтермюнцами… Это все состоятельные коммерсанты, владеющие деревенскими имениями (в особенности в Эльтвилле, Альта Вилле), у них монополия на торговлю сукном, они чеканят монету и занимают ключевые должности в муниципалитете или на службе у архиепископа. Они охотно дают займы городам, самому Майнцу, а также городам в провинции (Фрицлар), вплоть до Страсбурга. Родство и интересы пересекаются: отец Гутенберга, Фриле Генфлайш, купец и капиталист, член «Товарищей монетного двора», в 1386 вторым браком женился на Эльзе Виттих, также принадлежавшей к купеческой семье. Ее дед, Вернер Виттих, женился на Эннелин цум Фюрстенберг, чья семья уже имела родственные связи с Генфлайшами. Эта семейная солидарность крайне важна, и среди родственников Гутенберга можно встретить Арнольда Гелтуса, у которого Гутенберг попросит денег, прежде чем обратиться к Фусту. Но будучи слишком тесно связанными с патрициями, родители Гутенберга вынуждены покинуть Майнц во время кризиса 1411 года, возможно, отправившись в Эльтвилль.
Поскольку Майнц является резиденцией курфюрста, его, естественно, посещают проездом или селятся в нем множество прелатов, бенефициаров и персон первого ряда, постоянные связи налажены как с Римом, так и с императорским двором. Эти связи сыграют важную роль на первых этапах распространения книгопечатания, о которой, однако, можно только догадываться. В 1417 году настоятель бенедиктинского монастыря Сен-Виктор в Визенау Антониус де Берка (ум. 1435), бывший придворный лекарь императора Сигизмунда и ректор Эрфуртского университета, завещает свою библиотеку, насчитывающую 633 тома, Эрфурту и основывает в нем Collegium Amplonianum. Многие монахи Сен-Виктора поддерживают тесные отношения с римской Курией: Госвин Муле из Кардена-на-Мозеле, – настоятель Сен-Виктора (1451), scriptor в папской администрации, затем папский collector и приближенный папы. Сириакус Лекштайн, каноник, позднее и сам ставший настоятелем, занимает несколько должностей в Курии. Виганд Менклер Гомбургский находится на службе у Николая Кузанского (1431) и в 1440 году приезжает в Рим, а затем становится директором школы при Сен-Викторе. Он также близок к кардиналу Карвахалу. Август Бенсхайм, еще один подопечный Карвахала, сменяет его во главе Сен-Виктора в 1456[212]. Бенедиктинцы из монастыря св. Якоба в Майнце – еще один монастырь, привлеченный к реформированию церкви, закажут издание второго «Бенедиктинского псалтиря» (1459). Адриан, монах из монастыря св. Якоба, сам занимается типографской правкой у Фуста и Шеффера и владеет очень богатой библиотекой (с 42-строчной Библией на пергамене и «Католиконом»).
В центре этих сетей – Николай Кузанский, выходец из зажиточной семьи родом из Куса[213], расположенного на Мозеле, и, по всей вероятности, бывший ученик «Братьев общей жизни», обучавшийся в Гейдельберге, Падуе и Кёльне[214]. На Базельском соборе он встает на сторону папы, далее мы встречаем его в Константинополе в 1437 году, где он занимается подготовкой собора в Ферраре и Флоренции, и несколько раз встречаем в Майнце. Став кардиналом в 1448 году, Николай Кузанский выполняет роль разъездного папского легата в Германии, Богемии и Голландии, а затем назначается епископом Бриксена, в Тироле, в начале долины Тренто (1452). Поскольку он был близок к Энеа Сильвио Пикколомини (1405–1465), после избрания того папой под именем Пий II (1458), Николай Кузанский все чаще бывает в Риме. В тот же год он основывает в Бернкастеле приют под руководством конгрегации Виндесхайма, а в 1461 году учреждает стипендию (Bursa cusana), позволяющую принять в Девентере двадцать бедных студентов из Мозельской области. Его библиотека хранится в Бернкастеле, она состоит приблизительно из 270 рукописных томов IX–XV веков, возможно, он также приобрел экземпляр «Католикона» в 1460 году. Фигура Николая Кузанского вводит нас в среду, которая почти наверняка принимала участие в первоначальном распространении книгопечатания[215]: когда его еще только назначили в Бриксен, он пишет из Брюнека (Тироль) Хайнриху Браку, настоятелю монастыря св. Якоба в Майнце, и дает ему указание произвести в течение месяца 2000 экземпляров индульгенции для Франкфурта. Язык письма вызывает вопросы: используется термин expressio, а не, как это было принято, publicatio, который отсылал к акту устной «публикации», например, оглашению с кафедры. Expressio, таким образом, обозначает новую процедуру, отсылающую к физическому процессу «тиснения»: слово используется для обозначения оттиска печати, и это значение слова можно найти у Анджело Полициано (excudo formis, exprimo formis), Марсилио Фичино или в переписке Амербаха. Величина тиража и короткие сроки выполнения заказа подтверждают гипотезу о том, что индульгенция 1452 года была напечатана – но ее экземпляры не сохранились[216]. Свидетельство Джованни Андреа де Бусси, датированное 1470 годом, также указывает на то, что кардинал стоял у истоков появления итальянских первопечатников, Свейнхейма и Паннарца, в Субиако около 1465 года…
На Среднем Рейне
