Антон ничего не сказал. Но он одарил Виктора очень холодной собственной улыбкой.
- И... ладно, - сказал Виктор. - Я также не делал этого, потому что мне было бы неудобно это делать. - Выражение его лица получилось таким же упрямым, как у Берри. - И это все, что я хотел сказать по этому вопросу.
Танди пришлось на мгновение сдержаться, чтобы не ухмыльнуться. Были времена, когда ее забавляло множество больших и угловатых политических и моральных принципов Виктора Каша. Учитывая то, что они были связаны с лицом, которое одновременно могло быть столь безжалостным и хладнокровным, как немногие из живших когда-либо людей.
Боже упаси Виктора Каша просто открыто сказать, что семья Зилвицки была людьми, которые стали ему дороги, неважно, враги мантикорцы или нет, и он был не более способен сознательно причинить им вред, чем он был бы способен навредить ребенку. Верно, что все могло быть по-другому, если бы он думал, что на карту поставлены жизненно важные интересы Хевена. Но ради небольшого и, вероятно, временного тактического преимущества? Это было просто не то, на что он пойдет.
Однако она не будет дразнить его по этому поводу. Даже позже, когда они вновь останутся наедине. К настоящему времени она узнала Виктора достаточно хорошо, чтобы знать, что он просто отступит в замешательстве. Он начнет сложные и тонкие рассуждения о том, что сохранение личного доверия семьи Зилвицки в долгосрочной перспективе работает на самом деле в пользу Хевена, и что было бы глупо жертвовать этим ради мелкого маневрирования.
И это даже может быть правдой. Но это все равно будет оправданием. Даже если бы Виктор не думал, что это было каким-то долгосрочным преимуществом для Хевена, он бы вел себя так же. И если это оправдание не сможет достичь своей цели, придумает другое.
Судя по улыбке Моны Лизы на лице Антона Зилвицки, Танди была уверена, что он сам все понял.
Теперь Антон откашлялся и достаточно шумно, чтобы убрать руки-лежащие-на-бедрах не одобряющей королевы Берри.
- Все же мы пришли сюда не за этим. Виктор, нужно кое-что обсудить с тобой.
Он кивнул принцессе Рут, которая сидела на подлокотнике кресла в другом конце комнаты.
- Следует сказать, мы должны поговорить с тобой. На самом деле это Рут затронула данный вопрос в разговоре со мной.
Рут одарила Виктора легкой нервной улыбкой и перенесла вес на кресло. Как обычно, Рут была слишком неспокойна, чтобы усидеть на месте, имея дело с профессиональными вопросами. Танди знала, что Виктор считал ее превосходным аналитиком разведки, но он также думал, что она была бы катастрофой в качестве полевого агента.
Каша посмотрел на Берри, которая подошла к дивану рядом с креслом Антона и заняла его.
- А почему королева здесь? В смысле без всякого неуважения, ваше величество...
- Я очень, очень не люблю, когда он зовет меня так, - сказала Берри, ни к кому в частности не обращаясь, уставившись в стену напротив.
- ...но вы обычно не проявляли глубокого интереса к тайным сложностям разведывательной работы.
Берри перевела взгляд со стены на Каша.
- Потому что, если они правы - а я не уверена! - тогда здесь замешано много больше, чем глупые выходки шпионов.
- Хорошо, - сказал Виктор. Он снова посмотрел на Антона. - Так что у тебя на уме?
- Виктор, с "Рабсилой" что-то не так.
- Он не говорит, что это относится к "их действительно плохой морали", - вмешалась Рут. - Он имеет в виду...
- Я знаю, что он имеет в виду, - сказал Виктор и посмотрел на Берри. - И мне не нравится говорить это, ваше - ах, Берри - но твой отец прав. Действительно что-то прогнило в датском королевстве.
Берри и Танди нахмурились.
- Где это датское королевство? - потребовала Танди.
- Я знаю, где это, - сказала Берри, - но не понимаю. Конечно, есть что-то гнилое в датском королевстве. Это очень мерзкий сыр, который они делают.
Глава 5
Январь 1920 э. р.
- Итак, - спросил Захария МакБрайд, наблюдая за поднимающейся пеной в пивной кружке, которую он наполнял с присущей ему, как ученому, точностью, - что ты думаешь об этом дерьме в Вердант Висте?
- Ты уверен, что хочешь задать этот вопрос? - поинтересовался его брат Джек.
Оба брата были рыжими и голубоглазыми, но из них двоих у Джека было больше веснушек и более заразительная улыбка. Захария, моложе на шесть стандартных лет и ниже на три сантиметра, играл роль простачка, когда оба были подростками. У обоих было развито чувство юмора, и Захария был даже более изобретательным, когда речь шла о сложных розыгрышах, но Джек всегда был лицом их пары.
- Я вполне уверен, что задаю именно тот вопрос, который и хотел задать, - Захария обернулся. Он закончил наливать кружку, передал ее Джеку и занялся второй.
- Ну, - Джек посмотрел на него сузившимися глазами, - я же большой босс в безопасности. Мне пришлось бы очень косо смотреть на любого, кто интересуется засекреченной информацией. Осторожности много не бывает, ты же знаешь.
Захария фыркнул, но тут же, подумав, согласился, что в замечании Джека есть доля истины.
