Надо будет сказать ему об этом. Когда-нибудь. Потому что если сейчас я признаюсь в своей благодарности, он меня со свету сживет своими насмешками.
— София, ты бы хотела закончить обучение?
Неожиданный вопрос мастера заставил вздрогнуть. Закончить… обучение? Теперь, когда он начал меня по-настоящему учить?
— Скоро минет год с тех пор, как ты стала моей ученицей, — продолжил Рихтер, пряча взгляд. — Кажется, будто мы знакомы гораздо дольше.
— Да… так и есть, — тихо согласилась. — Будто я знала вас всегда.
— Но все когда-нибудь заканчивается, разве нет? Когда-то договор был тебе нужен, чтобы избавиться от внимания слишком настойчивого ухажера. Теперь эта проблема не актуальна, раз уж ты вышла за него замуж. — Наставник скривил губы в невеселой улыбке. — Магический договор сковывает — и тебя, и меня — ненужными обязательствами.
Выглядело так, будто алхимик просто хотел от меня избавиться. Что ему наскучила возня со мной. Наскучила я. Радости больше не было и в помине — в душе глубокая растерянность, оседающая пеной страха. Вот сейчас он равнодушно скажет, что на этом мы можем заканчивать и для дальнейших встреч нет причины…
— Софи?
Для меня всегда было сложно пускать людей в свою жизнь, я боялась к кому-либо привязываться всем сердцем. И после смерти деда поняла почему. Сама мысль о том, что я могу потерять близкого человека, заставляла меня паниковать, возвращала к тому времени, когда мне казалось, что родители отказались от меня. Отдали чужим равнодушным людям, для которых я была обузой. Лишь спустя несколько долгих недель, когда эпидемия пошла на убыль, я узнала, что из столицы меня увезли для того, чтобы спасти. И что ни отца, ни матери уже нет в живых.
Я не стремилась к одиночеству, просто не хотела больше никого терять. Поэтому так долго держала Мартина на расстоянии, поэтому на протяжении нескольких лет отказывалась воспринимать всерьез нашу дружбу с Петером. И только Рихтер совершенно нахально смог перемахнуть ту стену, которую я вокруг себя выстроила.
И он же хотел теперь покинуть меня.
— Я стала для вас обузой, мастер?
Вопрос был задан вслух, но мне от этого не легче. Что бы он ни ответил, сомнения больше не оставят меня. Ненужные обязательства — вот что для Рихтера значил наш договор. Хотя ведь именно я когда-то хитростью, почти обманом вынудила его стать моим наставником. А сейчас ему просто надоела эта игра.
Корбин Рихтер поморщился, скорее болезненно, чем раздраженно.
— К чему этот драматизм, дорогая?
Эзра громко покашляла со своего места, напоминая алхимику о приличиях. Я и забыла, что мы не одни. Тоскливо отвернулась к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в тусклом свете газового фонаря.
— Простите, мастер. Если вы хотите расторгнуть договор, я не буду противиться. Но я совру, если скажу, что сама желаю этого.
— Ничего я не хочу, — сердито ответил маг. — Просто пытаюсь понять, как будет лучше. Для нас обоих. Мы с тобой натуры увлекающиеся, но я старше тебя, опытнее и как наставник несу полную ответственность за свою ученицу. Поэтому должен думать обо всем. В том числе и о твоей репутации. Между прочим, на нас в университете уже косятся.
— Так вы сами решили устроиться преподавать на том же факультете, где я работаю, — напомнила. — К тому же с тех пор, как я стала фрау Шефнер, окружающие удивительно вежливы и предупредительны и говорить предпочитают все больше о погоде… А о чем там шепчутся за спиной, не важно. Или, может, мне и с Петером теперь не общаться?
— Не злись. Я на твоей стороне. — Рихтер понизил голос, и мне пришлось склониться к нему, чтобы различить слова: — Древняя магия опасна и непредсказуема и не действует по простым правилам и законам. Договор может повлиять не только на наши источники, но и на нас самих, на наши судьбы.
— Уже прошел год. Ничего страшного не произошло.
— Пока нет. — Алхимик коснулся моей правой руки и осторожно, будто боясь причинить вред, сжал пальцы. — Мы сильно сблизились. И с одной стороны, это радует. Наши встречи делают меня счастливее. Мне хочется надеяться, что тебя тоже.
Щеки запылали, и я уже не знала, куда спрятать свой взгляд. Но я позволила Рихтеру стянуть перчатку с вспотевшей горячей ладони и накрыть ее сверху рукой.
— Ты смущена? Почему?
— Глупый вопрос! — Краем глаза заметила какое-то мельтешение в воздухе. — Что это?
— Элементали. Не хочу, чтобы нас подслушали. Потому как не для чужих ушей то, что я тебя спрошу. — От мастера пахло вином и медом, и это немного отвлекало. Как и его странные глаза совсем близко, в которых было неожиданно сложно что-то прочесть. — Что случится, если я тебя поцелую?
— Больно будет, — мрачно ответила я, выдергивая ладонь. — Сначала вам, потому что рука у меня тяжелая. Потом мне. Потому что Мартина не убедишь, что это очередной дурацкий эксперимент моего наставника. Кстати, зачем он вам?
— Проверить. Ну а вдруг ты в меня влюбилась?
