Таким образом, прагматичным англичанам был чужд идеал «благородной бедности». Они предпочитали, чтобы благородство выступало в обрамлении соответствующего состояния, а доспехи, увенчанные славой, дополнялись тугим кошельком.
Характерное для Англии представление об обязательном соответствии социальной иерархии определенной иерархии собственности, с одной стороны, а с другой стороны — признание того, что единственным источником всех дворянских званий и титулов является королевская власть, которая жалует их по своему усмотрению, породили здесь любопытный обычай, уходящий корнями еще в XIII в. По традиции каждый свободный держатель, обладающий годовым доходом в 40 ф. ст., мог быть принужден короной стать рыцарем, а в случае его нежелания должен был уплатить штраф в казну. Томас Смит упоминает о нем уже с поправкой на изменение стоимости денег: «в Англии те, кто могут тратить 40 ф. годового дохода от своей свободной земли, по старому закону страны при коронации короля, или по случаю свадьбы его дочери, или при посвящении в рыцари его наследника, или по другим значительным поводам могут быть принуждены королем принять это звание в ранг, либо уплатить штраф, что многие предпочитают сделать, скорее заботясь о богатстве, чем о почете… 40 ф. ст. в то время, когда этот порядок зародился, составляют 120 ф. ст. в теперешней английской монете»[33]. Тем не менее говорить о сколько-нибудь широком применении этого обычая в тюдоровскую эпоху не приходится. О нем вспомнил лишь Яков I, усмотрев мощный фискальный рычаг, и издал прокламацию, предписывающую таковым собственникам явиться и, уплатив деньги, превратиться в рыцарей. В отличие от своей предшественницы он и другие Стюарты так широко жаловали и продавали рыцарские звания, что Ф. Бэкон с горечью называл этот почетный ранг «почти проституированным званием рыцаря».
Следующая за рыцарями категория благородных людей — эсквайры. По определению Вильсона, «те, кого мы называем эсквайрами, являются джентльменами, чьи предки были рыцарями, или наследниками, старшими сыновьями в семьях». Сквайрами, естественно, считались все младшие сыновья пэров и их наследники по мужской линии, а также и наследники некоторых королевских официалов: судей, шерифов, чиновников королевского двора. Последнее также указывает на тесную связь статуса и должности в Англии.
Незаконное пользование званием эсквайра было довольно широко распространено, так как трудно поддавалось контролю. В начале XVII в. даже возник проект ревизии его употребления и взимания штрафов за нарушения. Его инициаторы предполагали, что казна получит большой доход, так как, по их мнению, без всяких оснований сквайрами именовали себя 40–50 тыс. чел[34].
И наконец, низшая по статусу группа нетитулованного дворянства — джентльмены (в узком значении этого термина, так как в расширительном толковании он мог быть применен к любому дворянину). Это все прочие потомки дворянских семейств, в том числе младшие братья, которые вследствие системы майората не наследовали ни титула, ни земельной собственности и сохраняли лишь почетное имя джентльмена.
Стиль жизни двух последних категорий, которые часто объединяют термином «джентри», трудно охарактеризовать однозначно. Среди них были те, для кого идеалом был придворный вельможа. Многие стремились ко двору, проводя в столице зиму и весну, подражая в своем времяпрепровождении и тратах пэрству. У лондонских хозяев гостиниц даже сложилась некая «специализация» по приему джентльменов из определенных графств. Военная карьера также была нередким путем, избираемым джентри.
Однако преобладающая в XVI в. тенденция, прослеживавшаяся еще с XIV–XV столетий, — обращение этой части мелкопоместного дворянства к занятиям хозяйством в собственных манорах, огораживаниям, аренде, а также к предпринимательству и торговле, что и стало источником заметного экономического подъема джентри[35]. Т. Вильсон писал об этом: «…джентльмены, которые обычно занимались войной, теперь в большинстве своем стали добрыми хозяевами и так же хорошо, как фермеры или крестьяне, знают, как максимально улучшить свои земли»[36].
Другой типичный путь для джентльмена, в особенности для младшего сына в роду, — университет, получение ученой степени, а затем карьера клирика, юриста или чиновника государственного управления. Эти должности открывали хорошие возможности для дальнейшего продвижения по социальной лестнице: получения титулов и званий за службу, земельных и прочих пожалований.
Психологические установки этого слоя весьма интересны. Этим людям была свойственна энергия и страстное желание подняться, опираясь на свои деловые и интеллектуальные качества. Томас Вильсон подметил, что отсутствие наследства и титула идет младшим сыновьям на пользу, «так как вынуждает усердно предаваться наукам или воинской службе, благодаря чему мы часто превосходим их [старших братьев] славой и репутацией, в то время как они живут дома, подобно Мому, и не слышат звона других колоколов, кроме собственного»[37].
