Вспомнилось, как Мартин говорил, что Крейн терпеть не может менталистов. Но этот, видимо, исключение. Не будучи уверенной, что не нарушу ничью тайну и не попаду в еще одну ужасную историю, я решила промолчать и не делиться своими подозрениями прилюдно. По крайней мере, император не выглядел как находящийся под ментальным контролем.
Вскоре проводки перестали светиться, и, отключив мнемограф, я отсоединила Крейна от аппаратуры. Тот выглядел утомленным, но довольным. И кажется, я увидела тень злорадства на его лице.
— Хотите, чтобы я проверила запись, ваше величество?
— Нет. Пусть посмотрит Анджей. И ты сказала, что запись можно защитить. Займись этим немедленно.
Чудесно. Работы еще на несколько часов. Интересно, обедом меня здесь накормят?
Ковырялась я уже в мастерской Хайнца в компании Анджея. Самого мастера вежливо попросили удалиться. Исполненный праведного негодования, он вышел, демонстративно заперев все лабораторные шкафы и проверив чары на них. Надо бы не забыть извиниться перед мастером. Джиса тоже выдворили, что едва не привело к драке с гвардейцами. Теперь он торчал под дверью, наверняка не спуская глаз с охраны роанца.
Настройка мнемографа на Анджея была занятием долгим и кропотливым. И довольно скучным. Поэтому мне удавалось параллельно жевать бутерброды, принесенные по приказу моего обожаемого князя, и одновременно разговаривать с Котовским. В какой-то момент я невзначай спросила у пана:
— А тот менталист, что нас сопровождал, он достоин доверия?
— Драго Хорус? Он с дядей очень давно. Лет тридцать.
— М-м-м, — протянула я, еще больше исполнившись подозрений.
Котовский рассмеялся.
— Я думал, вам симпатичны менталисты.
— Только один.
— Вы ведь что-то заметили, да, пани Софи?
Анджей поднялся с шаткого стула, подошел ко мне со спины и положил руку на плечо. Волосы на затылке вздыбились, а руки задрожали. Нервы ни к черту.
— Что я могла заметить?
— Хорус упомянул, что вы чувствительны к ментальной магии.
О нет, нет! Я же не выведала чужой заговор?! Вот сейчас меня прибьют и скажут, что в этом виноват сломавшийся артефакт. И похоронят тайну заколдованного императора вместе со мной.
— И все же я не менталист. Вот совсем-совсем не менталист.
— Ха… Вы что, меня боитесь?
Я услышала, как Анджей сделал шаг назад.
— Если хотите, я расскажу вам кое-что о Крейне.
— Не стоит.
— Это, конечно, государственная тайна, но и вы не сторонний человек. Ваш муж — один из тех, кто в курсе произошедшего с дядей в юности. Как все придворные маги, заботящиеся об императоре.
Я сжала губы, ничего не отвечая, делая вид, что увлечена настройкой мнемографа. Анджей тоже молчал.
Первой не выдержала я.
— Так что там произошло с императором?
— Когда он только взошел на престол, получил смертное проклятие. От менталиста.
— Ого!
Редко кто из магов умел проклинать. И редко кто на это отваживался. Потому что проклятие всегда наносило вред и тому, кто осмеливался его применить. Смертное, самое сильное, и вовсе убивало.
— Почему тот маг наслал его, пожертвовав своей жизнью?
— Личная месть. Крейн сделал женщину, которую тот любил, своей фавориткой. И маг проклял его. Дядя должен был сойти с ума и в итоге мучительно умереть, но благодаря Хорусу и целителям выжил. Правда, как видишь, это все же повлияло на него.
— Что произошло с фавориткой?
— Ее казнили. Тот менталист сделал большую глупость, думая о своей обиде, а не о любимом человеке. Если бы он унял гордыню, его возлюбленная была бы жива.
Прав Мартин… Чем дальше держишься от монарших особ, тем целее остаешься.
Я сняла рабочие перчатки и защитные очки и устало заправила выбившуюся из прически прядь.
— Готово. Принимайте работу, пан Анджей.
— Не спросишь, что император записал на мнемограф? — хмыкнул Анджей. — Впрочем, я и сам не знаю. Дядя не поделился со мной своей затеей. Я хочу проверить запись сейчас. Подождешь?
Пришлось уступать свой стул.
— Воспоминание не будет транслироваться извне. Просто возьмите мнемограф в руки и увидите все, что на нем есть.
Запись получилась короткой. Пока князь просматривал воспоминания, на его лице не дернулся ни один мускул. Лишь короткий вздох сорвался с его губ, когда он отставил аппарат в сторону.
— Вот как оно было на самом деле…
Он прикрыл глаза рукой, так и сидел минут пять в полном молчании. Кажется, император поделился со своим наследником не воспоминанием о своей коронации, а чем-то менее приятным.
— Это точно никто не сможет просмотреть, если я не захочу?
— Даю вам слово. Любые чары можно взломать. И эти тоже. Но и воспоминание тогда сотрется.
— Может быть, его стоит стереть сейчас, — отстранение заметил Котовский.
— Если мнемограф разбить, ментальные чары тоже рассыплются.
— Возможно, я так и сделаю. Мне нужно подумать.
Котовский подошел ко мне и обнял, заставив оцепенеть.
— Пан Анджей?
— Да?
— А что вы делаете?
— Ничего.
