Например, клан Ганни Эль давал, вероятно, лучших практиков-механиков, с какими Хью когда-либо сталкивался, но их понимание лежащей в основе теории тех машин, с которыми они работали, часто было невнятным, а иногда и странным. В первый раз Хью был просто поражен, увидев, как один из многих внучатых племянников Бутре окропил тем, что он назвал "поощрительным возлиянием", машину, которую он собирался ремонтировать. Но, несколько часов спустя, после того, как механик закончил со своей работой, машина ожила и заработала так плавно, как только можно было пожелать.
И каким бы суеверным ни было понятие вроде "поощрительного возлияния", Хью не упустил из вида лежащую в основе практичность. "Возлияние" было на самом деле каким-то домашним алкогольным напитком, который получился не слишком хорошим. Непригодная для потребления, даже по не слишком привередливым стандартам клана Бутре, жидкость была отдана для "поощрения" капризной машинерии.
Хью спросил племянника - его звали Эндрю Артлетт - было ли "поощрение" вызвано тем, что машина рассматривала дрянной ликер, как лакомство, или потому что подразумевалась угроза худших жидкостей, если она останется непокорной. Артлетт фыркнул в ответ: - Откуда, черт возьми, я должен знать, что думает машина? Это просто куча металла и пластика и всего такого, знаете ли. Совсем без мозгов. Но возлияние работает, оно определенно действует.
Ганни Бутре стала бы неплохой императрицей, думал Хью, если бы у нее не было некоторых странных причуд. Вообще-то, из нее вышел бы довольно хороший тиран, если не считать жилки нежности шириной с километр.
Однако сейчас этой привязанности не было слышно ни в одном вздохе.
- ...до сих пор не понимаю, почему вы - здесь последовали слова, которых Хью не знал, но они вообще не звучали ласково - не можете просто пойти своей дорогой и оставить нас в покое. Мы ведь не просили вас прилетать сюда. Что случилось с уважением прав собственности?
- Станция Пармли на самом деле долгое время не была вашей собственностью, Ганни, - мягко сказал Хью, - и вы знаете это, так же как и я. Если мы просто уйдем, пройдет не более чем шесть или восемь месяцев - год, самое большее - прежде чем здесь откроется лавочка другой банды работорговцев, и вам придется опять потесниться, если не хуже. Нравится вам это или нет.
Бутре впилась в него взглядом. Это был впечатляющий взгляд, тем более что исходил он от женщины ростом не более ста сорока сантиметров. Взгляд стал еще более впечатляющим из-за того, что Бутре каким-то образом удалось передать смысл, что она была жесткой старой каргой, несмотря на свой собственный вид - судя по ее внешности - женщины не старше тридцати или очень ранних (и хорошо сохранившихся) сороковых.
Конечно, это был эффект пролонга. Первое поколение пролонга, которое она получила, останавливало физический цикл старения на значительно более поздней стадии, чем более современные методы терапии. Хью знал, что собственная семья Бутре с самого начала была довольно богатой, а ее муж Майкл Пармли сколотил свое первое состояние еще молодым человеком. Так что, даже с учетом затрат, связанных с теми первыми днями лечения, они были в состоянии позволить себе пролонг для себя и своих потомков.
Но после последнего финансового краха ее мужа - это был третий или четвертый в его карьере, Хью не был уверен, какой точно - и длительной изоляции клана Бутре здесь на станции Пармли...
Несмотря на то, что в целом это было благословением, иногда пролонг мог нести с собой и настоящие трагедии. И Хью знал, что он смотрит на одну такую, прямо здесь - и, вполне возможно, еще большую трагедию, находящуюся в процессе становления.
Ганни Эль, матриарх клана, будет жить на протяжении веков. Так же как два десятка родственников на станции, которые были ее братьями и сестрами, кузенами или детьми, получившими лечение до того, как для клана настали тяжелые времена. Но следующее поколение в роду, люди примерно с возрастом внучатого племянника Ганни Эндрю Артлетта - их было, по меньшей мере, три десятка - будут просто потеряны для пролонга. Даже если клан сможет внезапно позволить себе лечение, они были уже слишком стары. Их родители - даже их бабушки и дедушки - столкнутся с ужасом, что они проживут дольше своих собственных отпрысков.
И та же участь ждала следующее поколение, если судьба клана не улучшится. Но теперь у них был шанс на резкое улучшение, и достаточно быстрое. Такие люди, как Сара Армстронг и Майкл Алсобрук в свои двадцать с небольшим и двадцать пять лет вообще считались верхним пределом для начала процедуры пролонга.
Если в лице Бутре и не было никаких реальных признаков ее возраста, они были в ее глазах. Они точно не были глазами молодой женщины. Они были окрашены зеленым так темно, что были почти черными, а когда Ганни была в гневе, они походили больше на агаты или кусочки обсидиана, чем на человеческие глаза.
