‒ Они же черные. Почти…
‒ Ну, да, ‒ замялся Тишь. ‒ Только шутники как-то по пьяному делу отловили штук двадцать и перекрасили в рыжий цвет, а вокруг глаз черные пятна нарисовали, ‒ он переложил поводья в правую руку и проверил второй ствол на поясе. Танька не сомневалась, что он с ног до головы увешан разным стреляющим. ‒ А потом отпустили. Переполоху было ‒ жуть! Думали, новый вид мутантов. А они еще и злые от краски стали, как черти!
‒ А откуда ты знаешь, какая злость у чертей? Видел, да? ‒ извернувшись, чуть не заглядывала в глаза собеседнику.
‒ Откуда мне знать? Выражение такое, ‒ в седле, одетый в джинсы и клетчатую рубашку, он выглядел, словно ковбой на экране.
Вокруг наездников катилась волна покоя, обитатели здешней лесистой тундропустыни предпочитали не высовываться или обходить стороной ездовых собак. Оказалось, что «лошадки» не только могут проходить зону ядовитой травы, но еще почему-то отпугивают всех, кроме человека. Из за этого охотиться милым единорогам было крайне сложно.
‒ Жаль, ‒ вздохнула Танька. ‒ Никак не найду тех, кто видел или знает про чертей…
‒ Да у нас их каждый второй видел! ‒ весело хохотнул Тишь. ‒ Белочка ‒ она, знаешь ли, жертвами не перебирает особо!
‒ Белки не едят людей. Они хранят стаю, ‒ попыталась возразить, но вовремя себя остановила.
‒ Кто? А, нет! Я про белую горячку, с перепою! Вот там чертей насмотреться можно! А белки, чтоб ты знала, очень опасны, ‒ наставительно произнес оружейник. ‒ Самое страшное ‒ это их хвост! Так, а куда мы едем? ‒ он стал оглядываться. ‒ Проход в другой стороне. О, смотри! Видишь там, под кустом? Прожилки красные в воздухе? А под ними площадочка ровная такая?
‒ Ага, ‒ кивнула Танька, всматриваясь в странное нечто.
‒ Это аномалия всепоглощающей ненависти. Вместе с человеком все вокруг уничтожает, сволочь… Да, так мы скоро на территорию людоедов попадем.
‒ Это откуда Проводник? Тогда всё правильно, нам туда и надо, ‒ кивнула хвостиком на макушке и поправила свалившийся хвост задремавшего на луке Лютого.
‒ Там опасно, лучше обойти. Как говорят у нас в Припяти, щи да каша ‒ лишь бы не человечина.
‒ Как говорят у нас в Припяти, без труда не вытащишь рыбку из гнезда! ‒ передразнила его Танька.
‒ Э… Ты откуда знаешь? ‒ все еще не переставал удивляться её выходкам наставник.
‒ Хм, ‒ пожала плечиками девочка, ‒ просто знаю. Есть такая способность, ‒ она рассматривала что-то бегущее вдали. ‒ А кто это там? ‒ указала рукой на интересный объект.
‒ Кажется, черепахи, ‒ Тишь на всякий случай притронулся к оружию. Теперь уже справа. ‒ Очень опасные и быстрые, но вкусные. Может, одну на обед подстрелим?
‒ Они же бегут! ‒ удивленная Танька, не обращая внимания на предложение, остановила Мармеладку. ‒ И как?!
‒ Как говорят у нас в Припяти, конь о четырех ногах только в сказке встречается. У них костей нет. Почти. Четыре псевдокогтя на концах ложнолапок, и клевательная коробка с мозгом, ‒ ответил, всматриваясь вдаль. ‒ Жуткие твари. Скручиваются, как веревки, если нужно.
«Так не бывает же такого! ‒ выставила руку, указывая ладошкой на мутантов зоны.
Бывает, ‒ облизываясь в процессе поглощения очередного леденца, Второе Я даже глазки закатывало от удовольствия. ‒ Ты их видишь, ‒ все-таки глянула на себя, ‒ значит, бывают.
Бывает еще и то, чего я не вижу. Или пока не видала. И что? Не факт, что я должна верить в его существование, ‒ не поняла саму себя Танька.
Ты сейчас с кем разговариваешь? ‒ сглотнуло сладкие слюнки Альтер Эго.
Мне и самой интересно, ‒ неожиданно растерялась. ‒ А раз ты такая, тогда я тебя сейчас всех конфеток лишу, вот!
Эй, ты чего царапа? ‒ немножко обиделась половинка девочки.
Запуталась я, ‒ смутилась своей несдержанности Танька. ‒ И фантики везде валяются… Извини…
Хочешь ириску? ‒ протянула себе в ответ сладость примирения.»
Часть 24
‒ Ну, как хочешь, ‒ по-своему понял молчание Тишь. ‒ На обед можем и сосисок себе надергать, по дороге грядки есть.
‒ Надергать?! ‒ чуть наклонившись вперед, Танька дала команду своему «коню» продолжать движение. ‒ Я думала, что они, в крайнем случае, летают. Куриные если. А эти овощные, что ли? Ну и фантазии…
‒ Это не фантазия, это жизнь.
‒ Думаешь, жизнь может существовать вне чьей-то выдумки? ‒ иронично покачала головой девчонка.
‒ Да, ты явно не ребенок, ‒ оружейник повторил её жест, но вложил в него иронию другого рода. ‒ Тебе сколько лет-то?
‒ Двенадцать, а что?
‒ Не густо. А раньше кто вместо тебя тогда был?
‒ Кто? ‒ не поняла Танька.
‒ Ну, другой Дьявол, там, или как правильно? ‒ осторожно продолжил наставник.
‒ А! Я, наверное, ‒ пожала плечиком Танька. Этот жест последнее время грозил стать привычным. ‒ По вашему времени я всего-то меньше года существую. Но целую вечность ‒ то в будущем, то в прошлом, ‒ она махнула рукой. ‒ Надоело уже.
‒ Поэтому за факторами приехала? ‒ уловил настроение Тишь.
‒ Ну! У вас классно, на самом деле. Хоть немножко не самой сочинять, а чужим попользоваться, ‒ развеселилась в ответ. ‒ А это что так воздух улыбается?
‒ Аномалия, ‒ с трудом сглотнул весь ответ Тишь. ‒ Аномалия похоти. Ну, ты еще маленькая про такое, но поверь: лучше ей не попадаться. О! А вот и полянка с сосисками. Погоди, я сейчас, ‒ спрыгнув с Барбариски, оружейник перебросил поводья Таньке.
‒ Какие сосиски?!
‒ Да вон же, ценники над песком колосятся. Не видишь? Тебе молочных или детских?
‒ Это из детского мяса, что ли? ‒ опешила Танька. ‒ Не уверена, что мне понравится…
‒ Чего?! ‒ чуть не упал на ровном месте Тишь.
‒ А что?
‒ Точно не из психушки? ‒ наклонив голову набок и глядя на спутницу, оружейник снова стал сомневаться в собственном здравомыслии.
‒ Я уже не знаю, ‒ отстранилась от его взгляда Танька. ‒ Там аномалия на пути, не забудь обойти.
‒ Нет там ничего, чисто всё, ‒ продолжая буравить ребенка взглядом, наставник даже не обернулся к полянке.
‒ А я говорю ‒ есть! ‒ почти топнула ножкой, не достававшей до стремени. ‒ Гляди...
Щелкнув для виду пальчиками, девочка создала новую аномалию. Странная мелодия кружилась в рваном ритме замирающего времени. Раздававшийся тихий мелодичный свист немного завораживал и расслаблял. Слышались обрывки прошлого и будущего одновременно. Любой глянувший на такое осознавал свое полное одиночество в этом мире.
