— Нет, — ответил Мартин, сосредоточенно разглядывавший лиф моего платья. Или не совсем лиф. — Послушай, разве у тебя были платья с таким откровенным вырезом?
— Это у тебя обзор такой хороший, — ответила, смутившись. — К тому же я немного поправилась.
— Это меня устраивает, — заверил Мартин. — Меня не устраивает то, что кто-то другой мог заметить, где и как именно ты поправилась. Необходимо сменить гардероб. И одеваться потеплее.
Вот и пойми мужчин. То ворчит, что я должна выглядеть более женственно, то полностью зарубает мои попытки приукрасить свой повседневный облик.
Прислонилась щекой к груди мужа, слушая спокойное и размеренное биение сердца, и мое сердце будто билось ему в такт.
— Резонанс, тот самый, связывающий менталиста и его пару… Как он работает?
— Чего это ты вспомнила?
— Не знаю, — я водила пальцами по оголенным ключицам до тех пор, пока Мартин не поймал мою руку. Скулы его чуть-чуть покраснели. — Просто не могу понять, как нас притянуло друг к другу. Это магия?
— Нет, глупая. Резонанс — это суть проявления любви. Без него, наверное, ни один менталист так и не смог бы полюбить кого-то.
Мартин поймал мой вопрошающий взгляд и пояснил:
— Дело в нашем даре. Инстинкт самосохранения заставляет сердце ожесточаться, закрываться от чувств и своих, и чужих. Ведь иначе страсти и сомнения переполнят разум ментального мага, сделают его уязвимым и слабым и в конечном счете сведут с ума. Но и без любви жить невозможно. Резонанс — единственная лазейка, которая подскажет магу, что перед ним та, ради которой стоит открыть свое сердце. Сначала это просто симпатия, привязанность, может быть, легкое влечение. И все же ты чувствуешь — что-то есть в этом человеке особенное, заставляющее искать встреч, узнавать больше. Тогда еще можно остановиться, повернуть назад, сделать вид, что ничего не произошло. Но как только ты получаешь обратную искру, почти незаметную, только-только разгорающуюся, дороги назад уже нет.
— Значит, я ответила тебе?
— Наверное, при наших первых встречах я тебя только злил, — на губах Мартина возникла теплая улыбка. — Или даже пугал… Хотя нет, ты никогда не боялась меня. Это было так необычно. И привлекало внимание. Но однажды твое сердце ответило, словно почувствовав зов моего. Именно тогда я понял, что пропал. Окончательно. Что мне не спрятаться и не закрыться от тебя.
— У меня тоже было такое чувство, — проворчала я, потершись щекой о жесткую ткань сюртука. — Но уже по гораздо более реальным, а не метафизическим причинам.
— Что обретаешь с таким трудом — ценишь стократ сильнее. Надеюсь, ты когда-нибудь простишь мою излишнюю настойчивость.
Тут я вспомнила о придворном менталисте, который сватался когда-то к фрау Ратцингер. Про что он там говорил? Точно.
— Я встретила во дворце господина Хоруса. Он упомянул об одном древнем ритуале. Наверное, это тоже что-то вроде резонанса. Хорус рассказывал, что, когда он влюбился в твою тетушку, хотел принудить ее к этому браку.
Мартин прикрыл глаза. Лицо его было спокойным, разве что складки у рта стали жестче.
— Эту историю я не знаю. Тетя Адель почти никогда не рассказывала о своей юности.
— Но о магическом браке ты слышал?
— Немного. Это запрещенный ритуал. И забытый. Почему ты им интересуешься?
— Просто не могу понять, зачем он нужен. Если мужчина и женщина и так любят друг друга, зачем им связывать себя чем-то подобным?
— