Однако если подумать, Кэйко никогда не чувствовала себя спокойно ни на одном рабочем месте, каким бы неплохим оно ни казалось, да и в целом, наверное, не было такого места, что могло бы подарить ей полное душевное равновесие.
Кэйко жила так, как будто пыталась вернуть все, что потеряла, одно за другим. Продолжала жить.
Все снова вошло в свою колею, и один день был плодотворнее другого – Кэйко следила за деятельностью ХХ и остальных, все больше углубляя знания, необходимые для достижения той невообразимой, только ей понятной цели, ходила с Кагавой на разные мероприятия, знакомилась там с новыми людьми.
В мире так много замечательных вещей, и у каждого человека есть что-то, от чего у него горят глаза, вот только перед Кэйко, не давая расслабиться, маячил вечно тревожный образ японского общества. И нет, она не ошиблась, не зациклилась – это и в самом деле ее беспокоило, и скрывать тут было нечего. Напряжение все нарастало – точно последний кусочек головоломки с треском встал на место.
Когда же это началось?
Можно, конечно, поразмышлять, но ответ очевиден.
Это было всегда.
Всегда, всегда все было так.
Давным-давно, в школе, Кэйко учили, что мир движется в правильном направлении – это подтверждает и сама история – и ошибки не должны повториться. Эта идея четко запечатлелась в ее сознании – она даже не подозревала подвоха. Общество становится только лучше. В этом ведь вся суть. А то, что неправильно, то, что несправедливо, непременно изменится.
Неужели есть те, кто действительно хочет вернуться назад, в прошлое? Такие только зря тратят время в бесплодных попытках повернуть все вспять. Никогда все не было лучше, чем сейчас, и этот процесс еще продолжается.
Вероятность осадков – тридцать процентов.
Сразу после обеда прошел ливень, и небо до сих пор было затянуто цементно-серыми тучами. Этого, впрочем, было недостаточно, чтобы она отказалась от своих планов, да и в сумке своего часа ждал темно-синий дождевик.
Кэйко покинула здание компании через выход такого же серого оттенка, как и небо над головой, и зашагала к станции.
Учитывая прогноз, сегодня она надела резиновые балетки. В офисе она видела несколько человек в сапогах – на ее взгляд, это чересчур, обувь же самой Кэйко выглядела элегантно – и не скажешь, что спасет от дождя. Выбор сейчас стал больше, а сама обувь – заметно удобнее.
Каблуки она перестала носить давным-давно.
Кэйко вспомнила картинку с «рекомендованной» одеждой для сотрудников, которую ей выдали в конференц-зале на дне карьеры – она тогда была еще студенткой и искала временную подработку.
На иллюстрации были изображены мужчина и женщина, мужчина – в белой рубашке и костюме, в черных кожаных туфлях, с черными волосами. Женщина была одета в белую рубашку и костюм с юбкой по колено, на ногах – чулки и лодочки с указанной высотой каблука, волосы тоже черные. В глаза бросалась прежде всего стерильность продемонстрированных образов.
Так вот что значит ходить на работу. Картинка тут же сформировала у Кэйко определенный стереотип.
И хоть они и указали высоту каблука – кто всерьез будет его измерять? Кэйко купила пару дешевых лодочек из кожзама в ближайшем обувном отделе универмага неподалеку и в них пошла в офис.
Как странно – мы работаем, чтобы получать деньги, но одновременно нам нужны деньги, чтобы работать; впрочем, тут ничего не поделаешь. В ее жизни это был одновременно странный и интересный период, когда она еще пыталась следовать общественным нормам и инструкциям. Сделаешь все, как сказали – и без проблем станешь частью социума. Кэйко это забавляло.
В первый рабочий день кучка тетушек по виду гораздо старше Кэйко, назойливой толпой обступив женщину-администратора, ответственную за площадку, засыпали ту ворохом дурацких вопросов. А можно приходить не в юбке? А если у меня нет обуви на каблуке? Кэйко рассеянно наблюдала за ними, стоя поодаль, как будто к ней это не имело никакого отношения.
Администратор ушла советоваться с руководством. Она вскоре вернулась, показывая обеими руками характерный жест – указательный и большой пальцы соединены в кружок – мол, все окей! Тетушки встретили ее аплодисментами.
Тетушки, пришедшие в серых и темно-синих костюмах за неимением черных. Тетушки в черных кроссовках, бесконечно извинявшиеся за свои больные ноги. Тетушки, совавшие конфеты в карманы костюма Кэйко. Тетушки, надевшие носки в мелкий цветочек вместо чулок.
Так вот что значит ходить на работу. Глядя на них, Кэйко почувствовала, как в ее голове прежний образ заменяется новым.
Работать – это значит подгонять «стандартную» картинку под объективную реальность.
«Урок» оказался не лишен смысла, и впоследствии, где бы Кэйко ни работала, это понимание так или иначе было полезно и ей, и другим женщинам. Они незаметно обходили правила, а если кто-то делал замечание, извинялись и обещали впредь быть внимательнее, но уже через пару дней принимались за старое.
Честно говоря, у всех этих людей, которые делают замечания, что не носишь каблуки, что твоя одежда не соответствует требованиям, что твой макияж слишком яркий или, наоборот, блеклый, как будто слишком много свободного времени. В нашем мире вообще много бездельников.
