Я прикрыла веки и опустила голову, не желая, чтобы Мартин видел мое потрясение. Что мне ему сказать? Ведь я лишилась друга, а он потерял племянника. По моей вине. И все только потому, что не смогла правильно расшифровать свой сон, а затем не успела вовремя.
— Мои обязанности, господин Шефнер, позаботиться о здоровье фрау, — ответил целитель, заметив мою реакцию. — Давайте я проведу осмотр, а потом вы начнете допрашивать супругу.
Мартин неохотно оставил нас. Довольно скоро я пришла в себя благодаря непрестанной болтовне Муади об общих знакомых. При этом он ловко и споро разворачивал бинты, полностью скрывавшие левую руку от предплечья до кончиков пальцев. Узоры почернели. Их буквально выжгло на коже. Я пошевелила пальцами. Безымянный, созданный мной из псевдоплоти, остался неподвижен.
— Пострадали магические каналы, — объяснил целитель. — К счастью, локально.
— Каналы восстановятся?
— Возможно, со временем. Или нет, — пожал плечами Муади. — Сложно дать какие-либо гарантии, особенно в вашем случае. Повезло, что рука не ведущая. Чаровать вы сможете, хотя и не так споро, как раньше.
Что ж, мне и в самом деле повезло. Но не Петеру. Был ли у него хотя бы один шанс отбиться? Успел ли он понять, что Адорно хочет его убить? Так много вопросов… И я не уверена, что хочу знать ответы.
— Позвать господина Шефнера? Или вы предпочитаете забыться целебным сном?
— Первое. Только приведу себя в порядок.
В ванную комнату меня отпустили в сопровождении медсестры. К лучшему — обратно я возвращалась, опираясь на нее. Села на кровать и поправила полы халата, все так же избегая смотреть на стоящего у окна мужа. Мы остались вдвоем.
Мартин сам подошел ко мне, сев у ног прямо на пол. Я поймала его взгляд и уже не смогла отвести глаза. В нем не было ни капли укора, лишь отражение моей собственной боли. Медленно я подняла руку и погладила менталиста по щеке. Муж перехватил руку и поцеловал, а потом уткнулся в мои колени лбом, не давая увидеть своих слез. Впервые я пожалела, что была артефактором, а не менталисткой. Невыносимо понимать, что близкому человеку плохо, а ты ничем не можешь ему помочь. Только быть рядом, разделяя молчаливое горе.
Сколько мы так сидели, не знаю. За окном спустились сумерки, и вскоре только дальние уличные фонари тускло освещали спальню. Наконец Мартин выпустил мою ладонь, пригладил волосы и глухо сказал:
— Не думал, что в этот раз мне будет так сложно. Я терял многих. Родителей, брата, соратников. Но смерть Петера… В чем смысл обладать властью и силой и быть не способным спасти тех, кого любишь? Не отвечай. Пропади оно все пропадом!
Он долго чиркал спичкой, пытаясь зажечь лампу. Наконец в комнате стало светлее.
— Мне жаль, что ты увидела меня таким.
— Каким? Живым человеком?
— Слабым. Тем более когда тебе пришлось пройти через все это в одиночку.
— Брось, — возразила устало, — у меня есть ты. А у тебя я. Этого достаточно, чтобы справиться с чем угодно. Ведь так?
— Да. Спасибо, что не даешь это забыть.
Я все ждала, когда Мартин начнет спрашивать меня о произошедшем, но он так и не задал ни одного вопроса. И на мои отвечал неохотно. Похороны Петера уже прошли. Было много людей, почти все наши одногруппники. Занятия на факультете временно прекращены. Расследование инцидента еще продолжается. Мотивы Теодора Адорно окончательно не установлены.
— Он говорил что-то о своем отце, — вспомнила я, — и умершей матери.
— Его мать действительно умерла восемь лет назад. Но она не была замужем. Адорно бастард.
— Почему он именно тебя выбрал своей мишенью?
Мартин пожал плечами.
— Не имею не малейшего представления. В его квартире нет ничего, что дало бы хоть какую-либо подсказку. Но давай не будем обсуждать этого человека. Он мертв.
В голосе менталиста было слышно сожаление. И он явно недоговаривал.
— Как мастер? — вспомнила я. — Ты ведь виделся с ним.
— Ах да, Рихтер… Софи, разве ты не боишься высоты?
— Немного, — осторожно ответила. — При чем здесь это?
— Когда твоя жизнь была под угрозой, ты начала вытягивать из него силы. По крайней мере, магию стихий.
— Мастер и так был слаб!
— Именно.
Сердце пропустило удар.
— Он ведь не… Мартин! Скажи хоть что-нибудь!
— Жив твой мастер. Но в себя не приходил. Пока.
Я запрокинула голову назад, тихо выдохнув.
— Точно. Корбина Рихтера не так легко убить. В этот раз я хотела бы увидеть мастера, даже если он без сознания. Может, мое присутствие как-то повлияет на его состояние в лучшую сторону.
— Тебе стоит самой немного прийти в себя. Ты чуть не умерла. Или так веришь в собственное бессмертие?
— Уже нет.
Раньше моя жизнь подвергалась опасности, и не раз, но никто и никогда не хотел меня убить. Такого желания не было и у Адорно. Просто он был готов сделать это, если так нужно. Только потому, что я была женой Мартина Шефнера.
