– И у вас тоже. – Женщина с улыбкой посмотрела на Соту. – Сколько ему?
– Четыре месяца.
– Моей вот недавно семь исполнилось.
– Ого, здорово! Мне это пока кажется чем-то недостижимо далеким.
– Прекрасно вас понимаю. Можно быть уверенной только в том, что происходит сейчас. Впрочем, и это под вопросом.
– Верно.
Женщина была небольшого роста, с короткой стрижкой и в синем берете, который ей очень шел. Переноска у нее была сделана из сетчатого материала, специально для прогулок.
Еще будучи беременной, Юки удивлялась тому, что в женской консультации встречает столько женщин в беретах, но теперь, когда после рождения Соты у нее вдруг резко стало больше седых волос – а ведь ей еще всего тридцать пять – она, кажется, поняла, в чем тут дело. Седые волосы, поредевшая шевелюра – берет позволял все это скрыть и выглядеть более-менее презентабельно.
Впереди послышались крики.
На сцену поднялись несколько женщин – похоже, это организаторы демонстрации.
– Выглядят как обычные офисные сотрудницы, – произнесла женщина в берете. Она вытянулась прямо, вглядываясь вперед и обнимая дочь, сидевшую в переноске.
– Правда?
Юки тоже инстинктивно потянулась, чтобы проверить, как там Сота. Твердый, без единого изъяна материал переноски надежно защищал его мягкое тельце.
Женщины, стоявшие на сцене, были одеты так, словно собирались на работу или куда-нибудь отдохнуть в свой выходной. Так же, как Юки и остальные. В памяти у нее промелькнули два имени – «Кэйко» и «Кагава», они попадались Юки, когда она уточняла в соцсетях время и место проведения демонстрации.
– Кстати, розовые волосы – вот это действительно круто! – заметила женщина в берете, пристально разглядывая прическу Юки.
– Ой, спасибо! Столько седых волос было – вот я и решила… Правда, я особо-то и не хожу никуда.
– Мне нравится. К длинным волосам очень подходит. Вы как будто героиня из моего любимого аниме.
– Серьезно? А что за аниме?
– В нем одна девушка переворачивает весь мир с ног на голову.
Тут вдруг из громкоговорителей полился голос, и Юки с той женщиной, не сговариваясь, в унисон захлопали в ладоши.
Кагава Аюму восхищенно наблюдала, как Кэйко с невозмутимым видом попивает горячий шоколад со льдом – есть в названии этого напитка некоторое лингвистическое противоречие.
– Я волновалась!
– Да, понимаю.
– Две недели! Что с тобой случилось?
Длинной ложкой Кэйко зачерпывала кусочки плававшего в напитке шарика ванильного мороженого и отправляла в рот с блаженным, непосредственным – наверное, даже у детей такого не увидишь – выражением на лице. Кагаву так и подмывало ей об этом сказать, но она лишь с улыбкой наблюдала за подругой.
И вот так, вполне обыденно, словно она просто рассказывает Аюму последние новости из своей жизни, Кэйко объяснила, что случится дальше.
Когда начали разгонять демонстрацию у резиденции премьер-министра, Кэйко заметила ХХ и уже в следующее мгновение понеслась в противоположную ломанувшейся вперед толпе сторону.
– Вот так – дошло до дела, и фанатка во мне победила.
Вспоминая свое поведение, Кэйко одновременно и удивлялась самой себе, и смущалась. Аюму в ответ лишь смотрела на нее с неподвижным лицом.
Люди на полном ходу наталкивались на нее, но Кэйко все продолжала бежать к тому месту, где исчезла ХХ, и наконец снова увидела ее. Ошибки быть не могло.
ХХ, которую Кэйко столько раз видела на экранах, стояла там, словно заблудившись во внезапно пришедшей в движение толпе.
Кэйко, еще больше разволновавшись из-за того, что она все-таки ни с кем ее не перепутала, резко затормозила.
Вокруг маленькой девичьей фигурки билось бурными волнами, расступалось водами море из бежавших взрослых.
Перед ее глазами словно разворачивалась в замедленном движении сцена из видеоклипа – Кэйко не могла отвести взгляда от ХХ – и когда та была всего лишь изображением на экране, и теперь, когда стояла прямо перед ней. Эта мысль пронеслась у нее в голове, и Кэйко вдруг стало стыдно за то, что она так пялится, поэтому она инстинктивно зажмурилась.
Впрочем, с ее глазами ничего не произошло, и ХХ все еще стояла там же.
Метрах в двадцати?
Самые волнительные двадцать метров в жизни Кэйко.
Наконец, набравшись смелости, она шагнула вперед, в эти двадцать метров.
– Что? Ну ты даешь! Походит, правда, на фантазии безумной фанатки. Но ведь так все и было, да? – уточнила Кагава.
Кэйко спокойно кивнула с чрезвычайно серьезным выражением на лице, но Аюму, у которой было множество друзей-фанатов, с наслаждением пересказывавших свои бредовые домыслы и сны под видом самой что ни на есть правдивой реальности, окончательно это не убедило.
Кэйко продолжила рассказ.
Она и не заметила, как прошла эти двадцать метров.