‒ Прости, я понял, ‒ через время, сглотнув комок слез, Тишь снова обернулся к Таньке. ‒ Убери это. Пожалуйста. Это жестоко…
‒ Я же Дьявол, не забыл? ‒ безразлично приподняв одну бровь, она уничтожила музыкальный ужас. ‒ Ладно, тащи свою морковку. В смысле, сосиски, ‒ прыснув от смеха, Танька протянула спутнику неизвестно откуда взятый полиэтиленовый пакетик.
К лагерю любителей мяса ближних своих подъехали уже в полной темноте. Собаки делали любое путешествие по здешним местам вполне безопасным и легким, если бы не аномалии. В одну все-таки вляпались, в аномалию раздора. И сообразили, что к чему, только когда Тишь стал ругаться из-за пустяка.
В остальное время Танька наслаждалась покоем, разговорами, необычными пейзажами и экзотическими блюдами: к обеду опекун надергал сосисок разных сортов. На дневном привале Лютого отпустили поохотиться, а Мармеладку и Барбариску на всякий случай оставили при себе. Длиннохвостый защитник не сплоховал, завалив двух кабанчиков для голодных лошадок, так что наелись все.
‒ А почему они ценники наружу выставляют, а не ботву какую-нибудь? Ну, там, веревочку или просто хвостик, ‒ в голове плохо укладывались повадки сосисок.
‒ Ложные сардельки, например, так и делают, но это их не спасает, ‒ Тишь как раз постучал в тяжелую дверь убежища. ‒ А сосиски думают, что самые умные: иногда такие цены заламывают ‒ подходить не хочется, не то, что пробовать.
Человеколюбы обитали в небольшом депо. Многочисленные рельсы, окружавшие здание, в темноте становились настоящим препятствием для непрошенных гостей. Долгого разглядывания и расспросов не последовало, здесь всегда были рады новому. И вкусному.
‒ Они что, совсем из ума выжили? Кто ж их здесь покупать будет? ‒ оказавшись внутри помещения, Танька выразительно покрутила пальчиком у виска. Уняв свой кулинарный интерес, она поправила лямку рюкзака на плече и стала осматривать помещение.
‒ Потом расскажу, ‒ ответ прозвучал напряженно. ‒ Привет, соседи! ‒ деланная бодрость в голосе показалась чересчур жизнерадостной. На пустом пространстве перед входом, освещенный несколькими прожекторами Тишь чувствовал себя словно на разделочной доске.
Часть 25
‒ Отойдите от мутанта, а то и вас заденет! ‒ прозвучавший голос имел в виду Лютого. Источник, заслоненный светом, виден не был. Сами аборигены подходить не спешили, явно взяв на прицел пушистого за спинами путников.
‒ Вот тебе раз, ‒ сбросив рюкзак, Танька подобрала на руки своего защитника, ‒ это котёнок мой!
‒ Ты кого тиберасом назвала, сука! ‒ хозяин голоса уже смело вышел вперед, намереваясь восстановить оскорбленное достоинство.
‒ Ладно, вот тебе два, ‒ отпустив Лютика, синеглазая шагнула навстречу непонятливому. Увернувшись от загребущей ладони, попытавшейся схватить ее за шиворот, еще раз оскорбила искателя справедливости, влепив ему звонкий подсрачник.
‒ Не связывайся с малолеткой, ужин испортишь, ‒ раздался негромкий женский голос.
Оказавшись вне освещенного круга, Танька увидела не только местных чейсеров, но и сидящую в кресле-качалке хозяйку этого приюта. Корзинка с вязанием покоилась на закрытых клетчатым пледом ногах. Спицы в ухоженных руках распорядительницы вяло изображали изготовление шарфика. Не поднимая глаз на вошедших, та тихо улыбалась чему-то своему.
Помещение, наполовину заполненное вагонами, назвать уютным язык не поворачивался, а костер посреди свободного пространства на очаг нисколько не походил. Серые высокие стены, вместо потолка ‒ крыша на широких фермах. Основной комфорт прятался на колесах: вагоны были и спальнями, и мастерскими, и госпиталем.