Безусловно, для джентри весьма важным оставалось осознание своей принадлежности к «nobilitas». С этим связаны их надежды на дальнейшее повышение и возможность получить рыцарское звание. Дворянский статус обеспечивал им исключительную роль в местном управлении. Выполняя сколь обременительные, столь и почетные обязанности мировых судей, шерифов, присяжных, членов комиссий по рекрутскому набору и т. д., сельские джентльмены, «первые в графстве по весу и репутации», представляли собой краеугольный камень государственной системы. Они гордились древностью славных родов и украшали свои дома гербами и портретами предков.
Но, с другой стороны, именно эта категория вносила новую струю во взгляды английского дворянства на благородство и социальную иерархию общества. В среде джентри порою начинали ставить моральные и деловые качества и материальное благополучие выше вздорных претензий на превосходство по праву крови. Яркий пример рассуждающего подобным образом умудренного опытом английского джентльмена мы встречаем у Бена Джонсона. Его Новель наставляет племянника: «Учись разумным быть, как наживать, а не учись, как расточать… Хочу я видеть, как ты станешь сдержан и бережлив… И не кичись назойливо дворянством. Вещь ненадежная оно и взято взаймы у трупов…»[38] Утверждение, едва ли возможное для испанского идальго, вполне уместно в устах англичанина. Хотя для английского дворянина идеалом жизни оставалась праздность и свобода от материальных забот, активное втягивание мелкого и среднего дворянства в бизнес, предпринимательство привело к тому, что на английской почве не культивировалось демонстративное презрение к такого рода деятельности, и дворянин, торгующий шерстью или заводящий мастерские в своем поместье, не рисковал при этом своим достоинством.
Отсюда и обилие браков джентльменов и сквайров с представителями неблагородных слоев. Разумеется, в первую очередь дворянство предпочитало искать партнеров в своем кругу, и брачные сделки заключались между семействами соседей, которые знали друг друга в течение многих поколений, вместе выполняли общественные функции, заседали в судах и в собраниях дворянства графства. Тем не менее распространенными были союзы и с городскими буржуа, богатыми купеческими семействами. В сельской округе, где быт и стиль жизни рядового сквайра или джентльмена мало отличался от условий, в которых жили богатые крестьяне или фермеры, часто имели место брачные союзы джентри с верхушкой йоменства[39].
Отсутствие резкой оппозиции и неприятия между мелким дворянством и неблагородными сословиями, общность их экономических и политических интересов создавали относительно благоприятный климат не только для развития предприимчивости самого дворянства, но и для пополнения его за счет наиболее экономически сильных буржуазных элементов. Отражая довольно распространенную точку зрения, Т. Смит в своем трактате так разрешал вопрос о признании права на получение дворянства за теми, кто его заслуживал и имел для этого достаточное состояние, но не обладал древностью рода и благородством крови: ряды дворян должны обновляться, королю следует насаждать на месте упавших старых деревьев новые, «поэтому государь должен вознаграждать добродетель там, где он находит ее, и производить в джентльмены, эсквайры, рыцари, бароны, графы, маркизы и герцоги тех, в ком он видит добродетель достаточную, чтобы поддерживать эти титулы и почести и заслужить их»[40].
Возведению неблагородных семейств в дворянство способствовало и то, что с формально-юридической точки зрения нижняя граница дворянского сословия в Англии оказалась размытой и относительно легко преодолимой. Это сказывается и в определении, которое дает джентльмену Т. Смит. Оно удивляет свободой от всякой надуманной казуистики, наивной простотой и предельной реалистичностью: «Тот, кто изучает законы королевства, кто обучается в университетах, занимается свободными науками и, чтобы быть кратким, кто может жить праздно, без труда своих рук, вести образ жизни, выполнять обязанности и иметь вид джентльмена, будет называться господином, ибо так люди именуют эсквайров и джентльменов, и считаться джентльменом»[41]. Это определение вполне соответствовало английской практике. Поскольку главным критерием была способность поддерживать определенный уровень и стиль жизни и не заниматься физическим трудом, это позволяло любому стремиться и добиваться дворянского достоинства.
Основные пути аноблирования выходцев из неблагородных слоев были следующими: достижение такого уровня материального благополучия, когда городской буржуа, купец, богатый йомен получали реальную возможность «жить как джентльмены», вкладывали капитал в сельской округе, становились землевладельцами и, наконец, покупали себе дворянское звание. Как показывают современные исследования, богатые купеческие кланы, как правило в третьем поколении, изымали капиталы из дела, прекращали предпринимательскую деятельность и меняли стиль жизни, подражая в нем родовитому дворянству. Не отставали от них и богатые суконщики-предприниматели. Эти нувориши «во дворянстве» — предмет желчных и едких насмешек публициста и драматурга Т. Нэша: «Жирный сын суконщика сидит недовольный и сетует на падение древних родов, как будто он — переживающий упадок граф, в то время как основа его благородства была впервые соткана станками ткачей, а клочья шерсти, вырванные кустарником и куманикой у одинокой овцы, продирающейся через еловые заросли, сделали его сквайром низшего разряда»