— Чушь какая! Нафиг мне богатство и власть, ну сам подумай? А души для чего? — пришла в себя Танька. — Что интересного-то?! Другое дело, когда погулять можно, мороженого поесть, на велике покататься, позагорать в свое удовольствие. Ведь правда? — даря искушение, она испытывающее посмотрела на своего опекуна. Тишь промолчал.
«Он о чем думает, вообще? — интересовалась у себя Танька.
Он не верит. Он думает, что мы… я, то есть. В смысле, ты. Мы, короче, — запуталось Второе Я, пряча за спиной зажатую в кулачке карамельку. — Мы порождение зоны. Или галлюцинация, — расстаться с конфетками не получалось, но в присутствии самой себя разворачивать леденец не решалась.»
— Я не сложный мутант и не видение. Не бред твоего сознания. Да, владею телепатией, — читая чужие мысли, чеканила Танька, на всякий случай, не глядя на Тиша. — Нет, я не копаюсь в твоих мозгах. И про это я тоже не знаю. Да, пока ты сам об этом не подумал. Ну что, достаточно доказательств? — теперь властно глянула на оружейника. — О, ё! Ну и примитив, — покачав головой, она материализовала ящик холодного пива, для виду щелкнув пальцами. — Рыбки? — спросила с издевкой, слегка склонив голову набок.
От такого напряжения мозг Тиша попросил тайм-аут.
Часть 19
Маря и Баря успели отъесться и были совсем не голодные. Появившаяся возле лагеря верхом на лошади Танька вызвала панику. Когда рассмотрели на спине второй обмякшего и еле державшегося за гриву оружейника, находившиеся в укрытии чейсеры приготовились к самому худшему.
Обыденно заведя лошадок в их ангар, Танька подгребла в стойла побольше сена и, обняв собак за лохматые шеи, пожелала им спокойной ночи.
— Уверен, что они не опасны? — допытывался Старый. Он сидел с прибывшими за столиком, подальше от остальных. Недоверие чейсеров едва не вылилось в бунт, но добрая Танечка, мило улыбнувшись, пообещала оторвать голову, если кто-то вздумает обидеть собак. Спорить с ней не рискнули.
— Еще как опасны! — в себя Тишь приходил с помощью горячего сладкого чая. — Но они послушные, и… Таня с ними вообще в обнимку. А ведь сожрать её — раз плюнуть, — оружейник теперь не всегда верил тому, что говорил.
— Ты чего молчишь? — Дед повернулся к Таньке. — Народ ждет, не видишь? — очень строго указал на сгрудившихся у дальнего столика охотников. Недобрые взгляды в сторону сидевшей рядом с наставником подопечной не пытались скрывать.
— Вижу, — разыгрывала наивную Танька. — Мы завтра пойдем доктора искать, не пешком же в такую даль? Вот я Марю и Барю и попросила… — она была скромной девочкой и немного смутилась от своей доброты.
— Мармеладка и Барбариска! Саблезубые единороги, ага! — Тишь нервно рассмеялся. — Я тебе потом расскажу кое-что, — он многозначительно глянул на бармена.
— Они — собаки! — рассердилась Танька. — И не виноваты, что такие красивые! — эти разборки стали ей надоедать.
— Теоретически-то единорога кто приручить может? — не обратил внимания на замечание Тишь.
— Кто? — не понял Дед.
— Прекрасная девушка только. Ну или вот, — показал на насупившуюся синеглазую. — Чем не принцесса?
— Смазливая мордашка — не повод оставаться безнаказанной… Но дока кто-то должен искать. Так, — хлопнул ладонями по своим коленям Старый, — мое решение: до возвращения вас никто не тронет. Ну, а там поглядим, — он встал и направился к своему торговому месту.
— Эй, — пихнула локтем своего опекуна добрая девочка. — Спасибо тебе, — она снова смутилась и старалась не смотреть на Тиша.
— За что? — отхлебнув еще глоточек остывшего уже напитка, поинтересовался оружейник.
— Что собак защитил. И за меня вступился. Вот, — неизвестно откуда она достала с виду очень простенький нож. — Это тебе, подарок, — не глядя в сторону наставника, ловко перехватила красоту за лезвие и протянула своеобразную благодарность.
Необычный прямой клинок листовидной формы с двусторонними спусками и серрейтором был очень похож на кинжал. Латунные гарда и навершие сверкали, отполированные заботой и любовью. Набранная из светлой кожи рукоять имела незатейливые белые пластиковые вставки.
— Реплика, — с трудом сглотнув комок в горле, еле выдавил из себя оружейник.
— Оригинал, — покачала головой Танька. — Настоящий Скуба Демо. Бери, не стесняйся.
— Он же целое состояние стоит, — Тишь наконец-то решился и бережно, обеими руками, взял клинок.
— Да? Вот и хорошо, будет тебе компенсация, — с улыбкой повернулась к наставнику Танька. — Мы ужинать собираемся или где?
— Скоро, — кивнул в ответ. — Только я подарок не возьму, а обменяю. Иначе не честно и поссориться можем. Ствол тебе подберу…
— Мне не нужно, — запротестовала Танька. — Ты же на прогулку с голыми руками пошел? Почти. Значит, здесь безопасно. У страха глаза велики…
— У меня четыре ствола с собой было, — наставительно произнес Тишь, прижимая к себе подарок. — И тот, который ты не дала использовать, разорвал бы лошадей на куски. Как говорят у нас в Припяти, у страха глаза велики, а зубы еще больше. Я всегда вооружен. И всегда боюсь, иначе не выжить.
