И чтобы осознать это, потребовалось столько времени – Кэйко просто не могла с этим смириться. Стоило же такому произойти с ней, чтобы она наконец заметила.
Женские голоса вдруг зазвучали громче.
«Дядюшка» незаметно скрылся из парка – приуныл, наверное, что в этот раз ничего не вышло.
Кэйко глядела на расслабленно усевшихся на краю песочницы и над чем-то хохотавших матерей. «Каждый день – это борьба», – пронеслось у нее в голове.
Давным-давно одна певица исполняла композицию с таким названием. «Каждый день – это борьба». Бодрая, веселая мелодия. Кэйко частенько ее напевала.
Но только сейчас она по-настоящему ощутила то, о чем в ней пелось. «Каждый день – это борьба». Ведь если прекратить бороться, то в любой момент вас настигнут злонамеренные «дядюшки» или общество, ими взращенное. Такова «обычная жизнь» японской женщины – ежедневная оборона в ней воспринимается как данность.
«Каждый день – это борьба».
Кэйко еще раз пробормотала это себе под нос и быстро доела остатки пирога. Через пять минут ее короткий перерыв подойдет к концу. Нужно бежать.
Кэйко оглушил рев голосов под куполом концертного зала.
Ей казалось, что вот-вот ее поглотит волной невыносимо громкого звука.
Он больше напоминал подземный гул, так что различить отдельные слова не представлялось возможным – впрочем, вы не ошиблись бы, заключив, что состоял он из криков и восхищенных возгласов зрителей. Семнадцать тысяч человек во весь голос скандировали название группы и имена любимых участниц.
Все взгляды были устремлены на сцену. Все больше и больше мерцали повсюду огни фонариков, которые сжимали в руках зрители. Глаза их горели не менее ярко.
Атмосфера оказалась неожиданно комфортной, и это поначалу даже разочаровало Кэйко, но она вскоре привыкла.
Перед мероприятием она начиталась в сети о том, как обычно все это проходит. Мол, основная аудитория групп, где участницы постарше, – мужчины средних лет, так что атмосфера на концертах не очень, и некоторые фанатки даже предпочитают избегать подобных сборищ. Кэйко переживала о том, как она впишется в подобную компанию, все ли будет в порядке, но в конечном итоге ее опасения оказались напрасными.
Публика на концерте оказалась совсем иной, нежели она себе представляла.
Длинный пешеходный мостик, тянувшийся от станции, был заполнен возбужденно галдящими молодыми людьми, компаниями направлявшимися к концертному залу.
Среди них и правда было много мужчин, но по большей части совсем молодых, изредка, точно арахис в пачке хрустящих рисовых крекеров к пиву, встречались и те, кому было уже за тридцать. Многие мужчины пришли на концерт в одиночестве. Кэйко с облегчением заметила, что в толпе было достаточно и женщин ее возраста, подобно ей явившихся без компании.
Женщин было даже больше, чем она ожидала, и это удивило Кэйко.
Как и мужчины, модные молодые девушки, чей яркий внешний вид привлекал внимание, группками шли к концертному залу. Некоторые надели парные наряды и украсили прически заколками с цветами. Были девчонки в школьной форме, правда, непонятно, настоящей или нет.
Многие из поп-групп, вроде той, где пела ХХ, использовали школьную форму в качестве сценических костюмов.
Мужчин в этой стране издавна необыкновенно возбуждали девушки в школьной форме. И вот несколько десятилетий назад один продюсер решил это использовать. Помните ту историю про группу, которой он занимался? Это он подсунул им песенку «Не снимай мою матроску».
В школе у них перед глазами постоянно маячат одноклассницы в форме, но и потом, когда они вырастают и выпускаются, не упускают шанса насладиться этим образом снова и снова. Мужчины в Японии так и живут.
И в ответ на их устремления культура, медиа, правительство и другие организации, будто следуя по стопам того самого продюсера, принялись культивировать и использовать образ «девочки в матроске». Вышло так, наверное, из-за того, что в этих сферах задействованы в основном мужчины. Как бы то ни было, они и сами оказались заинтересованы. И, конечно, своей вины никто из них не чувствовал.
Долгие годы реальные девушки и их вымышленные двойники имели для мужчин одинаковую ценность, играли одни и те же роли.
В результате мы имеем нынешнее общество, где обычных учениц средней и старшей школы воспринимают словно айдолов с экранов телевизоров, в качестве продукта для потребления.
И все же, несмотря на это, у Кэйко не хватало духа осуждать девочек, которые пришли на концерт в школьной форме, чтобы стать хоть чуточку похожими на своих любимых исполнительниц. Она хорошо их понимала.
Школьная форма стала своего рода связующим звеном между айдолами и обычными девчонками. Интересно, была ли она вообще хоть когда-то просто «формой одежды»? И с каких пор перестала? Сейчас почти невозможно представить, какой она была до того, как мужчины стали придавать ей особое значение.
И даже размышляя обо всем этом, Кэйко вдруг поймала себя на том, что неотрывно наблюдает за поющими и танцующими на сцене участницами группы в школьной форме.