Странно, как все сложилось, размышлял Захария, аккуратно доливая свою кружку и устраиваясь с другой стороны стола, стоявшего посреди комфортабельной кухни. В детстве он бы ни за что не поверил, если бы ему сказали, что Джек пойдет в службу безопасности мезанского Соответствия. Геном МакБрайдов являлся альфа-линией и находился глубоко внутри "луковицы" в течение последних четырех-пяти поколений. Со старших классов школы они оба намного больше своих сверстников знали об истинном положении дел в своем родном мире, и, так или иначе, им была прямая дорога в... семейный бизнес. Но шутник Джек, рассказчик веселых историй, парень с неотразимой улыбкой и потрясающей способностью привлекать женщин, был абсолютной противоположностью всему, что пришло бы Захарии в голову при упоминании слов "безопасность" и "шпион".
"Что, возможно, и объясняет успехи Джека в его ремесле" - предположил он.
- Я думаю, вы можете с уверенностью предположить, шериф, что этот конкретный конокрад уже знает о секретной информации по данному вопросу, - сказал он вслух, - но, конечно, если вам действительно нужно, вы можете проконсультироваться об этом у моего босса.
- Что ж, в сложившихся обстоятельствах, партнер, - согласился Джек, тщательно растягивая слова, продолжая тянущуюся с детства игру в "вестерн", унаследованную ими от отца, большого любителя старины, - ...думаю, на этот раз я могу пропустить и так.
- Что ж, благодарю вас, - Захария подтолкнул через стол тарелку с толсто нарезанной ветчиной на швейцарском сэндвиче (с луком, но они были одни, так что это было социально приемлемым, даже по правилам их матери), солидной порцией картофельного салата и одиннадцатисантиметровым маринованным огурцом. Они ухмыльнулись друг другу, но затем выражение лица Захарии посуровело.
- На самом деле, Джек, - сказал он гораздо более серьезным тоном, - мне очень любопытно. Я знаю, у вас больше оперативных данных, но даже то, что я слышу по каналам наших технарей, немного пугает.
Джек какое-то время смотрел на брата, потом взял свой сэндвич, откусил и задумчиво прожевал.
Захария, вероятно, слышал от своих коллег-"технарей" совсем немного, и это немногое, скорее всего, было более чем слегка искажено. Если строго интерпретировать соблюдаемую Соответствием политику "необходимого знания", Джеку действительно не следует разглашать какие-либо оперативные детали, в которые он посвящен, но которые не являются необходимыми для чужой работы. С другой стороны, Захария был не только братом, но и одним из ключевых научных директоров Анастасии Черневски. В некоторых отношениях (хотя, конечно, не во всех), его допуск был даже выше, чем у Джека.
Оба они, Джек знал это без ложной скромности, были определенно яркими представителями даже для мезанских альфа-линий, но талант Захарии как синтезатора стал чем-то неожиданным. Это, конечно, может случиться даже с кем-то, чья генетическая структура и таланты были разработаны так тщательно, как в геноме МакБрайдов. Однако, хотя Совету по долгосрочному планированию, возможно, не нравилось это признавать, комплекс способностей, навыков и талантов, связанный в общую концепцию "интеллекта", оставался наименее поддающимся его манипуляциям. О, они могли гарантировать высокий общий IQ, и Джек не мог вспомнить последнего представителя альфа-линий Соответствия, который не прошел бы тест лучше 99 с лишним процентов человеческой расы. Но усилия СДСП в предварительном программировании индивидуальных сочетаний навыков человека были в лучшем случае проблематичными. На самом деле, его всегда немного забавляла настойчивость СДСП в том, что он вот-вот преодолеет последний, давнишний барьер на пути к возможности полностью возвысить собственный вид.
Лично Джек испытал более чем небольшое облегчение от того, что Совет не может разработать полностью надежное и поставляемое под заказ программное обеспечение человеческого мозга. Это было не то мнение, которое он, скорее всего, обсудил бы со своими коллегами, но, несмотря на свою полную преданность видению Детвейлера и конечным целям Соответствия, ему не очень нравилась мысль о микроуправлении человеческим интеллектом и умственными способностями. Он был полностью за то, чтобы расширять границы в обеих областях, но полагал, что всегда найдется место для удачных комбинаций способностей. Кроме того, если быть честным, ему действительно не нравилось, что его теоретические дети или внуки станут заранее разработанными чипами в великой машине Соответствия.
В этом отношении, по его мнению, у него было много общего с Леонардом Детвейлером и остальными основателями Соответствия. Леонард всегда настаивал, что конечной функцией генетического совершенствования человека было позволить людям в действительности реализовать свой максимальный потенциал. На какие бы временные компромиссы он ни был готов пойти во имя тактики, его конечной, непоколебимой целью было создание вида личностей, готовых и способных реализовать свободу выбора в своей собственной жизни. Все, что он хотел сделать, это дать им самые лучшие инструменты, какие он мог. Он, конечно, не одобрил бы создание свободных граждан, как полностью реализованных членов общества, к которому он стремился, таким путем, которым пошла "Рабсила" при создании генетических рабов. В конце концов, идея заключалась в том, чтобы расширить горизонты, а не ограничивать их.