Князь погладил меня по спине и уткнулся носом в макушку, благо рост ему позволял. Ничего эротического в его странном жесте не чувствовалось. Скорее… Бывает, когда переволнуешься, хочется погладить что-то мягкое и приятное, чтобы успокоиться. Кошку. Или кролика.
Или знакомую чародейку.
— Мне домой надо, — наконец сказала я. — У меня муж переживает.
— Бросали бы вы своего мужа, пани, и перебирались во дворец.
— Вы что, хотите, чтобы у нас было два подряд проклятых императора на троне?
— Не хочу, — согласился роанец и отпустил меня.
— Ваш телохранитель, наверное, скоро будет дверь штурмовать. И правда, езжайте домой.
Оказалось, к тому времени как я освободилась, Мартин приехал за мной, решив забрать лично. Но только добравшись до дома и оставшись с ним наедине, мне удалось осторожно выспросить у мужа про историю Крейна. Она оказалась правдивой.
— Ну и о чем Котовский думает, рассказывая тебе все это? — ворчал муж, раздевая меня будто куклу. У самой меня сил, чтобы снять одежду, уже не было. В последнее время я стала быстро утомляться.
— А ты бы тоже проклял Кото… ну, кого-нибудь, если бы меня увели?
— Зачем? Есть более толковые методы.
— Не до всех же легко добраться.
Меня развернули и щелкнули по носу. Я ойкнула.
— Вот ради тебя, дорогая моя, я доберусь до кого угодно, — пообещал менталист.
— А если я сама могу пострадать? Неужели не отпустишь?
Мартин нахмурился.
— К чему этот разговор? Моя прекрасная молодая жена думает бросить своего несчастного старого мужа?
— Твоя прекрасная молодая жена надеется, что у ее старого уродливого мужа не сорвет когда-нибудь резьбу из-за ревности.
— Уродливого? — обиженно повторил маг. — С каких это пор я еще и уродливый?
Я захихикала и навзничь упала на кровать.
— А разве мы не играем в красавицу и чудовище? Так соответствуй, дорогой.
Мартин уселся рядом и посмотрел так, что игривое настроение тут же исчезло, сменившись беспокойством.
— Что? Я же пошутила. Ты не уродливый. И не старый.
— Но все равно чудовище, так? Где-то в глубине души ты считаешь меня им. Мне жаль, что ты не получила прекрасного светлого рыцаря в мужья.
— И для чего мне рыцарь? — Я требовательно потянула Мартина к себе и тут же пристроилась на его плече. Зевнула, борясь со сном. — От рыцарей одна морока. И от принцев, оказывается, тоже.
Так и заснула в нижней сорочке и на заправленной кровати, утром проснулась уже под одеялом.
Впечатлений от посещения дворца хватило дня на три. И я снова заскучала. А когда артефактор начинает скучать, он принимается создавать что-то новое или всюду совать свой нос, пытаясь набраться свежих впечатлений. Для чего? Все для того же — ища вдохновение для работы.
Видимо, ожидание ребенка повлияло не только на мой образ мышления, но и на интересы, перенаправив присущую каждому чародею любовь к экспериментам в другую область. Кулинарную. Пока получалось так себе. Но я не отчаивалась.
В один из морозных и солнечных дней, проведя на кухне почти пять часов, я поняла, что мне жизненно необходимо поделиться результатами своих трудов хоть с кем-нибудь. Марта была занята на учебе, слуги привычно куда-то попрятались, а Вальтер Аркет заявил, что даже начало нашего знакомства не оправдывает попытки его отравления. Эзра до обидного легко поддержала боевого мага. Вот чего они? Я же значительно продвинулась в своих навыках с их последней дегустации моего творчества!
Можно было дождаться Мартина, но он по-прежнему возвращался поздно, а к тому времени выпечка потеряла бы свежесть. Поэтому я собрала корзинку, хорошенько укутав пирожки, и отправилась на работу к мужу, предварительно убедившись, что он именно в СБ, а не в разъездах.
К тому времени, когда я заявилась, Мартин уже закончил рабочее совещание. И как раз не успел пообедать. При виде меня глаза у него засияли.
— Прекрасно выглядишь. И еще лучше пахнешь. Снова проводила время на кухне?
Маг нетерпеливо заглянул под крышку корзинки, улыбка его несколько померкла.
— О, значит, сегодня ты готовила без Марты.
— Она занята. И не говори, что не голоден. На вкус пирожки гораздо лучше, чем на вид.
— С чем хоть они?
— Сюрприз! — Поймав тоскливый взгляд Мартина, я потянула корзинку к себе. — Ну ладно, раз ты такой скучный. Вот эти со спаржей… Не криви лицо, это полезно! Эти с тыквой… Нет? Какой же ты капризный! А как тебе с яблочным повидлом?
— Отлично, — без особого энтузиазма ответил супруг, надкусил один из пирожков и просветлел лицом. — А ведь вкусно! Только это не яблочное повидло, а персиковое.
— И как я могла перепутать? — сказала расстроенно. — А ты точно уверен?
Мартин усадил меня к себе на колени и поцеловал. И правда, персиковое, сладкое до невозможности, тающее на губах…
— Я тебя не слишком отвлекаю? — спросила, удобно устроившись в объятиях и едва не мурлыкая. Нигде и никогда я не чувствовала себя так хорошо, как в кольце рук самого опасного человека в Грейдоре.