- В течение последних нескольких десятилетий, мы, кажется, натолкнулись на стену в одной из наших лабораторных линий альфа, - продолжала Фабр. - Мы определили потенциал для того, что равносильно интуитивному математическому гению, и мы пытаемся довести этот потенциал до полной реализации. Я понимаю, что вы сами по себе оба необычайно одаренные математики. Раз об этом зашла речь, оба вы хорошо зарекомендовали себя в этой области. Причина, по которой я упоминаю об этом, заключается в том, что, по нашему мнению, потенциал этого конкретного генома представляет собой интуитивные математические способности, которые были бы, по крайней мере, на порядок выше, чем у вас. Очевидно, что такого рода возможности были бы для нас огромным преимуществом, хотя бы из-за их последствий для той работы, которой, я знаю, вы уже занимаетесь. В долгосрочном плане, конечно, возможность ввести его в генетический пул в качестве надежно воспроизводимого признака будет иметь еще большую ценность для перспектив вида в целом.
Херландер на мгновение взглянул на Харриет и увидел отражение его собственного крайне заинтересованного выражения на ее лице. Тогда они оба оглянулись на Фабр.
- Проблемой в данном случае, - продолжила генетик, - является то, что все наши усилия до настоящего времени были... скажем так, менее чем полностью успешными. Я продолжу и признаю, что у нас все еще нет ничего похожего на ту степень понимания, какую мы хотели бы иметь при разработке проектируемых уровней интеллекта, несмотря на то высокомерие, которое, возможно, испытывают при случае некоторые из моих собственных коллег. Тем не менее, мы чувствуем, что в данном случае мы находимся на правильном пути. К сожалению, наши результаты на сегодняшний день можно разделить на три категории.
Наиболее частым результатом является ребенок примерно среднего интеллекта для одной из наших альфа-линий, то есть значительно более блестящий, чем подавляющее большинство нормалов или даже большей части других наших звездных линий. Вряд ли это плохой результат, но он явно не тот, который мы ищем, потому что, хотя у ребенка может быть интерес к математике, нет никаких признаков способностей, которые мы на самом деле пытаемся развить. Или же, если они вообще существуют, то в лучшем случае реализуются лишь частично.
Реже, но чаще, чем нам хотелось бы, появляется ребенок с интеллектом ниже медианного среднего для наших альфа-линий. Многие из них были бы вполне пригодны для гамма-линий или, если уж на то пошло, для населения Мезы в целом, но они даже отдаленно не того калибра, какой мы ищем.
И, наконец, - выражение ее лица стало мрачным, - мы получаем относительно небольшое число детей, в которых все ранние тесты предполагают присутствие черт, которые мы пытаемся выявить. Они там внутри, в потенциале. Но, кроме этого, в них есть еще и фактор нестабильности.
- Нестабильность? - Херландер повернулся, чтобы задать вопрос, когда на этот раз Фабр сделала паузу, и генетик тяжело кивнула.
- Мы теряем их, - сказала она просто. Симоэнс, должно быть, выглядел озадаченным, потому что она вновь поморщилась... менее счастливо, чем раньше.
- Они прекрасно справляются в течение первых трех или четырех стандартных лет, - сказала она. - Но потом, где-то на пятый год, мы начинаем терять их из-за чего-то похожего на экстремальный вариант состояния, которое раньше называлось аутизмом.
На этот раз было очевидно, что молодые люди, сидящие по другую сторону ее стола, понятия не имели, о чем она говорит, потому что она улыбнулась с некоторой горечью.
- Я не удивлена, что вы не узнали термин, так как прошло много времени с тех пор, как приходилось беспокоиться об этом, но аутизм был состоянием, которое влияло на способность людей взаимодействовать в обществе. Он был исключен из популяции Беовульфа задолго до того, как мы отправились на Мезу, и у нас действительно мало информации об этом состоянии даже в профессиональной литературе, а тем более в наших более общих информационных базах. Если уж на то пошло, мы совсем не уверены, что наблюдаемое нами здесь - это то, что было бы определено как аутизм еще в темные века. Во-первых, по данным литературы у нас имеется предположение - крайне ограниченное, так как большинству источников более восьмисот лет - аутизм обычно начинал проявляться в то время, когда ребенку исполнялось три года, а у нас это происходит значительно позже. Начало кажется гораздо более внезапным и резким, нежели все, что мы смогли найти в литературе. Но аутизм был отмечен нарушением социального взаимодействия и общения, а также ограниченным и повторяющимся поведением, и это определенно то, что мы видим здесь.
В этом случае, однако, мы считаем, что также есть некоторые существенные различия, - поэтому мы говорим не об одном и том же состоянии, а скорее о том, которое имеет определенные грубые параллели. Из литературы следует, что аутизм, как и многие другие состояния, проявлялся несколькими различными способами и в разной степени тяжести. По сравнению с тем, что показало наше исследование аутизма, мы наблюдаем в этих детях то, что, по-видимому, попадает в крайне тяжелый конец спектра. С крайним аутизмом их роднит то, что, в отличие от более мягких форм и других расстройств обучения, новые коммуникативные навыки не просто прекращают развиваться; они теряются. Эти дети регрессируют. Они теряют навыки общения, которые у них уже были, они теряют способность сосредоточиться на своем окружении или взаимодействовать с ним, и они впадают в некоторое состояние отключения. В более экстремальных случаях они за пару стандартных лет превращаются в почти полностью некоммуникабельных и не реагирующих ни на что особей.