Мы практически ничего не знаем ни о детстве, ни о годах учебы Гутенберга. В первой половине XV века Майнц располагал хорошей структурой школьного образования, которая включала в себя воспитателей, «латинские школы» для обучения чтению и письму и монастырские школы. Генфлайши поддерживают особенно тесные связи с аббатством Сен-Виктор, в который поступали некоторые члены семьи, к общине монастыря будет принадлежать и Гутенберг. Основанный в 1392 году после кризиса в Праге Эрфуртский университет был тем учебным заведением, в котором часто учились молодые люди из Майнца. В 1417 году в нем числятся два родственника Гутенберга, а в следующем году туда поступает некий Иоганнес из Альта Вилла, который принято отождествлять с Гутенбергом. Он получает степень бакалавра в 1419–1420 годах[217]. После этого имя Гутенберга встречается только в значительно более поздних записях (XVII век) в связи с отцовским наследством (1419–1420)[218]. Вполне возможно, молодой человек обучался ювелирному делу, но никаких следов его имени в списках цехов Майнца нет, а тот факт, что позднее он сам нанимал ювелиров, говорит о том, что, вероятно, он не до конца овладел этим искусством. Другие документы, в которых упоминается Гуттенберг, касаются городских облигаций, начиная с 1427 года, но без дальнейших уточнений[219]. Гутенберг тогда лично участвует в политической борьбе: Совет хочет обложить патрициев налогами, чтобы уменьшить долг города, и запрещает им покидать Майнц в течение десяти лет. Некоторые из них тем не менее уезжают, и среди них Гутенберг, по всей видимости, это происходит не ранее 1428 года. 28 марта 1430 года архиепископ, подключившийся к поискам копромисса, приказывает им вернуться в Майнц: имя Гутенберга фигурирует в этом акте, что доказывает, что он в тот момент обосновался в другом городе, вероятно, в Страсбурге. Поскольку он отказывается, Майнц приостанавливает выплату ренты, которая ему полагается.
Ибо в признании долга было указано, что за ссуду, предоставленную Майнцу, поручаются все жители города: таким образом, если город переставал выплачивать ренту, Гутенберг мог потребовать ее выплаты у любого из его граждан[220].
Мать Гутенберга умирает в 1433 году, и он возвращается по этому случаю в Майнц сам или посылает своего представителя[221]: он единственный в семье носит имя Hof zum guten Berge, по названию имения, которое он, возможно, как раз в этот момент унаследовал. В 1434 году его брат Фриле находится в Эльтвилле, где он мог в свою очередь унаследовать причитающуюся ему часть семейной собственности.
В Страсбурге
Есть свидетельство, что в марте 1434 года Гутенберг действительно находился в Страсбурге, городе, в котором мы отныне будем его наблюдать на протяжении десяти лет. Он так и не приобрел всех прав бюргера, но был записан, вместе со своим компаньоном Адреасом Хейлманом, как член цеха ювелиров. Кроме того, он включен в категорию патрициев, Nachconstofler, которая существовала именно в Страсбурге.
Свободный город Империи, Страсбург (Argentina по-латыни), истинная столица долины Среднего Рейна, принимает Гутенберга, когда тот вынужден покинуть Майнц, так что велика вероятность, что именно в Страсбурге он окончательно наладил технологию книгопечатания. Этот вид города, взятый из «Нюрнбергских хроник» Хартмана Шеделя (Нюрнберг, Антон Кобергер, 1493), отличается оригинальностью верстки: обратите внимание на фолиацию и колонтитул, а также на то, как шпиль собора выходит за рамки рисунка на внутреннем поле текста (Городская библиотека Валансьена).
Метрополия в долине Рейна
Относящийся к провинции Майнца Страсбург в первой половине XV века является одним из главных городов Среднего Рейна и экономическим, религиозным, политическим и интеллектуальным центром первостепенной важности. Траектория развития города такая же, как у Майнца, с теми же действующими лицами, но только на более высоком уровне[222]. В самый разгар XIII века Страсбург в 1262 году освободился от покровительства епископа, но в XIV веке он тоже переживает нелегкий период. В Городском совете преобладает буржуазия и ремесленники: цеха очень сильны, и первый среди них – цех, объединяющий художников по дереву, ткани и металлу, стекольщиков, шорников, изготовителей луков, арбалетов и кирас, ювелиров (1362) и скульпторов по дереву (1427), а позднее – переплетчиков и печатников (после 1470). Город ярмарок с 1336 года, пограничный город, контролирующий мост через Рейн (с таможней, построенной в 1358 году), Страсбург выступает как кластер торговли и финансов, но также как город с большим интеллектуальным и художественным потенциалом. В середине XIV века главный банкир города Рульман Мерсвин, коммерсант и кредитор епископа, имеет агентов в Брюгге и собирает для авиньонских пап налоги в Германии. Под влиянием Таулера в 1347 году он оставляет дела и начинает писать тексты мистической направленности. Позднее некий Фридрих фон Зекинген вместе со своим сыном Иоганном будет вести дела с Миланом (банк Майно) и Нюрнбергом (Петер Штайнбергер). Майнц и Страсбург, которые разделяют всего двести километров, постоянно поддерживают отношения, и нет ничего удивительного в том, что Гутенберг, чтобы продолжить свою работу, обосновался в Эльзасе. Капиталы, имеющиеся в городе, образуют дополнительный благоприятный фактор для развития процесса инноваций и предпринимательства: Зекингены будут стоять за кредиторами Гутенберга.