Нужно собраться с духом – интересно, что люди имеют в виду, говоря это? Впрочем, такого расстояния все равно для этого не хватило бы. Кэйко двигалась вперед, но по ощущениям это именно ХХ постепенно приближалась к ней. Кэйко вдруг поняла, что ХХ точно испугается, заметив ее. Поэтому она снова остановилась.
Между ХХ и Кэйко – три метра.
Теперь-то ХХ ее точно видит. Та с подозрением взглянула на таинственную женщину, замершую прямо перед ней. Она покачивалась на одной ноге, словно готовая убежать в любой момент. У Кэйко не было больше времени сомневаться.
– Что ты здесь делаешь? – выпалила Кэйко. Она даже не успела как следует подумать.
«Интересно, а я бы хотела услышать подобное?» – пронеслось у нее в голове, точно это касалось кого-то совершенно ей незнакомого.
– Пришла посмотреть, – сказала ХХ. Просто ответила на вопрос.
– На что?
– На людей.
– Людей? Что именно она хотела этим сказать? – недоуменно перебила Кэйко Кагава, но та остановила ее, вытянув вперед ладонь с выпрямленными пальцами, точно у инопланетянки, приветствующей землян, и попросила подождать.
А потом эти двое пили чай.
Что было, то было.
«Не хочешь чаю?»
Кэйко оставалось лишь согласиться в ответ на предложение ХХ. Вдвоем они сбежали с демонстрации, стараясь не попадаться на глаза стоявшим повсюду полицейским, и, пройдя немного, зашли в первое попавшееся кафе.
Там ХХ и рассказала Кэйко о том, что должно было случиться дальше.
Скрывать проигрыш в той злосчастной жеребьевке и последовавший за ним план по уменьшению страны больше не было возможности – или им просто это надоело, но так или иначе, правительство во главе с премьер-министром приняло решение слить всю правду общественности. Теперь руки у них оказались окончательно развязаны – не было больше нужды сохранять видимость заботы о населении.
Впрочем, было и еще кое-что – желая в итоге сохранить лицо и не войти в историю как доведшее Японию до катастрофического провала последнее правительство, они решили найти себе преемников, на которых можно было бы переложить всю ответственность. Выбор пал на ХХ и ее команду.
«Предложение уже поступило», – равнодушно сообщила ХХ Кэйко, потягивая холодный чай с лимоном.
На этом моменте Кэйко, осознавая всю серьезность ситуации и уже понемногу привыкая к тому, что ее кумир сидит перед ней, перестала воспринимать все происходящее как наваждение. ХХ как-никак тоже человек, и то, что они вот так запросто общаются, вполне естественно.
Их руководство страшно обрадовалось такому щедрому предложению – Кэйко с легкостью могла представить себе этих мужчин: руки скрещены на груди, злорадная усмешка пляшет на губах, пока они объясняют девушкам, что те должны устроить из этого «настоящее развлечение для всех».
Отдать страну айдолам и с наслаждением наблюдать, как они окончательно все развалят. Вот оно, последнее развлечение, последнее утешение, что смогли придумать японские мужчины.
Они поступали так всегда – заставляли женщин расплачиваться за свои ошибки, с которыми уже ничего нельзя было поделать, а тут к тому же еще была возможность превратить все в большое развлечение, привлечь внимание общественности, а значит, и деньги – одним выстрелом убить двух, нет, сразу трех зайцев. И неважно, насколько глубок был кризис – он даже, наоборот, играл им на руку. Если женщинами можно было воспользоваться, они делали это по максимуму. В этом они себе не изменяли.
И вот теперь ХХ с девчонками получили страну в свое распоряжение – да, они всегда брались за дело со всей серьезностью, но тут, конечно, растерялись.
Они могли стараться изо всех сил, потерпеть поражение и тем самым впечатлить публику. Или наоборот, вызвать всеобщее негодование. Обычное дело – это требуется от девушек и женщин и в менее напряженной ситуации. Ничего сложного. А если им что-то не нравится, они всегда могут «выпуститься». На самом деле, часть девушек из группы выбрала именно этот вариант, и теперь им лишь оставалось выждать подходящее время, чтобы объявить об уходе.
– Мы все еще сомневаемся. Вот поэтому я и пришла посмотреть, как ведут себя люди.
Она с шумом попыталась втянуть через соломинку остатки напитка, но на дне уже почти не было жидкости.
– И как же? – спросила Кэйко, отправляя в рот кусочек кофейного желе. В этой сети кафе оно было на удивление вкусным.
– Они протестовали. Прямо как в наших песнях. Я хотела с ними поговорить. Как думаешь, что теперь делать?
Кэйко ни на секунду не сомневалась в своем ответе. Она уже отлично поняла, зачем они встретились и почему находятся здесь и сейчас.
– Ты и сама знаешь. Отказываться ни в коем случае нельзя.
– Но разве мы справимся в одиночку?
– Вы не одни. Мы поддержим вас.
– Почему же?
– Потому что мы – ваши фанаты. Айдолы и фанаты должны помогать друг другу.
Если так подумать, может показаться, что все важные дела обсуждаются всегда за чаем.
Вот и сейчас Аюму с Кэйко в который раз сидят вместе в кафе.
– Поэтому, Кагава, у нас куча работы. Эти две недели я была на связи с ХХ, и она держала меня в курсе событий, так что я смогла подготовиться. Начнем с демонстрации, – сказала Кэйко, допив горячий шоколад.