Илай прислоняется к двери, не сводя с меня глаз. Он выглядит расслабленным. Не так будто только что ударил кого-то по лицу. Его черная рубашка туго натянута на груди, спереди красным цветом написано «Морская пехота». Он одет в джинсы, которые плотно облегают его бедра и ведут вниз к черным ботинкам. Он может выглядеть небрежно, но у меня такое чувство, что это совсем не так.
— А ты этого не хочешь? — Он отталкивается от двери и подходит к другой стороне барной стойки.
Я качаю головой.
— Он будет волноваться, а я в любом случая не должна ходить на свидания.
Никаких свиданий пока мне не исполнится семнадцать — это папино правило. И что еще хуже, Нику уже восемнадцать. Он в выпускном классе. Папа, вероятно, слетит с катушек, но я просто пыталась завести друзей. Думала, что так будет проще, но у меня такое чувство, что завтра, когда я вернусь в школу, всё будет просто адом.
— А сколько ему?
— Восемнадцать.
— Немного взрослый для тебя, ты так не думаешь? — Он смотрит на меня сверху вниз, и мои щеки снова горят. — Просто скажи мне, что ты будешь держаться от него подальше. Держись подальше от мальчиков вообще, и я сохраню твой секрет в тайне.
— Ладно, — быстро говорю я, понимая, что, возможно, это останется между нами.
— Пообещай мне, — просит Илай и скрещивает руки на груди. Суровый взгляд, который он бросает на меня, так сильно напоминает отцовский, что не оставляет выбора.
— Обещаю. — У меня нет проблем с тем, чтобы держаться подальше от Ника или других мальчиков. После этого кошмарного поцелуя у меня не осталось желания пережить что-то подобное вновь.
Глава 2
Илай
— Ты нормально спишь, сынок?
— Да, сэр, — отвечаю я майору Драммонду, скрывая гордость от того, что он назвал меня «сынок».
— Ты можешь звать меня Рэд, когда мы дома, — говорит он и одаривает меня легкой улыбкой, — или майор, если не можешь отказаться от звания. Черт, даже Мэгги зовет меня так большую часть времени.
Он пожимает плечами, но я вижу тепло и нежность, которые отражаются в его взгляде, когда он говорит о своей дочери. Майор хватает со стойки кофейник и наполняет сначала мою кружку, а потом свою, затем садиться рядом со мной.
— У тебя назначена физиотерапия?
— Да, майор. Встреча в восемь утра.
Я приехал жить к майору и его дочери, потому что был ранен в бою и нуждался в интенсивной физиотерапии в течение следующего года. Он знал мою историю и был рядом, когда это случилось. Если бы он этого не сделал, не знаю, где бы я оказался после увольнения из морской пехоты.
Я воспитывался в системе, всю свою жизнь мотаясь из одной приемной семьи в другу. Я был одним из тех детей, которого бросили в детстве, но так и не усыновили. Моя жизнь всегда была полна перемен. Я никогда не оставался на одном месте больше шести месяцев, и попадал во все виды дерьма. В четырнадцать меня отправили в колонию для несовершеннолетних, потому что я постоянно дрался в школе. Я провел там год, прежде чем вышел и был арестован за попытку угнать машину. После этого судья поставил меня перед выбором: вернуться в колонию для несовершеннолетних до восемнадцати лет или поступить в военное училище. Мысль о том, чтобы вырваться из приемной семьи и прожить в стабильном месте, по меньшей мере, три года, была похожа на выигрыш в лотерею. Я знал, что такое тюрьма, и не хотел туда возвращаться. Мне было наплевать, даже если придется чистить унитаз зубной щеткой. Иметь постоянную постель и не сидеть за решеткой до восемнадцати — это было похоже на рай. Я ухватился за эту возможность и был направлен в Военную академию в Южной Каролине.
Оказалось, что военная академия была именно тем, что мне нужно. Большую часть времени — это был сущий ад, но я приложил все силы к работе и, к своему удивлению, преуспел в ней. Преуспел во всех дисциплинах, и даже досрочно окончил академию с отличием. После этого поступил в «Цитадель» (Примеч. «Цитадель» — военное училище в США) и тоже окончил на год раньше. Я был лучшим в потоке и обдумывал свой следующий шаг, когда майор Драммонд пришел ко мне, чтобы поговорить о моем будущем.
Я знал, что следующим логичным шагом будет пойти в армию, но мои высокие оценки предоставляли мне возможность выбора. Майор не был похож на всех, кого я встречал раньше. Я сразу почувствовал, что между нами есть связь, и он увидел во мне что-то, что напоминало ему его самого. Я доверял ему, и он помог мне увидеть, что мои способности могут быть использованы для чего-то особенного.
Мне был двадцать один, когда я выпустился и был призван. Затем провел год обучения, прежде чем меня отправили на миссии. Секретные, о которых я мог говорить только с майором. Он был моим связным в маленьком подразделении, которое я возглавлял. Мы объездили весь мир, работая на правительство Соединенных Штатов. Я занимался этим четыре года, когда случилось это дерьмо.