К тому же теперь она кое-что понимала.
Тогда Кэйко решила, что тетушки не хотят тратить деньги, или у них попросту нет «подходящей» одежды. Так-то оно так, вот только тетушки, похоже, изначально не собирались следовать никаким правилам.
Она вспомнила еще один случай. Ей тогда было около тридцати, и она отправилась в концертный зал на незнакомой улице, чтобы посмотреть выступление духового оркестра, в котором играла ее подруга.
Кэйко была уверена, что не сможет отвести глаз от своей подруги, празднично одетой и играющей на флейте, но вопреки ожиданиям нет-нет да и поглядывала на непринужденно дудевшую в горн девушку в красной рубашке, ярким пятном выделявшуюся на фоне остального оркестра – в белых рубашках и брюках.
После выступления Кэйко поинтересовалась у спустившейся в фойе подруги по поводу той девушки, и та со смехом объяснила, что у нее, кажется, просто нет белой рубашки. На лице подруги, остановившейся в кольце света, что излучала люстра на потолке, читалось удовлетворение собой.
Белую рубашку даже по тем временам можно было купить примерно за две тысячи иен, ну, или хотя бы выбрать в своем гардеробе белую футболку или топ, чтобы не так сильно выделяться, но девушка с горном сделала акцент именно на том, что она в рубашке, неважно, какого цвета, а значит, все хорошо, да и покупать новую одежду только ради концерта она вовсе не собиралась. За размышлениями Кэйко не заметила, как оставила позади улицу, на которой была впервые и куда уже никогда больше не вернется. Еще она вспомнила, что у станции метро, с которой она уезжала, росла пальма.
Люди уже собрались.
Кэйко впервые участвовала в демонстрации. Раньше она представляла, будто под этим словом скрывается нечто помпезное, но на деле оказалось совсем не так. Наверное, это потому, что большинство присутствовавших – ее ровесники или еще более молодые люди.
Гремевшая повсюду музыка, воздетые к небу плакаты и баннеры. Атмосфера как будто даже праздничная. Но праздник серьезный.
Полицейские выстроились в ряд возле ближайшей станции и резиденции премьер-министра, но Кэйко удалось, благополучно избежав толп, добраться до места – все благодаря предупреждениям в соцсетях о том, что дорога перекрыта и всех заставляют идти обходным путем. Все получилось, и тем не менее она крепко сжала в руке ремешок сумки, висевшей у нее на плече.
Где-то впереди люди принялись скандировать в такт музыке, бесчисленная толпа подхватила их возгласы, так что звук донесся до дальних рядов, где стояла Кэйко, не потеряв первоначальной силы. Словно артист на концерте, когда в знак доверия аудитории он прыгает в толпу со сцены, те подхватывают его, удерживая над собой руками, и волной несут к концу зала – такое Кэйко видела только по телевизору.
Чтобы дошедшие до нее лозунги не растворились в пространстве, она тоже закричала.
Гневный возглас прозвучал неожиданно жизнерадостно. Или это ей только показалось?
Толпа покачивалась, иероглифы на плакатах над головами людей как будто пританцовывали.
Кэйко удивилась тому, сколько людей пришли одетыми по погоде, к слову, постоянно менявшейся, в удобных ботинках на плоской подошве, будто сливавшихся с самой землей, с заранее приготовленными напитками.
Впрочем, много было и тех, кто просто возвращался домой с работы.
Кэйко была в этом плане неопытной, они же, кажется, уже давно вот так, по-простому, посещали демонстрации по пути из офиса. Привычным движением они доставали из деловых сумок картонные плакаты и широко разворачивали над головами – было в этом что-то успокаивающее и надежное.
«Вот чего бы мне сейчас хотелось – увидеть кого-то, кто активно сопротивляется», – подумала Кэйко. И не просто увидеть – она хотела быть среди них.
Да, можно и правда пытаться незаметно подогнать стандарты под реальность. Это тоже стратегия, но скорее оборонительная.
Подстраиваться, пытаться достичь компромисса – нет, это совсем не то, что они теперь намеревались сделать. К сожалению, ничего не остается, кроме как признать это. Да нет же, поймите. Так думала Кэйко. Этого будет достаточно. Почему же вы не можете осознать? Что делать с теми, кто искренне не понимает или делает вид, упорно продолжая настаивать на своем? Кэйко искала ответы на эти вопросы. Как и все, кто находился сейчас с ней рядом.
Темнота сгущалась.
Толпа светилась.
Всем посоветовали принести люминесцентные палочки или фонарики – их можно купить в любом стоиеннике[21].
Кэйко тоже подняла над головой смартфон с ярко горевшим экраном, но тот вскоре ушел в «спящий режим», и ей пришлось вновь спешно нажать на кнопку включения.
Вновь и вновь неуклюже повторяя ту же манипуляцию, Кэйко привлекла внимание стоявшего рядом молодого человека – он пришел на демонстрацию с девушкой. «Так будет лучше», – заметил он, будто не выдержав этого зрелища, и показал Кэйко, как включить на смартфоне фонарик. Источник света в туже секунду стал сильнее и ярче, и Кэйко подняла смартфон высоко вверх. Огоньков становилось все больше и больше.