Таким образом, в Эльзасе Гутенберг продолжает свои изыскания и делает первые пробы в технической области. Работа обеспечивает ему необходимый для жизни доход, а смерть его матери Эльзы Виттих, вероятно, приносит ему определенный капитал (1433), он, тем не менее, чтобы найти финансирование, обращается к инвесторам, которые могли бы предоставить средства. Эти капиталисты с большим риском для себя включаются в то, что мы сегодня назвали бы «исследованиями и разработкой»: таково значение немецкого слова Avantur, которое мы с некоторым семантическим сдвигом встречаем в английском выражение merchant adventurer, равно как и во французском выражении «большая авантюра». В Авиньоне, как и в Страсбурге и позднее в Майнце, разработка новой технологии получает финансирование, несмотря на то, что нельзя сказать наверняка будет ли она доведена до конца, а если будет – произведет ли подходящий продукт, который будет принят рынком. Этот подход, напоминающий методы стартапов, применялся преимущественно в нескольких направлениях: разработка технологии тиражирования текстов, производство бумаги, изготовление зеркал и обработка драгоценных камней[223].
В центре схемы разработок мы видим концепцию рынка: чтобы производство стало возможным, следует привлечь капитал, необходимый для отладки производственных процессов, поставки сырья и оплаты труда работников. Но затем также нужно иметь средства, чтобы распространять свои товары, а следовательно, располагать эффективной корреспондентской сетью и управлять практиками обмена: финансирование не ограничивается только отладкой процесса книгопечатания, ведь его затем еще нужно начать эксплуатировать, и, в случае книгопечатания, поддержка первым мастерским необходима, порой, в течение длительного времени. И снова возникает группа купцов-банкиров, вставшая на путь поддержки нового медиа, чтобы, в некоторых случаях, сделать его своей специализацией. Эти крупные финансисты также являются участниками финансовых операций, которые ведут города, Церковь и правящие дворы. Данный вид деятельности ни в коей мере не является единственным для этих людей, совсем наоборот: некоторые из финансистов также демонстрируют художественные или интеллектуальные, даже духовные, интересы, как показывает пример Рульмана Мерсвина. Итак, кажется логичным, что географическое расположение маленького сообщества «архимедовых изобретателей», работающих тогда в Европе (как и сообщества художников), находит себе место как в экономической, так и в политической географии, отдавая предпочтение наиболее богатым, наиболее активным и удобнее всего расположенным городским центрам. Так обстояло дело с такими городами, как Прага и Нюрнберг, Констанц в эпоху Собора, с различными городами на Среднем Рейне, а также Авиньоном и Страсбургом.
Контракты и судебные процессы (1434–1444)
Итак, откроем досье, касающееся пребывания Гутенберга в Страсбурге, о котором уже было много всего написано, поэтому только в общих чертах напомним факты[224]. Первое дело возникает, когда Николаус фон Вёрштатт, секретарь магистрата и глава цехов Майнца, проездом оказывается в Страсбурге в 1434 году. По требованию Гутенберга его арестовывают как поручителя от города Майнца, чтобы взыскать ренту (310 флоринов), которую город задолжал ему, и выплата которой была приостановлена. В дело вмешивается магистрат Страсбурга, задержанного освобождают, но долг выплачен Клаусу Вицтуму, шурину Гутенберга. Для последнего эта операция благоприятна во всех отношениях: своим пониманием ситуации он снискал благосклонность магистрата Страсбурга, разрешил в свою пользу ситуацию с Майнцем, получив при этом внушительную сумму[225]. Тогда он поселяется неподалеку от предместья Сен-Арбогаст, которое расположено примерно в двух километрах от городских стен и подчиняется монастырю Сен-Тома. Два года спустя Эннелин цу дер Изерин Тюр («Эннелин-Закрытая-Дверь»), родом из патрицианской семьи, подает в суд на Гутенберга за то, что он нарушил обещание жениться. Поскольку Гутенберг не значится в списках бюргеров, можно заключить, что брака не было. В том же самом 1436 году ювелир Ханс Дюнне уезжает из своего родного Франкфурта в Страсбург: он встретится нам снова в качестве одного из свидетелей на судебном процессе 1439 года[226].
Гутенберг в это время работал над технологией резьбы по драгоценным камням и создании гемм. Этой технике еще до 1436 года он обучает Андреаса Дрицена, происходящего также из семьи, связанной с магистратом. Заключается много контрактов, в частности в 1438 году контракт с состоятельным членом патрициата и бальи Лихтенау Хансом Риффом для общества, изготавливающего зеркала для паломников в Ахен. Это паломничество происходит раз в семь лет, в ходе него верующим демонстрируют четыре реликвии: одеяние Марии, младенческие пелены и повязка с чресел Христа и плат, в который была обернута голова Иоанна Крестителя. Зеркала, массово продающиеся по этому случаю, позволяют паломникам, несмотря на удаленность и толпу, разглядеть реликвии и тем самым воспользоваться их чудодейственной силой. В техническом плане для изготовления подобного заказа необходимы навыки работы по металлу как для полировки зеркала, так и для изготовления рамы, в которую оно вставлено. Кроме того, речь идет о товаре массового производства, так как, по оценкам, общество, основанное в Страсбурге, произвело в 1437–1438 годах от 30 000 до 40 000 штук зеркал. Здесь есть множество элементов, косвенным образом приближающих нас к книгопечатанию с подвижными литерами: Ханс Дюнне заявит на процессе 1439 года, что заработал 100 флоринов на поставках материалов для «пресса», возможно, использовавшегося с этой целью, а Фрасуа Риттер подчеркивает размер суммы, которая соответствует стоимости «одиннадцати больших быков». Как только Андреас Дрицен прослышал об этой сделке, он тоже захотел в ней поучаствовать, как и Андреас Хейлман: каждый вносит по 80 флоринов на расходы на обучение и работает на общество, Рифф – как основной заказчик, Гутенберг – как ответственный за техническую сторону вопроса. Предусматривается, что Рифф получит 50 % прибыли, Гутенберг – 25 %, а остальные два компаньона по 12,5 %.