Все же удивительный человек Корбин Рихтер! Всего за полчаса он умудрился меня испугать, смутить и разозлить! Наверное, Мартин в чем-то прав. Отвратительная я жена, если даже мастер, неплохо знающий историю наших отношений с менталистом, сомневается в моих чувствах к супругу.
Хотя, может, дело и не в этом… Стоило проверить возникшие подозрения. Я заглянула в сумку, предусмотрительно взятую с собой в ресторан, и вытряхнула оттуда медную бляху с небольшим ремешком для ладони. Закрепила ее и раньше, чем Рихтер почуял неладное, впечатала ее в центр лба алхимика. Он не удержался от вскрика и вскочил на ноги, потирая чело и обиженно на меня взирая.
— Спятила, да? Всего-то спросил, а ты сразу драться полезла без предупреждения!
— В следующий раз предупрежу, — покивала я, разглядывая бляху. Металл не потемнел, хорошо. — Но, мастер, я не пыталась вас убить. Это ментальный артефакт нового образца, пока не запатентованный. Если все пойдет удачно, продам его СБ. Или военному министерству. Ланге тоже скупердяй, но хоть платить не отказывается в отличие от Мартина.
— И для чего он? Не Мартин, а артефакт, конечно.
— Дает знать, нет ли на человеке ментального внушения. А то говорите какие-то странные вещи, как будто мой супруг вас заколдовал. — Убрала артефакт в сумку и уже буднично поинтересовалась: — Почему я должна в вас влюбиться? Нет, мужчина вы, господин Рихтер, интересный. Перспективный, я бы сказала. Дом у вас свой есть, работа приличная. При дворе вас ценят. Характер, конечно, так себе, но магов без придури особо и не найдешь.
— Вот уж расхвалила так расхвалила, — проворчал «интересный мужчина». — Свахой бы тебе работать, цены бы не было.
Подмигнув обеспокоенно ерзающей Эзре, силящейся услышать наш разговор, подал знак девушке-официантке. В этот раз алхимик заказал себе кофе. И охлажденную кружку. Для лба.
— Так значит, я тебе нравлюсь? — уже спокойнее спросил маг, усаживаясь обратно.
— Нравитесь. Но замуж за вас я бы не пошла.
Рихтер отчего-то обиделся.
— А я бы и не позвал. Жена должна быть тихая, скромная…
— Ну да, Мартин тоже так считал, пока меня не встретил. Вот и вас где-то поджидает кара небесная за всех тех женщин, которым вы разбили сердце.
Пододвинула к себе тарелочку с пирожными и, уныло поковырявшись, отставила в сторону, съев десертную вишенку. Еще с утра меня немного подташнивало, видимо, от переутомления за последние дни, поэтому густой жирный крем, которым был пропитан бисквит, вызывал здоровые опасения.
— Так почему вас волнует мое к вам отношение, мастер?
— Потому что чувства не всегда получается контролировать, и уж тем более невозможно подчинить разуму. Между мужчиной и женщиной, связанными общими интересами и делом, легко может вспыхнуть не только симпатия, но и влечение. Нас же объединяет гораздо больше, чем просто интересы.
Была в словах Рихтера какая-то недосказанность, но это был не тот разговор, в котором можно было прямо спросить, на что же алхимик намекает. Как-то чересчур неловко я себя чувствовала.
Наверное, наставник просто переживал, что я могла им чрезмерно увлечься и поставить нас обоих в неудобное положение.
— Я не из тех женщин, что вешаются на шею, вы же знаете. И если порой веду себя неподобающе… — Остановилась и нахмурилась: — Вообще-то это вы чаще всего ведете себя возмутительно, мастер. Флиртуете, провоцируете меня, а потом еще и издеваетесь. Вы меня и сейчас проверяете, да? Это какое-то испытание?
Алхимик ослепительно улыбнулся и стремительно поднялся, задев при этом стол. На скатерти тут же расплылось темное пятно от разлившегося кофе.
— Ну, скажем так, мне было интересно понять, насколько далеко распространяется власть магического договора в нашем случае.
— И что выяснили?
— Что я ужасно испорченный и аморальный человек, и это едва ли можно исправить. То есть ничего нового для себя. К несчастью. И по поводу уроков… Знаешь, я к ним привык и не готов пока от них отказаться. Не готов, — неожиданно ожесточенно повторил маг, надевая шляпу. — Как и к честному разговору. Так что твой мастер, Софи, еще и трус. Но даже если я не могу все исправить, то постараюсь не усугублять проблему еще больше.
Интересно, все мужчины такие странные? Или это мне так не везет?
— Вы меня совсем запутали, господин Рихтер.
— Больше не буду, — заверил маг. — Хотя… в последний раз позволю себе смутить свою очаровательную ученицу.
Он наклонился над столом и скользнул теплыми, чуть шершавыми губами по моей щеке.
— Украденный поцелуй — слаще выпрошенного. Особенно поцелуй женщины, что не так уж щедра на них. Мне пора, а то, боюсь, фрау Орвуд сейчас заживо меня освежует.
Небрежно выложив из кармана на стол смятые банкноты, Рихтер вежливо поклонился Эзре, подмигнул официантке и исчез в дверях.
Я поспешно выловила из кофейной лужи одну из банкнот. По лицу императора Крейна расплывалось уродливое коричневое пятно. Ужасно непочтительно со стороны Рихтера так обращаться со своим господином. Но в этом был весь он.