Она сидела далековато, на втором ярусе, и не могла как следует рассмотреть выражения их лиц. Справа и слева перед сценой были установлены большие экраны, и, глядя на мелькавшие на них один за другим крупные планы каждой девушки, Кэйко смогла наконец убедиться, что глаза ее не обманывают.
Что же до самой ХХ, то лицо ее, скрытое за длинной челкой, невозможно было разглядеть даже на больших экранах. Не наблюдалось и фирменного пронзительного взгляда.
Неважно. Шоу началось, и когда на сцене впервые появилась ХХ – все только ее и ждали, – публика взорвалась радостными возгласами. У каждого из них на шее красовалось полотенце с именем любимой участницы, они обмахивались веерами и вертели в руках прочие фанатские атрибуты, но стоило ХХ показаться, и все они как один инстинктивно отреагировали на это – вот она, здесь, по-настоящему.
Концерт продолжался, а Кэйко все больше и больше начинала осознавать, насколько они все же необычная группа, эти девчонки с ХХ во главе. Этого не заметить, если просто рыскать по сети в поисках новых песен и выступлений на телевидении.
Из тех новых синглов, что выходили у них ранее, почти все композиции – в быстром темпе и весьма оригинальные, хорошо подходящие для телевизионных шоу. Но если прослушать весь альбом, на нем можно было обнаружить и вполне типичные для поп-групп нежные песенки, некоторые исполнены всем коллективом, другие – сольно. Звучали они достаточно банально – и зачем только им понадобилось такое петь, тут недолго было и разочароваться в группе, но как оказалось, на концерте именно эти композиции помогли раскрыться остальным девушкам помимо ХХ.
На телевидении в центре внимания была лишь она одна. На живом выступлении у каждой появился шанс засиять.
В интернете Кэйко не раз натыкалась на нелестные комментарии по поводу того, что остальные девушки в группе – лишь подтанцовка и бэк-вокал для ХХ, но теперь, когда ей посчастливилось увидеть их всех вместе на сцене, она поняла, насколько несправедливы эти высказывания.
Типичные и нетипичные для айдолов песни – бессмысленно, наверное, проводить такие разграничения. И словно в подтверждение этому, ХХ и ее команда умело лавировали между двумя этими мирами, с довольными улыбками раз за разом пробегая по помосту метров пятьдесят длиной, тянувшемуся через зрительный зал и разделявшему пространство на две половины.
Выражения их лиц и движения быстро сменялись одно другим. Свободные, дерзкие.
И только одна она, ХХ, так ни разу и не улыбнулась до самого конца.
Даже во время веселых песен, даже в тех местах, где она улыбалась в клипе, ХХ оставалась равнодушна. Глядя на ее непроницаемое лицо и упорство, с которым она сохраняла это выражение, в противовес своим эмоциональным подругам по группе, Кэйко понимала, что в голове у нее всплывает единственное определение для ХХ – «несуразная».
Вышагивая по длинному помосту, ХХ не обращала на фанатов ровно никакого внимания. Просто бесцельно шагала вперед. И все время поправляла волосы – может, от смущения? Но при этом она настолько была погружена в выступление – быстрые, напряженные ритмы как нельзя лучше подходили ее характеру, – что в такие моменты весь фокус был сосредоточен только на ней, а эффект, производимый на публику, оказывался ошеломительным.
Она хотела находиться здесь и сейчас. Была настроена на эту волну.
Так это почувствовала Кэйко. И все остальные зрители тоже.
Державший всех в напряжении номер наконец закончился, и настало время перерыва. «Ну что, вам понравилось?!» – громко крикнула в зал одна из девчонок, которой доверили микрофон. Публика ответила нестройным ревом.
Она все никак не могла отдышаться и, тяжело втягивая воздух, несколько раз тихонько извинилась в микрофон. Видели бы ее сейчас те, кто постоянно обвиняет участниц в пении под фонограмму, подумала Кэйко. А потом девушки завели с залом какую-то игру в слова, говорили они при этом тихими, надломленными голосами, и Кэйко чуть не заплакала.
Участницы беспечно продолжали игру, как будто все, что творилось на сцене до этого, было только сном, от которого они только что пробудились, но зрители в ответ на каждое их слово взрывались возгласами поддержки.
ХХ, как обычно, не принимала участия ни в общении с залом, ни в игре. Стоя среди остальных участниц, выстроившихся в линию сбоку, она даже не подняла головы. Иногда она тихонько говорила что-то стоявшим по обе стороны от нее девушкам, но к микрофону так и не подошла. За время перерыва ХХ ни разу не показали на большом экране.
Солистка, главная звезда в группе не произносит ни слова для публики, да еще и довольно избирательна по части песен, если называть вещи своими именами.
На самом деле так все и было.
Интересно, что, несмотря на это, атмосфера оставалась приятной.
Чувствовалось, что между участницами есть взаимопонимание – кому где находиться, кому что доверить. Словно в школе для девочек – даже Кэйко это ощутила, хотя сама ходила в обычную, где учились и мальчики.