В 1438 году, когда изготовление зеркал уже начато, компаньоны узнают о том, что ближайшее паломничество отложено до 1440 года, возможно, из-за чумы. Тогда осенью 1438 года подписывается новый контракт на пять лет: Дрицен и Хейлман внесут еще 420 флоринов совокупно и будут сами работать в этом предприятии, тогда как Гутенберг и Рифф будут наняты за ту же сумму. Свободный капитал составит от 1300 до 1500 флоринов, что представляет собой весьма солидную сумму, и Дрицен, убежденный в успехе, влезет в долги, чтобы внести свою долю. В тексте контракта употребляются два термина Afentur и Kunst («авантюра» и «искусство»), а в документах последующего судебного процесса упоминаются свинец, поршень, форма и станок. Станок с этими четырьмя главными элементами установлен у Дрицена. Таким образом, вполне возможно, что, основываясь на опыте с зеркалами, Гутенберг тогда активно занялся изучением техник литья и тиснения, которые будут использоваться при печати. Гипотеза продолжительной во времени разработки изобретения тем более убедительна, что печать подвижными литерами окажется очень сложной техникой, не только по своей концепции, но также по процедурам изготовления, которые она предполагает.
Как обычно, финансисты рисуют более радужную картину, чем она есть в действительности: Дрицен, по словам некоего «Бербеля», одного из свидетелей на процессе 1439 года, рассчитывал с лихвой вернуть себе вложенные деньги менее чем за год[227], но он умирает, вероятно, от чумы, в Рождество 1438 года, еще до вступления в силу второго контракта. Два его брата, Георг и Клаус, хотят оттеснить Гутенберга, чтобы занять его место или получить его долю. Между тем, вероятно, потому что они сами боятся заразиться, Гутенберг с Хейлманом посылают демонтировать станок к Дрицену своего слугу Байлдека, но уже слишком поздно. Гутенберг также посылает к Дрицену и Хейлману за «формами» и уничтожает их в Сент-Арбогасте. На процессе 1439 года тридцать три свидетеля дадут показания, из которых сохранилось только пятнадцать: решение суда от 12 декабря благоприятно для Гутенберга, от которого в итоге требуется выплатить истцу всего 15 флоринов. Дело с зеркалами, наконец-то разрешившееся, приносит средства, которые позволят ему обосноваться в городе, неподалеку от монастыря св. Фомы, возможно, чтобы уберечься от банд арманьяков, терроризирующих окрестности. Изобретатель даже в состоянии выплатить монастырю св. Фомы залог за Ханса Карла-старшего в сумме 100 ливров (1441). В следующем году он берет заём в сумме 80 ливров под 5 % у монастыря св. Фомы, что одновременно говорит о его кредитоспособности и потребности в финансировании, возможно, для того чтобы продолжать свои разработки[228]. Кроме того, в одном из реестров уточняется, что он платит за 2000 литров ежегодно помещаемого в погреб вина налоги за двух человек, за себя и, скорее всего, за своего слугу Лоренца Хейлбека, жена которого ведет его хозяйство. Наконец, в 1444 году мы находим последние следы пребывания Гутенберга в Страсбурге: будучи членом цеха ювелиров, он выплачивает пошлину для защиты от арманьяков (с капитала, составляющего от 400 до 800 флоринов), но после того, как акциз на вино выплачен 12 марта 1444 года, на четыре года его следы снова теряются.
Возможно, что Гутенберг остается в Страсбурге после 1444 года, но более вероятно, что он путешествовал, может быть, в Лихтенау (к Риффу), Базель, Авиньон или даже в Нидерланды (Харлем). Возвращение в Майнц представляется затруднительным, поскольку политический кризис достигает нового пика. Но смерть его брата Фриле в 1447 году сделала его главой семьи и, возможно, отмечает дату возвращения домой, которое осенью 1448 года является уже свершившимся фактом. В 1444 году в Страсбурге финансовое положение Гутенберга все еще кажется весьма благоприятным, но нет точных сведений о том, печатал ли он в столице Эльзаса небольшие произведения, которые сегодня утрачены. В 1446 году в документах по делу братьев Дриценов упомянута их библиотека, которая, по мнению Франсуа Риттера, могла содержать несколько экземпляров первых проб типографии[229]. Если в своей Epitoma rerum Germanicarum (1505) Вимпфелинг (1450–1528) утверждает, что книгопечатание было изобретено в Страсбурге, мы не знаем, в чем именно заключались технология и методы работы, на отладку которых требовалось длительное время и которыми мог заниматься такой человек, как Ментелин. Так или иначе, у нас нет никакого произведения, отпечатанного типографским способом, который можно было бы датировать годами пребывания Гутенберга в Страсбурге, поэтому в конечном счете изобретение книгопечатания с подвижными литерами, скорее всего, произошло именно в Майнце.