Тем не менее, Хью довольно хорошо узнал ее в течение последних нескольких дней, и он не думал, что Бутре сегодня действительно была не в настроении. Она просто разыгрывала спектакль. Поистине очень хорошо сыгранное представление, - из нее вышла бы такая же хорошая актриса, как и императрица - но все же представление. В этой женщине была практическая жилка, она была даже более значительной, чем привязанность, и намного прочнее любого минерала. Если Бутре не смогла бы принять реальность такой, какая она была, ее клан вообще никогда бы не выжил. Как бы то ни было, по крайней мере, в сложившихся условиях можно было даже сказать, что они процветали.
Конечно, очень неказистое процветание, которое не могло позволить себе ничего подобного пролонгу. Но отсутствие пролонга было стандартным условием человеческой расы на протяжении всего своего предыдущего существования до недавнего времени. Все, что Хью нужно было сделать, это только посмотреть на маленькую толпу восторженных и уверенных в себе пра-пра-племянников и племянниц, которые всегда присутствовали при Ганни, чтобы понять, что они вряд ли были людьми, которых сломили трудности. Некоторые из них, как Брайс Миллер и его друзья, превратили эту самоуверенность в откровенную дерзость.
- ...так прекрасно, - заключила она свою маленькую тираду. - Я вижу, что вы не даете мне выбора. Вы, - последовало еще одно слово на языке, которого Хью не знал. Это походило на совершенно другой язык, чем тот, из которого она извлекла проклятие всего пару минут назад. Среди прочих своих навыков, Ганни была опытным лингвистом. Хью сам был хорошим лингвистом, но Бутре находилась в совершенно другой лиге.
- Вы всегда можете ругать меня на языке, который я знаю, Ганни, - сказал Хью. - На самом деле я толстокожий.
- Без шуток. Ты тролль.
Она снова принялась свирепо смотреть, но на этот раз на некоторых из ее пра-пра-внуков.
- Я ни за что не позволю никому другому, кроме себя, торговаться с Баллрум. Если эти кровожадные ублюдки собираются кого-то убить, пусть они убивают старую женщину. И ее наиболее проблематичное потомство.
Ее маленький указательный палец начал тыкать в толпу.
- Эндрю, ты идешь. Также ты, Сара, и Майкл.
Палец двинулся дальше, указывая на приятного вида молодую женщину по имени Оддни Энн Родне. Она была потомком брака между одной из женщин клана Бутре и бывшим рабом, который десятилетиями ранее был освобожден в первой битве между кланом и работорговцами.
- Оддни, мне понадобится здравомыслящая женщина, держащая меня в курсе дел сумасшедших. Перестань дуться, Сара, ты также сумасшедшая, и ты хвасталась этим. И...
Палец двинулся дальше и остановился на плотно теснившемся трио.
- Вы трое обязательно, иначе станции не будет, когда я вернусь.
Хью сделал все возможное, чтобы не поморщиться. Брайс Миллер, Эд Хартман и Джеймс Льюис были не теми людьми, которых он выбрал бы для участия в их рискованной миссии ведения переговоров с самыми известными убийцами галактики. Менее чем через сутки после их состоявшегося знакомства Марти Гарнер наделила их прозвищем "три подростка Апокалипсиса". Хью также не включил бы и Эндрю Артлетта, о котором Марти говорила, что он выделялся как недостающее четвертое бедствие.
Видимо, Бутре была достаточно уверена, что ей удастся заключить сделку с Баллрум, так как она больше была озабочена удалением наиболее буйных членов ее клана от того места, где они могли бы сеять хаос в ее отсутствие, нежели тем, как Джереми Экс будет реагировать на них. Хотя...
С Ганни Эль, кто знает? Она, возможно, узнала достаточно о Джереми, чтобы понять, что он, скорее всего, будет более очарован такими, как Брайс Миллер, чем обидится на них. В конце концов, не скажешь, что слова "дерзкий" и "наглый" никогда не относились к нему самому.
Но все, что Хью сказал, было:
- Тогда ладно. Мы отправляемся через двенадцать часов. У вас достаточно времени.
Он использовал свой указательный палец, который был всего в два раза меньше всей руки Ганни, чтобы указать на двух своих товарищей по экипажу.
- Джун и Фрэнк останутся.
- Почему? - потребовала Бутре. - Вы думаете, что нам нужны сторожевые псы?
Хью улыбнулся.
- Знаете, Ганни, ваши переговоры могут действительно оказаться успешными. В таком случае, зачем тратить время впустую? За то время, пока нас не будет, Джун и Фрэнк могут начать закладывать основу для дальнейшего. Они оба очень опытные инженеры.
Джун и Фрэнк выглядели немного самодовольно. Причину было нетрудно понять. Судя по тому, с каким энтузиазмом глядели на их симпатичные "я" многие одинокие мужчины и женщины клана Бутре, никто из них не собирался страдать от нежелательного целомудрия в течение ближайших нескольких месяцев, пока не вернется их остальная команда.
В какой-то степени Хью выбрал их именно по этой причине. Но и Джун Маттес, и Фрэнк Гиллич действительно были опытными инженерами, и они хорошо поработали бы, заложив основу для модификации станции Пармли по мере необходимости, в случае, если бы план Хью осуществился. Но он полагал, что этому процессу не помешает то, что вы могли бы назвать щедрым проявлением доброй воли.