Да и я убила Тео, своего ученика, вполне осознавая, что делаю. Не случайно и не в пылу битвы. Хладнокровно дождалась, когда студент отвлечется, и ударила. Спасая себя, спасая мужа и еще не родившегося ребенка. Хотелось бы думать, что это была только необходимость. Но также это было и местью. Пусть я и сказала Тео, что ничто не сможет вернуть Петера, после расплаты мне стало на мгновение легче.
Слишком много жестокости, слишком много зла, о котором я предпочла бы вообще не знать. Не от этого ли Мартин пытался меня уберечь? Спрятать от мира, в котором человеческая жизнь — лишь разменная монета? Утраченную невинность не вернешь. Остается принять реальность как она есть. Быть сильной даже в самое беспросветное и тяжелое время. Стать собственному мужу опорой, а не обузой, пусть ради этого и придется наступить на горло собственным желаниям. И перестать так отчаянно и эгоистично цепляться за Корбина Рихтера. Он и так достаточно пострадал из-за меня.
— Как только мастер очнется, я попрошу его расторгнуть магический договор.
Удивительно, но Мартин не проявил энтузиазма, хотя раньше только и мечтал избавиться от моего наставника.
— Нет причины действовать поспешно. Тем более что именно стихийный дар Рихтера помог тебе выжить. Если бы ты иссушила свой источник, а не источник элементалиста, все закончилось бы гораздо хуже.
Муж сел рядом и коснулся моих стоп. Нахмурился.
— Холодные. Ложись в кровать, я прикажу принести грелку.
Стоило улечься под теплое одеяло, как меня тут же сморил сон. Следующие несколько дней я просыпалась лишь на пару часов и снова уплывала в дрему без сновидений. Вялость, сонливость и отсутствие интереса к чему-либо были верным признаком магического истощения. Но я была даже рада состоянию эмоционального отупления.
Так было гораздо легче.
Мартин Шефнер
— Нет-нет-нет, господин Шефнер! Я ведь не хотел ничего дурного!
Ларе Муниг сжался на неудобном железном стуле, испуганно разглядывая неподвижную фигуру главы СБ. Мартин Шефнер не был особенно массивен, но пугал он не физической мощью: холодное спокойствие Шефнера было опаснее угроз любого громилы.
— Кому вы еще рассказали о своей находке, кроме Рихтера?
— Клянусь, никому!
— А тот человек из архива, с которым вы были в сговоре?
— Он знает лишь то, что меня интересовали свидетельства о магическом договоре. Про ритуал заключения брака я с ним не говорил.
— Как и со мной. Хотя вы должны были понимать, что вопрос касается меня напрямую. Не только из-за Софии. Корбин Рихтер — повелитель стихий. Его дар — опасное оружие, за которым нужен контроль. А вы утаили тот факт, что Рихтер связан не просто договором, но магическим браком с моей женой, и это влияет на его способности. Притом весьма непредсказуемо. Под угрозой безопасность столицы. Значит, вы, господин Муниг, совершили преступление, скрыв важную информацию от службы безопасности.
— Рихтер угрожал мне!
— Правда? — мягко спросил Шефнер. — Впрочем, это похоже на него, но не оправдывает вас. Так что мне с вами делать теперь, господин Муниг?
Историк взглянул на бумаги перед собой. Согласие на ментальное воздействие. Он его уже дал, и рано или поздно Шефнер все равно вытрясет из него все. Любой ценой.
— Я… я готов сотрудничать. Рассказать что знаю. И даже то, что не говорил Корбину Рихтеру. Только не надо никаких заклинаний!
— А вот это будет зависеть от того, насколько вы окажетесь полезны.
Комнату для допросов Мартин покинул только через три часа в крайней задумчивости. Муниг попал под подозрение, когда попытался избежать разговора со следователем СБ, но, как оказалось, с попыткой покушения историк связан не был. Зато хранил совсем другую тайну.
Магический брак между алхимиком и Софи, так до конца и не завершенный, не признаваемый законами Грейдора. Формально. И все же связывающий сильнее, чем любой из существующих ритуалов. Но такие союзы редко заключали по большой любви. Даже сейчас в магических семьях смотрели на уровень силы жениха и невесты — для сохранения редкого дара и приумножения магических способностей у потомства. Но способность управлять элементалями не передавалась по наследству, а возникала, казалось, совершенно случайно. За единственным исключением.
Ритуал на крови, связывающий два источника — мужчины и женщины. Их ребенок практически всегда получал дар повелителя стихий. Но что, если связь оставалась только магической? Если элементалист не становился отцом ребенка, хоть и был связан с матерью?
Когда Мартин вернулся домой, Софи спала. Маг провел рукой у ее лица, погружая в еще более глубокий сон. Ей нужно было восстановиться, а ему — узнать правду.
Ментальное сканирование отличалось от целительского, но источник магии могли видеть и менталисты, пусть и несколько по-другому. И внутри тела Софии по-прежнему было два источника, соединенных вместе. Один, смещенный с привычного положения, принадлежал жене. Второй был почти незаметен, но все же отличался от первого. И играл совсем другую роль. Фактически это образование, существующее лишь на уровне энергии, а не плоти, защищало плод от чужой магии и внешних угроз. Вот почему Софи сохранила ребенка. И вот почему смогла оперировать стихийной магией, когда ее жизни угрожала опасность.