Возвращение в Майнц
В поисках финансирования
Имя Гутенберга снова попадается нам в Майнце (октябрь 1448 года) в связи с займом на сумму 150 флоринов под 5 %, который Арнольд Гелтус из Эхцеллера просит для него у Рейнхарда Брумсерна цум Бангартена и у Хенхина Роденштайна[230]. Гелтус выступает в качестве поручителя, тогда как Гутенберг, скорее всего снова принявшийся за работу, берет на себя обязательство заплатить проценты и вернуть деньги в срок. Для предпринимателя это попытка найти кредитование на месте при помощи одного из своих состоятельных родственников в связи с организацией в городе первой книгопечатни, которая могла бы начать работу в 1449 году. Мы ничего не знаем об условиях жизни и деятельности Гутенберга в этот ключевой период его жизни. Как бы то ни было, 150 флоринов недостаточно, и в поисках средств для «работы над книгами» (das Werk der Bücher) он вынужден обратиться (в конце 1449–1450 годов) к другим инвесторам: речь идет о семействе Фустов.
Фусты – предприниматели и ювелиры из Франкфурта-на-Майне, из которого дед Иоганна переехал в Майнц. Николаус Фуст, отец, – судья (1438–1441) и член магистрата (1444). У него два сына: Иоганн Фуст, родившийся около 1400 года, и младший, Якоб, будущий бургомистр города. Иоганн, помимо финансов и драгоценных металлов, а позднее книгопечатания, также активно занимается литьем пушек. Он умрет от чумы во время деловой поездки в Париж (1466). Можно предположить, что финансисты соглашаются участвовать только после получения первых пробных экземпляров, возможно, 27-строчного «Доната» и календарей[231]. Убежденный в большом потенциале изобретения, Фуст сам берет кредит, чтобы одолжить Гутенбергу 800 флоринов, которые позволят ему «закончить свою работу» (damit er das werck volnbrengen solt). Залог распространяется на оборудование, изготовленное благодаря этой сумме. Но и этого оказывается недостаточно, и два года спустя Фуст снова берет заём в 800 флоринов, но от этой сделки контракта не сохранилось. Кажется вполне вероятным, что каждый из этих инвесторов реагирует не только на потребность в расширении первоначальной мастерской, но и на возможность профинансировать важную операцию по изданию 42-строчной Библии – эффектного хода, который позволил бы новой технологии утвердить себя. Работа над Библией начнется в 1451 году и продлится четыре года.
Первые тексты, отпечатанные типографским способом
Итак, насколько мы можем реконструировать факты, Гутенберг начал печатать в Майнце с 1449 года, но «первой великой европейской книгой» остается 42-строчная Библия (1455). В промежутке он и его компаньоны добывают средства, печатая небольшие тексты, чью типологию можно быстро проследить, но время изготовления которых остается неопределенным. Их идентифицируют по шрифту, самый старый из которых – готический шрифт крупного размера (который называют «шрифт DK»[232]). Это всегда небольшие тексты: «Страшный суд» (Sybillenbuch oder Fragment von Weltgericht) был напечатан, без сомнения, Гутенбергом, скорее всего в 1452–1453 годах. Речь идет о немецком тексте, написанном в Тюрингии около 1360 года и получившем широкое хождение в рукописной форме в XV веке[233]. С другой стороны, Гутенберг произвел несколько (возможно, три) изданий «Доната», очень популярного учебника латыни, состоявшего из вопросов и ответов: полагают, что первые экземпляры относятся к 1453–1454 годам[234]. Третья разновидность изданий – календари, из которых первым стал «Турецкий календарь» (Türkenkalender), вероятно, изданный около 1454 года, через год после падения Константинополя. Как мы видим, речь идет только о простых книгах, которые можно быстро изготовить, которые не требуют много материала и больших инвестиций (как с точки зрения типографских шрифтов, так и поставок бумаги) и которые дешевле, а потому их легче распространять. Гутенбергу, как и его инвесторам, такой тип изданий позволяет производить своего рода «спекуляции», иначе говоря, добывать средства, при этом продолжая работать над отладкой технологии. В свою очередь, эти документы, изначально не имевшие никакой ценности, очень плохо сохранились, и есть вероятность, что другие издания полностью исчезли. «Страшный суд» известен лишь по одному фрагменту, найденному в 1892 году в Майнце, в переплетной крышке, тогда как единственный известный экземпляр «Турецкого календаря» находится в Библиотеке Мюнхена и происходит из коллекции аугсбургского гуманиста Конрада Пейтингера (1465–1547)[235].
Гутенберг вместе со своими компаньонами также готовит индульгенции (Ablaßbrief). Речь идет о готовом бланке, том типе продукции, для которого техника типографии в самом деле очень хорошо подходит. В обмен на каждый дар церковная власть выдает именной акт, поэтому необходим запас таких индульгенций, отпечатанных заранее, обычно на пергамене, в которых затем проставляется дата и имя получателя. Мы видели, что индульгенция для Франкфурта 1452 года была, возможно, напечатана – то есть фактически она была чуть ли не первым печатным документом, о котором у нас есть косвенное свидетельство. Но первый печатный текст, для которого можно указать точную дату, это так называемая 31-строчная индульгенция, доходы от которой должны были пойти на финансирование войны с турками и защиты Кипра (1454–1455)[236]. Еще одна индульгенция в тридцать строк относится практически к тому же времени. В этих публикациях есть вариации, самые любопытные из которых касаются даты: в некоторых экземплярах 1454 год заменен 1455-м, чтобы создать запас бланков для следующего года. По большом числу сохранившихся экземпляров можно судить о размерах тиража, который, возможно, доходил до нескольких тысяч.
