видом идет на место. У портнихи три зеркала: блузка уже скроена и смётана, мы приехали на примерку. Она ее на меня надевает и так ставит меня между зеркалами, что я вдруг вижу то, чего раньше никогда не видела, что видно быть не может, не должно. То, что видят другие, но не ты, хотя это про тебя: свою спину и свой профиль. Спина меня не интересует совершенно, зато профиль производит огромное впечатление, особенно горбатый нос, по-настоящему горбатый, с изломом. Это меня поражает «как гром среди ясного неба» или, скорее, как молния, ибо форма носа в профиль проносится и исчезает молниеносно, и в своей линии и в самом деле имеет нечто молниеобразное. Вскоре я сама понимаю, как этот фокус повторить при помощи большого зеркала в передней, маленького карманного зеркала из сумочки и одного зажмуренного глаза. По причине запоздалости открытия, а также его случайности, начинаю этот профиль обживать, пользуясь различными чужими, заимствованными образами: через пушкинский автопортрет (удивляясь, как он мог так прекрасно знать свой профиль), через кругликовско-цветаевский силуэт (силуэт, идеальная форма для профиля) и, наконец, апофеозом, через ахматовское: «А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет» (тоже, что ли, стояла прищурившись с карманным… хотя «прячет», то есть не видит, а знает; видит в фас, а знает в профиль).
2. Профиль – береговая линия лица, очерк личности: околичность. В профиле все география и все – просто графия, почерк, роспись. Профилем природа в тебе расписалась (в получении). Профиль – подпись, а значит, и имя. Профиль удостоверяет, подтверждает имя на античных монетах и медалях, врезанное, отлитое, впечатанное. История рисунка начинается с легенды (у Плиния Старшего) о дочери коринфского горшечника. Возлюбленный последней покидает ее, прощается с ней (дело было ночью, при свете свечи), и она обводит на стене контур его тени, его профиль. Отец горшечник заполняет профиль глиной и обжигает его вместе с другими горшками; получается рельеф, на память. Вот она – Зина-Мнемозина – и встала у основания изображения (в профиль).
3. В XV веке, во Флоренции, в самых снобских авангардных кругах, недолго просуществует мода на портреты в профиль, похожие на римские монеты. Пизанелло, Боттичелли, Мантенья отдадут этой моде дань. Но потом это быстро приестся. «Что в профиле тебе моем?» На медалях имя окружает профиль, замыкает его в круг, навеки. Медаль – памятник, опознавательный знак, магический амулет, адресованный потомкам, символ тайной и явной власти. Власть вершится «именем (и профилем) цезаря». Цезарю цезарево и т. д. Сам же цезарь на тебя не смотрит (кто ты такой, чтобы на тебя смотреть?), только своим горбатым носом и именем тебя к твоему месту (знай свой шесток!) припечатывает. Имя цезаря не умрет, как звук печальный. Это и не звук вовсе, а печать, то есть линия. Это «мертвый след, подобный узору надписи надгробной на непонятном языке».
Почему на непонятном?
Потому, что имя цезаря божественно. Он – деус. Во всяком случае после смерти деусом становится. А профиль (эйкон) его и имя (эпиграфе) становятся магическим иероглифом власти, путем в бессмертие. Вот почему у профильных портретов всегда такой цесарский апломб. При взгляде на них в душу закрадывается: горды-то до чего и не повернутся, власть! а власть – бессмертна.
Противоположность профильному портрету – икона.
4. На иконах, особенно после окончания периода иконоборчества и узаконения иконопочитания, рядом с изображением Христа, Богоматери, других действующих лиц евангельской истории, ангелов или святых, всегда ставится их имя. Без имени – нет иконы (как нет римской монеты), даже самой маленькой (если и есть, то такая икона неправильная, поклоняться ей нельзя). Но никогда ни на одной иконе лицо не в профиль. Всегда в фас. Все они смотрят на нас, спокойно и открыто, и каждый со своим именем.
Была, правда, одна такая история с профилем Иисуса.
Имело хождение (псевдо)письмо (псевдо)предшественника Пилата, римского губернатора Иудеи Публия Лентула (первая рукопись этого письма датируется XIV веком), в котором описывался некий человек по имени Cristus Jhesus (так!), немыслимой красоты, с каштановыми кудрями и серо-голубыми глазами, с особой красоты руками. В XV веке этот словесный «портрет» Иисуса получил широкое распространение, многими переписывался и цитировался и в Италии, и во Фландрии, причем одновременно с этим имел хождение и живописный профильный портрет Христа, выдававшийся за достоверный, то есть сделанный с натуры. Часто текст так называемого «письма Публия Лентула» и «достоверный» профильный портрет Иисуса фигурировали на створках диптиха или на одной гравюре. Этот портрет в профиль якобы, в свою очередь, копировал подлинник, вырезанный на изумруде и хранившийся в константинопольской сокровищнице, рядом с наконечником копья, которым Иисус был пронзен на кресте. Обе реликвии султан Баязид Второй подарил папе Иннокентию VII, примерно в 1492 году, в обмен на пленного брата султана, содержавшегося в Ватикане. Изумруд этот не сохранился, но его успели воспроизвести в виде бронзовой медали, которую размножили в сотне копий. А медаль воспроизвели в тысячах гравюр. Пользуясь этими гравюрами, художники и стали изображать Христа в профиль. Самый знаменитый пример – Христос в «Чудесном улове» по картону Рафаэля.