— Чего здесь бояться? — удивилась подопечная.
— Людей. Потом расскажу. Ты на сейшн в этом прикиде собралась? Или платье припасла для особых случаев? — повеселевший Тишь выглядел совсем иначе.
— В этом удобно, может, только куртку сниму, — пожала плечиками Танька. — Здесь вообще лапой умываться принято или есть что-то кроме туалета?
— Ты же… ладно, пойдем, покажу, где и что имеется, — оружейник встал и поманил за собой девчонку.
«Тебе нафига здесь вообще что-то? У нас все в пещерке есть, — удивилось Второе Я.
Не мне одной, мы вместе красиво выглядеть должны, — Танька сняла бейсболку и загадочно махнула хвостиком.
Охмурять его собралась? — насупилось Альтер Эго.
Кого? — не поняла саму себя. — Мы и без рюкзака могли пойти, и сразу в лагере появиться, но тогда выглядели бы здесь неправдоподобно. А если я из мешка каждый раз буду вылезать свеженькая и чистенькая, нас не поймут! Не всем же раскрываться…
Тогда — ладно. Но душ все равно будем принимать у себя! — поставила условие половинка.»
Часть 20
На этот раз ужин состоял из кенгуру. Шарообразное нечто, насаженное на вертел, уже подгорало в самой широкой части, когда Танька наконец-то почтила своим присутствием чейсерскую тусовку. Стены зала теперь были нелепо украшены кусочками цветной бумаги и обрывками ярких тканей. Кроме импровизированных гирлянд, Старый велел затереть неприличные надписи на стенах и нарисовать хоть гвоздем цветы и веселые улыбки.
Она не рискнула переодеваться в своем походном убежище, только достала оттуда пакет с мягкой домашней одежкой. Тишь не мешал ей. Показал, где обитает единственная душевая с подвешенной на проволоке лейкой и где спрятались примитивные умывальники с кувшинчиком для воды вместо смесителя, и занялся собой.
«Ты же не собиралась переодеваться! — рассасывая новую карамельку на палочке, наблюдала за собой осмелевшее Второе Я.
Я и не собиралась, — честно и растерянно призналась себе Танька.»
Уединившись во чреве санузла, она умылась, переоделась в белую футболочку с жизнеутверждающей надписью «Лучшая диета — кормиться болью воспоминаний» и традиционными, вырванными с мясом ангельскими крылышками на спине. На смену камуфляжным брючкам вынула мягкие серые штаны. И только вылезла из жестких ботинок на привычные стоптанные кроссовки…
— Привет, — прохрипел сзади Зверь. — Не знал, что здесь занято, — развернувшись, он собрался уходить.
— Свободно здесь, я просто переодеваюсь. Привет, — Танька даже не взглянула в его сторону. — Как дела? — стала переоблачаться, не обращая внимания на посетителя.
— Радует, что уже хожу, — ответил чейсер, деликатно отвернувшись и склонившись над умывальником. — Не радует, что пока только по нужде, — пошутил мрачно.
— А ты на ужин приходи, — просто посоветовала девочка. Прыгая на одной ноге, она пыталась протолкнуть вторую в трикотажное изделие. — Среди друзей быстро пойдешь на поправку.
— Друзей? — оторвавшись от мытья уцелевшей руки, удивленно посмотрел на нее охотник на мутантов. — Ты серьезно? Тебе разве не сказали?
— Что не сказали? — наивно взглянула на него успевшая влезть в половину штанов Танька.
— Это ты у Тиша спроси, — он стал потихоньку отступать назад. — Спасибо тебе еще раз, — он все-таки нерешительно остановился и посмотрел в сторону выхода. — Ты, это. Ты не верь никому. Здесь нет друзей. Лагерь — зона перемирия. За пределами — каждый за себя. Это здесь мы хиппари и пункера, а там… В общем, я тебе ничего не говорил, так положено, — неспеша развернувшись и не оглядываясь, он исчез в темном проеме.
Шарообразное существо, прозванное чейсерами кенгуру, оказалось вкусным и сочным. Жирное, как свинина, и нежное, словно кролик, мясо таяло во рту. На этот раз Дед предложил Таньке сначала нормально поесть, а не хвататься за инструмент. И проследил, чтобы у нее в стаканчике оказался местный квас на мякоти хлебной морковки, а не самогон.
Танька не пожелала терять время даром и запрягла всех подобревших от еды окружающих делиться с ней информацией.
— Кенгуру — потому, что он прыгает. Катится, катится, а потом подпрыгнет — и на жертву, и давит. Не мячиком же его обзывать…
— Лошади не часто встречаются…
— Они собаки, — быстро проглотив, поправила рассказчика Танька.
— Ну, да. Так вот, они тоже, в основном, на севере, со всей остальной живностью…
— Почему? И у нас работы хватает. Здесь, конечно, поспокойнее, чем в других лагерях, но пострелять приходится…
— Зачем в оправу? Фактор может принять любую форму, которая нужна, стоит только подумать…
— Нет, не все. Проводник из другого лагеря к нам перешел. Так вот они там человечину очень даже уважают…
— Почему нет? А Тусовка Домохозяек? Там сплошь одни бля… я хотел сказать…