Параллельно с этой мелкой печатной продукцией Гутенберг и его компаньоны переходят на новый уровень, занимаясь своим большим проектом, который призван окончательно и бесповоротно утвердить книгопечатание и, конечно же, принести значительную прибыль, – изданием Библии, предполагающим одновременно крупные инвестиции и несколько лет работы. В октябре 1454 года Гутенберг и Фуст посещают ярмарку во Франкфурте, где они представляют первые тетради в качестве образцов. В письме сиенского епископа Пикколомини к кардиналу Кархавалю упоминается, что на ярмарке ходили тетради Библии. Второе письмо от 12 марта 1455 года подтверждает этот факт:
Мне написали совершенную правду об этом замечательном человеке, которого видели во Франкфурте. Я не видел Библию целиком, но только несколько тетрадей по десять листов из различных книг Библии, выполненных самым четким и правильным почерком, без единой ошибки, которые Ваше Преосвященство могло бы прочесть без помощи берилла [quos tua dignatio sine labore et absque berillo legeret]. Несколько свидетелей сообщили мне, что было закончено 158 томов, но другие утверждали, что речь шла о 180. Я не смог точно выяснить цифру, но совершенно не сомневаюсь в том, что работа будет завершена, так что этим людям можно доверять[237].
В любом случае все экземпляры были распроданы еще до завершения работы, поэтому Пикколамини сомневается, что Кархаваль сможет легко раздобыть себе экземпляр. Возможно, что две цифры, упомянутые в письме итальянского кардинала, отражают решение об увеличении тиража, принятое уже в ходе работы в связи с более высоким спросом, чем тот, что предполагался вначале.
Современная история: изобретатель и финансист
Но в дальнейшем отношения между Гутенбергом и Фустом, которые, по-видимому, зимой 1454–1455 годов автономно работают в двух разных мастерских, изменились: этим объясняется сосуществование двух разных изданий индульгенции для защиты Кипра, которые называются 31-строчной и 30-строчной соответственно и второе из которых, имеющее слегка измененный шрифт в сравнении с 42-строчной Библией, вышло не из типографии Гутенберга, а из типографии Фуста и Шеффера[238].
Первопечатники финансируют свои проекты преимущественно при помощи «заказов от города», образцом для которых стали индульгенции. Это заранее напечатанные бланки, тираж которых порой доходит до нескольких сотен экземпляров и в которых достаточно от руки вписать имя бенефициара. Здесь представлена индульгенция, выданная епископом Турне и датированная 1500 годом. Относительно тривиальный характер такого рода печатной продукции объясняет, почему она как правило так плохо сохранилась (Городской архив Валансьена).
Действительно, Фуст подает на своего компаньона в суд, скорее всего, в начале 1455 года, по делу, о котором нас информирует нотариальный акт от 6 ноября следующего года[239]. Он показывает под присягой, что одолжил Гутенбергу 1600 флоринов, которые ему самому пришлось занять, и требует вернуть ему 2020 флоринов, представляющие собой капитал и проценты, на том основании, что Гутенберг, якобы, использовал часть этой суммы для других проектов – скорее всего, чтобы печатать что-то самостоятельно. Хотя приговор вынесен взвешенный, Гутенбергу тем не менее приходится возместить сумму от 1000 до 1250 флоринов и, возможно, вернуть Фусту часть материалов (типографские шрифты и прессы) и издания, находящиеся в печати… Дата неслучайна: процесс изобретения явно завершен, и крупный проект по печатанию Библии, от которого ожидаются большие доходы, закончен. Разве Тритхайм, приводя в Annales Hirsaugienses утверждения Шеффера, не говорит о затратах на издание Библии, превысивших 4000 флоринов еще до того, как была закончена третья тетрадь? Фуст стал инициатором разрыва, скорее всего, в надежде на то, что, потребовав вернуть средства, которые его компаньон вернуть не в состоянии, он таким образом сможет забрать залог (типографское оборудование) и использовать его сам. Наоборот, Гутенберг мог предусмотреть выплату компенсации за счет своей доли прибыли от 42-строчной Библии, чтобы продолжать в одиночку пользоваться мастерской.
Возможно, что Фуст мог реквизировать пару-другую печатных станков, а также начальную часть набора Псалтири. Гутенберг наверняка сохранил материалы, приобретенные на кредит от Гельтуса, то есть, возможно, печатный стан и свое первое издание, «Донат». Трудно сказать, не требовала ли ситуация того, чтобы он освободился также от части своего залога, шрифтов 42-строчной Библии. Одно известно наверняка: после 1455 года эти шрифты больше никем не использовались, ни Гутенбергом, ни типографией Фуста и Шеффера, они используются снова только после смерти Гутенберга (Сабина Вагнер).