Во время моего последнего задания: мы получили ложную информацию, и это почти убило моих людей. Я был ранен, но некоторым досталось больше. Нам всем дали почетные награды, но я знал, что путь к выздоровлению будет трудным. Когда мы вернулись в Штаты, там были семьи, приветствующие всех дома. Всех, кроме меня. Я снова начал жалеть себя, но потом появился майор и сказал мне, что всё будет хорошо.
За четыре года совместной работы мы очень сблизились, и он был мне как отец. Я никогда не знал, чувствует ли он то же самое или я просто питаю привязанность к своему герою. Но я не стыжусь признаться, что в тот день, когда он подошел ко мне на взлетной полосе и обнял, я, возможно, прослезился. Я вернулся в Америку, но только это, в конце концов, позволило мне почувствовать, что я вернулся домой.
— Что произошло? — спрашивает майор, вырывая меня из моих мыслей.
Я смотрю на руки и вижу свои содранные костяшки.
— Это не столь важно, майор.
— Мне нужно знать? — Он поднимает бровь, и я улыбаюсь.
— Ни в коем случае.
— Это как-то связано с тем, что вчера поздно ночью ты уходил куда-то? — подталкивает он.
— Да, майор. — Я не хочу врать, но ему не нужно знать всех подробностей, куда я ходил.
Он качает головой, понимая, что не хочет знать всей правды. Тут мы оба поворачиваемся, слыша, как Мэгги спускается по лестнице.
— Доброе утро, Жучок, — говорит Рэд и подходит, чтобы поцеловать ее в макушку.
— Доброе, Майор, — отвечает она, обнимает его и направляется к холодильнику.
Я наблюдаю за ними, как они перемещаются по кухне. Она готовит завтрак, и они немного говорят о своем дне, и это так нормально. Я улыбаюсь, потому что мне смешно, от того насколько это нормально.
— Ты поедешь сегодня на автобусе или тебя подвезти? — спрашивает майор.
На мгновение Мэгги выглядит нервной и прикусывает губу. Интересно, это потому, что она собирается ехать в школу со вчерашним придурком? Я сжимаю кулаки и чувствую жжение — боль, напоминающую мне о том, что случилось прошлой ночью.
— Могу подвести тебя, если хочешь. Я направляюсь в том направлении, и пробуду там до полудня, — предлагаю я. Я хочу быть как можно более полезным, пока остаюсь в их доме. Даже несмотря на то, что майор постоянно говорит, чтобы я чувствовал себя как дома.
— Это было бы здорово. Мне пора на работу, но это в противоположном направлении. Тебе это устраивает, Жучок? — говорит майор, и Мэгги кивает.
Она смотрит на меня с облегчением, и я киваю. Могу себе представить, что когда в старшую школу тебя подвозит отец, ты чувствуешь себя отстойно.
Майор уходит на работу, и мы заканчиваем завтрак и убираем всё, прежде чем направляемся к моему грузовику. К счастью, моя поврежденная нога — левая, и я всё еще могу водить машину. Несколько осколков попали в лицо, но, по милости Бога, они не задели глаза. У меня остался ужасный шрам, но врачи говорят, что со временем он станет меньше. В данный момент не это моя забота. Моя цель — снова ходить как обычно, а потом, в конце концов, бегать.
Мы забираемся в грузовик, и я включаю музыку на минимальную громкость, когда еду. Тихо, но я не против. Мэгги — хороший ребенок, и из того, что я узнал, она не доставляет отцу слишком много хлопот. Примерно через милю я слышу, как она откашливается, и оглядываюсь.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
— Ага. Я, эм, хотела бы еще раз поблагодарить тебя за вчерашнее. И за то, что не рассказал отцу. Это было очень круто с твоей стороны.
Я сжимаю руль и делаю глубокий вдох.
— Буду честен. Я думал об этом вчера вечером. Некоторое время я лежал в постели, размышляя, что бы сделал, если бы у меня была дочь, с которой так обращались.
— Это не то, что ты думаешь…
— Не имеет значения, что я думаю, — отвечаю я, обрывая ее. — Это то, что я видел. И то, что увидел, было нападением на молодую девушку. Молодую девушку, которая была дочерью человека, которого я считаю отцом. Поэтому, когда я лег спать прошлой ночью и подумал о том, что бы сделал майор, я встал и сделал это.
На мгновение воцаряется тишина, прежде чем она понимает, о чем я говорю.
— Илай, что ты сделал?
Ее голос едва ли выше шепота, но я прекрасно расслышал.
— Я научил его, как обращаться с женщинами. И что произойдет, если он не будет их уважать.
— О, Боже. — Она прижимает руки ко рту и закрывает глаза. — А что я буду делать в школе?
Она задает этот вопрос, но больше себе, чем мне. Но я решаю, что ей нужна доза реальности. Останавливаю свой грузовик на обочине и поворачиваюсь к ней лицом.
— Мэгги, посмотри на меня. — Через секунду она переводит на меня свои бледно-голубые глаза, и я чувствую, как мое сердце немного разрывается из-за нее. Господи, она выглядит такой невинной. Как такой кусок дерьма, как тот парень, мог поднять на нее руку? — Ты не сделала ничего плохого, поняла? Такие люди, как он, заслуживают гораздо большего, чем та взбучка, которую я ему вчера устроил. Он прикоснулся к тебе своими руками, так что какое-то время не сможет ими пользоваться. Я думаю, это справедливо.