Она снова сделала паузу, потом пожала плечами.
- Мы думаем, что делаем успехи, но, откровенно говоря, в Совете есть часть, которая считает, что мы должны просто идти дальше и полностью отказаться от проекта. Те из нас, кто не согласен с этой позицией, ищут потенциальные средства разрушения существующей парадигмы. Мы пришли к выводу - по крайней мере, некоторые из нас - что в действительности необходим двусторонний подход. Мы очень внимательно проанализировали генетическую структуру всех детей в этой линии, и, как я говорила, думаем, что добились существенного прогресса в исправлении самих генов, в разработке аппаратного обеспечения, если хотите. Но мы также придерживаемся мнения, что нам, вероятно, нужно заняться элементами окружающей среды, которые также влияют на вызревающее "программное обеспечение". Именно это и привело сегодня вас в мой офис.
Все наши оценки подтверждают, что вы двое - хорошо приспособленная, уравновешенная пара. Ваши основные личности хорошо дополняют друг друга, и вы явно подходите друг к другу, в том числе в создании стабильной домашней обстановки. Оба вы также имеете такого рода способности к математике, которое мы пытаемся ввести в эту линию, даже если не на том уровне, что мы ищем. Вы оба очень успешно применяете эту способность в вашей повседневной работе и продемонстрировали высокий уровень эмпатии. То, что мы хотели бы сделать - то, что мы намерены сделать - это передать вам одного из наших клонов, чтобы вы его воспитали. Мы надеемся на то, что, поместив этого ребенка к кому-то, кто имеет такие же способности, кто может обеспечить руководство - и понимание - кем-то предназначенным стать вундеркиндом, мы сможем... провести его через все критические процессы, которые вызывают их уход в себя. Как я уже сказала, мы добились значительных улучшений на генетическом уровне, теперь нам также необходимо обеспечить наиболее благоприятные поддерживающие и обучающие условия окружающей среды, какие только возможно.
И вот так Франческа вошла в жизнь Симоэнсов. Она ничуть не походила на любого из ее родителей, хотя на Мезе это было почти неслыханным. У Херландера были светло-рыжеватые волосы, карие глаза, и, как он думал, достаточно привлекательные черты, но он ни в коем случае не был особенно красив. Мезанское Соответствие особенно тщательно избегало одной вещи - своего рода "штамповки", физического подобия, которое выделяло кощеев, происходящих от генетических "суперсолдат" Последней войны Старой Земли. Внешняя привлекательность была частью практически любой альфа- или бета-линии, но в них также подчеркивалось физическое разнообразие, как часть весьма сознательных усилий избежать создания легко узнаваемой "штампованной" внешности, и у Харриет были черные волосы и сапфирово-синие глаза. Кроме того, она была (по явно непредвзятому мнению Херландера) намного более привлекательной, чем он сам.
При всем различии в их цветах волос и глаз они оба были достаточно высокими, порядка ста восьмидесяти сантиметров, но было очевидно, что Франческа всегда будет невысокой и изящной. Херландер сомневался, что она когда-либо будет намного выше ста пятидесяти пяти сантиметров, и у нее были каштановые волосы, карие глаза и оливковая кожа, заметно отличающая ее от любого из родителей.
Все это только делало ее еще более очаровательным созданием, насколько это касалось Симоэнса. Конечно, он понимал, что отцы генетически запрограммированы на то, чтобы обожать дочек. Так был устроен биологический вид, и СДСП не видел причин изменять этот конкретный признак. Однако, несмотря на это, он был твердо убежден, что любой непредвзятый наблюдатель был бы вынужден признать, что его дочь была самой умной, самой очаровательной и самой красивой маленькой девочкой, которая когда-либо существовала. Это было очевидно. И, как он неоднократно указывал Харриет, то, что они не внесли прямого генетического вклада в ее существование, очевидно означало, что он был бескорыстным и беспристрастным наблюдателем.
Почему-то его логика не произвела впечатления на Харриет.
Он знал, что они оба подошли к перспективе стать родителями, особенно в сложившихся обстоятельствах, с достаточным трепетом. Он ожидал, что будет трудно позволить себе заботиться о девочке, зная столько, сколько им говорили о проблемах, с которыми Совет столкнулся с этим конкретным геномом. Он обнаружил, тем не менее, что не смог предвидеть абсолютную красоту ребенка - его ребенка, каким бы образом она им ни стала - и полное и абсолютно безоговорочное доверие, которое она оказала своим приемным родителям. С первого раза, когда у нее случилась одна из детских лихорадок, к которой не были полностью невосприимчивы даже высшие мезанские линии, и она перестала плакать и совсем безвольно обмякла на руках, когда он взял ее, прижал к себе, и она, наконец, провалилась в сон, он стал ее рабом и знал это.