Две мастерские в Майнце
И снова точная последовательность событий неясна, и историку следует придерживаться схемы, которая наиболее вероятна. Помимо редких источников в архивах, мы прежде всего полагаемся на изучение сохранившихся до сего дня экземпляров первых печатных изданий, вышедших из-под типографских станков Майнца. Проект Библии был задуман давно, Гутенберг и Фуст поначалу думали о 40-строчной Библии, с шрифтом крупного размера, напоминающим «DK»[240], но потом отказались от этой идеи, отлили новые литеры, меньшего размера, и решили печатать 42-строчную Библию. Главное преимущество связано с возможностью сократить расходы, поскольку печатный том будет меньшего объема, а следовательно, на него будет потрачено меньше бумаги и времени. И наоборот, если эта гипотеза об изменении издательской программы верна, соответствующим образом увеличиваются суммы, необходимые для отливки новых шрифтов: но в данном случае речь идет о капитальных инвестициях, так как шрифты сохранятся, их стоимость будет включена в активы и их можно будет использовать снова. В любом случае 42-строчная Библия в двух томах выходит, по всей видимости, в 1455 году. Установлено, что для ее печати потребовалось наличие четырех станков, при этом в книгопечатне должны были работать шесть наборщиков и дюжина тискальщиков. Тираж составляет 180 экземпляров, из которых 50 отпечатано на пергамене.
Гипотетическая реконструкция событий позволяет, таким образом, предположить, что Гутенбергу удалось сохранить часть своего оборудования (в том числе свой первый шрифт) и продолжить работать в Майнце после разрыва с Фустом. Он находится в городе и в 1457 году, в этом году он упоминается как свидетель в одном нотариальном документе, но в 1458 году, мы узнаем, что он приостанавливает выплату долга монастырю св. Фомы в Страсбурге, что может указывать на тяжелый финансовый период. Возможно, трудности связаны с проектом издания Майнцской Псалтири, для которой были разработаны новые технологические подходы. Гутенберг тогда, по-видимому, попытался обратиться к другому финансисту, Конраду Гумери, который после смерти печатника унаследует его оборудование (среди них шрифты Библии), впоследствии перепродав их Шефферу. В конечном счете мастерской Гутенберга, чье имя не указано ни на одной из книг, приписывается некоторое количество изданий, в которых использованы шрифты «DK» и которые относятся к 1456-му и последующим годам. В основном это небольшие работы, от которых зачастую остались только фрагменты: булла папы Каликста III о крестовом походе (1456), календарь на 1457 год[241], астрономический календарь на 1457–1458 годы, список церковных провинций[242], текст небольшой молитвы и т. д. Несколько более крупных изданий также могут быть связаны с деятельностью Гутенберга: 36-строчная Библия, «Католикон» Бальба и Майнцская Псалтирь.
Досье, касающееся 36-строчной Библии, – одно из самых сложных и богатых в истории Гутенберга. Шрифт похож на шрифт «DK», но изучение водяных знаков наводит на мысль, что работа или ее основная часть была произведена не в Майнце, а в Бамберге, причем с использованием 42-строчной Библии в качестве образца[243]. Паулус Паулириниус из Праги упоминает об издании Библии, выполненном в Бамберге. Кроме того, шрифты «DK» исчезают из Майнца в то самое время, когда Альбрехт Пфистер, бывший секретарь епископа Бамберга Георга I фон Шаумбурга (избранного 18 мая 1459 года), начинает ими пользоваться для печати множества произведений, в том числе «Богемского пахаря» (ок. 1460). Наконец, неполный экземпляр (одна-единственная страница!) 36-строчной Библии, хранящейся в Париже, имеет рукописную дату «1461». Остается поставить вопрос о том, что именно сделал Гутенберг – перевел свою мастерскую из Майнца в Бамберг, открыл в этом городе другую мастерскую, продал типографские шрифты или же послал в Бамберг некоторых из своих рабочих, продав их квалификацию (речь идет о Иоганне Неймайстере, Бертольде Руппеле, Конраде Ценингере, Иоганне Бекенхаубе и, в особенности, Хайнрихе Кеффере)? Учитывая то, как быстро все произошло, Пфистер поначалу, скорее всего, играл роль местного инвестора, а не издателя: он познакомился с технологией, пока печаталась 36-строчная Библия, а затем организовал свою собственную мастерскую. Его продукция, однако, значительно уступает по качеству 42-строчной Библии. В этой истории могли фигурировать и другие персонажи, а именно финансисты из Франкфурта, образовавшие «Общество книг» (Gemeinschaft der Bücher), среди которых братья Петер и Николаус Угельхаймер. Николаус жил в Майнце в 1440-е годы, а Петера мы снова встретим в качестве компаньона Николя Жансона в Венеции. Наконец, епископ Бамберга сам вложит 523 ливра, взятых из епископской казны (2 декабря 1459), и подарит францисканцам Кобура единственный известный экземпляр 36-строчной Библии, отпечатанный на пергамене (1463): возможно, что он тоже имел финансовый интерес в этом предприятии[244].
«Первая великая европейская книга» – 42-строчная Библия, которая вышла из под типографских станков Гутенберга в Майнце в 1455 году. Она напечатана в две колонки, сокращенных букв остается по-прежнему сравнительно много, а инициалы неизменно рисуются вручную. Воспроизведенный здесь экземпляр принадлежит древней и очень богатой библиотеке бенедиктинцев Сен-Бертена, недалеко от Сен-Омера (Библиотека Сен-Омера).