5. Медаль – волшебная карусель. Буквы бегут по кругу, имя бежит за буквами. Тот, кто читает, вертит медаль в руке. Вот имя кончилось, а вот уже опять начинается. Можно его читать без конца. И начинать можно с любого места. Вот по медали бежит, крутится-вертится, надпись квадратными буквами: FRANCISCVS.SFORTIA.VICECOMES.MARCHIO.ET.COMES.AC.CREMONE.D. – Франческо Сфорца, виконт, маркиз и граф, кремонский правитель. Посредине профиль с аккуратным носом, выдвинутым вперед подбородком и крепким затылком, сверху высокая шапка. Вслед за своим именем профиль крутится, и когда читаем ET.COMES.AC., он оказывается шапкой вниз. Из-под шапки виднеется полуха. Портрет в профиль – это почти всегда портрет уха; у уха же своя география. И иконография: человек-два-уха.
А теперь медаль перевернем.
На согретой ладонью стороне – та же карусель: бежит по круглому контуру OPVS.PISANI.PICTORIS. – произведение художника – маленького пизанца, то есть Пизанелло. И вот так, одним движением, из одной ладони в другую, от правителя Кремоны переходим к художнику, который нам тут свое имя оставил. А поскольку текста с этой стороны меньше (он же не граф, не правитель), то и буквы тут в два раза больше, чем со стороны правителя. Урок: чем меньше титулов, тем больше буквы. А посредине медали, на этой ее оборотной стороне, другой профиль, но не человечий, а лошадиный. Этот лошадиный профиль, в виде бюста, словно пародирует бюст Сфорцы. У лошади нос задран, ноздри дрожат, пасть открыта, зубы обнажены, под кожей жилы играют, как у античных лошадей, уши прижаты. Что это она? Боится ли чего? Или, напротив, в ярости? Под профилем испуганной ли, гневливой ли лошади, книги и меч. Это эмблемы для понимания характера того, кто изображен с другой стороны. Сфорца – кондотьер, наездник (лошадь), солдат, защитник (меч), но он и культурный человек (книги). Книги рядом с мечом: почитал – подрался и опять за книгу. Две стороны одной медали, одной жизни воина-гуманиста: активная и созерцательная. Этими книгами с мечом, помещенными рядом, нам напоминают, как Платон учил воспитывать правителя (в «Критии»). И у того же Платона есть и образ души в виде лошади. Душа правителя должна быть столь же дерзкой, сколь и мягкой, столь же яростной, сколь и опасливой. И вот эти два противоположных начала, описанных Платоном, в образе лошади, изображенной Пизанелло, и слились. Зубы ее в гневе скалятся, а уши в страхе прядут. И хоть понятно, что это все про того, кто с другой стороны изображен, а ведь имя-то здесь PISANI.PICTORIS.! И получается так, что при посредстве этой чудесной карусельной лошади, нам художник что-то о самом себе рассказывает. Скачи Пизанец! Пряди ушами конь! Пусть имя твое на арене мира вечно по кругу вертится, скачет галопом, пусть оно не умрет, раз уж ты на такой опус сподобился. А нос у лошади, в отличие от курносого Сфорцы, с горбинкой.
6. На античных интальях часто рядом с портретом в профиль имеется имя. Но не всегда понятно, имя ли это того, кто изображен, или того, кто изобразил. Например, профиль, подписанный «Солон», принимали за портрет Солона, а потом оказалось, что это была подпись художника. И у Марка, и у Луки, и у Матфея: «Покажите мне динарий: чье на нем изображение и надпись?» Кесарю кесарево – это, прежде всего, кесареву портрету (имаго), кесарева надпись.
7. Девочка Оля Ярхо (вернемся к ней) в этом своем профиле, который можно в сущности назвать типичным, ничего типичного не нашла, а только нашла его специфическим, отдельным, особенным, ее собственным, и с тех пор, когда у нее просили фотографию (и до сих пор, особенно если на книжную обложку), норовила подсунуть фото в профиль. Ей казалось, что не по фасу, а по профилю ее узнают вернее, признают лучше, запомнят надольше. А может даже «там» именно по профилю, как по следу (как в вопросе: вы специалист какого профиля? – своего собственного), как по отпечатку пальца, «там» где-то, где нас ждут и будут нас распознавать…
Как в анекдоте: Яша, так ведь я же тебя просто не узнал.
Короче, профиль есть для автора этих строк телесный эквивалент имени, комментарий к нему, иероглиф, то же самое имя, но написанное иным способом, с именем увязанное. (Не забудем еще мочку уха.) И такая же в профиле есть, как и в имени, неслучайная случайность, несхожее сходство, банальная оригинальность, собственная нарицательность и неизбывная преложность, восходящая снисходимость и распоследняя первость.
Такого, как у меня, горбатого носа не было ни у кого, ни у матери, ни у отца. У мамы вместо профиля местом «собственным» на теле была нога. Она гордилась своей неподражаемо совершенной ступней, которую ее подруга-архитектор рисовала, вместо греческой, к экзамену по рисунку с антиков.