Два других досье, касающихся «Католикона», словаря, составленного генуэзским доминиканцем Иоганном Бальбом в 1286 году, и Майнцской Псалтири, затрагивают аспекты технических разработок и могут объяснить финансовые трудности Гутенберга и раскрыть другие его деловые отношения, а именно с городом Эльтвилле. Сначала о «Католиконе»: исследование небольших вариаций текста показывает, что тираж был создан на основе набора, выполненного при помощи не мобильных литер, а пар строк, отлитых блоками по две, по технологии, предвосхищающей стереотипию[245]. В одном случае исправление ошибки повлекло за собой замену двух двухстрочных блоков, в конечном итоге они оказались перепутаны. В техническом плане речь идет о рейках из металла, отлитых при помощи формы типографского происхождения, на концах которых металлическая проволока удерживала строки вместе. Используется мелкий кегль, чтобы текст был более плотным, с шрифтом rotunda, близким (но не идентичным) шрифту издания Rationale Гийома Дюрана, вышедшему 6 октября 1459 года из типографии Фуста и Шеффера. Зачем одной книгопечатне нести расходы по отливке шрифтов двойного назначения? На самом деле в Майнце, по всей видимости, было две конкурирующих мастерских. Эта гипотеза подтверждается тем фактом, что большая часть использованного для создания «Католикона» оборудования снова встречается в «Vocabularius ex quo», отпечатанном братьями Бехтермюнце в Эльтвилле в 1467 году. Другие аналогичные печатные издания, в некоторых из которых шрифты «Католикона» представлены вперемешку с шрифтами иного типа, вероятно, принадлежавшими мастерской Гутенберга (типа «DK»), могли быть изданы в Эльтвилле, начиная с 1461 года. «Католикон» требовал крупных капиталовложений и долгой подготовки, но есть проблема с его датировкой. Хотя все его экземпляры отпечатаны на основе одного и того же набора, анализ бумаги показывает, что датировка тиражей варьируется от 1460 до 1472 года[246]. Экземпляр, находящийся сегодня в Готе, имеет старинный переплет, сделанный в мастерской в Лейпциге, и на нем есть экслибрис с датой 1465. Дело в том, что печать при помощи строк-блоков позволяет сохранять набор без особых дополнительных затрат, при наличии комплекта шрифтов: позднее можно печатать дополнительные тиражи, которые периодически снова выбрасывались на рынок. Другие мелкие издания ин-кватро 1460-х годов близки к этой модели: 34 или 36-строчная Summa de articulis fidei Фомы Аквинского и Tractatus Матвея Краковского также показывают, что при печати применялась технология двухстрочных блоков[247]. Сабина Вагнер полагает, что отработка специфической технологии печати «Католикона», которая могла длиться несколько лет, объясняет специфические финансовые трудности Гутенберга около 1458 года, когда его финансово поддержал Конрад Гумери.
Майнцская Псалтирь раскрывает перед нами другие технические инновации, над которыми мог работать Гутенберг: речь идет о новом наборе типографских шрифтов и, в особенности, об очень тонких металлических клише, позволяющих отпечатывать расписные инициалы двумя цветами (даже тремя, если текст печатается черным). Филигранные инициалы красного и синего цвета выполняются путем оттиска на металле, очень сложной операции, потому что две части, образующие букву, должны быть отделены друг от друга и чернила должны быть нанесены по отдельности, чтобы получить два разных цвета и напечатать страницу за один раз[248]. В издании на протяжении всего текста также представлены красные инициалы более мелкого размера. Первая печатная книга, на которой стоит дата выхода, Майнцская Псалтирь, также является первой книгой, в которой новое искусство описано напрямую: «искусственное изобретение для печатания и воспроизведения букв» (adventia artificiosa imprimendi ac caracterizandi)[249]. Но подготовка работы и изготовление блоков для инициалов потребовало много времени и значительных капиталовложений. Мы знаем, что в 1457–1458 годах Гутенберг оказался в сложной финансовой ситуации, которую связывают с разработкой технологии для «Католикона», но которая также могла быть вызвана подготовкой материалов для Псалтири. Действительно, типографское оборудование явно принадлежит Гутенбергу, и вполне возможно, что инвестиции, требовавшиеся для создания этой сложной технологии, превосходили средства, имевшиеся в его распоряжении. Несмотря ни на что, это издание все-таки будет напечатано, возможно, после нового решения суда относительно Фуста и Шеффера.
1456–1462 годы, завершившиеся захватом города архиепископом Адольфом де Нассау (28 октября 1462), очень тяжелы для Майнца. Рабочие Гутенберга расходятся в разные стороны, и возможно, даже он сам уехал в поисках приюта к своей племяннице Эльзе, вдове Хенне Гумбрехта во Франкфурт-на-Майне. Более вероятно, что он на какое-то время уезжает в Эльтвилле, где продолжает заниматься печатным делом: в маленьком предместье на берегах Рейна он встречает мужа своей покойной племянницы Одилген Иоганна Зоргенлоха Генфлайша, а также Якоба Зоргенлоха Генфлайша, зятя Хайнриха Бехтермюнце. Хайнрих Бехтермюнце вместе со своим братом Никалаусом около 1465 года организует книгопечатню в Эльтвилле и публикует два издания Vocabularius ex quo с литыми литерами наподобие тех, что использовались в «Католиконе»[250]. В Эльтвилле находится и резиденция архиепископа, где он, скорее всего, и встречается с изобретателем, которого назначает одним из своих придворных (Hofmann) в 1465 году. Тогда Гутенберг мог вернуться в Майнц. Будучи членом Братства Сен-Виктор, он умирает 26 февраля 1468 года в доме на Альгехаймер, и, согласно Адаму Гельтусу[251], похоронен в церкви францисканцев (разрушенной в 1742 году). 28 февраля Гумери требует, чтобы оборудование мастерской, среди которых часть шрифтов 42-строчной Библии, были признаны его собственностью: архиепископ дает ему свое разрешение при условии, что он будет работать в Майнце, однако, по всей видимости, Гумери довольно скоро все перепродает Петеру Шефферу[252].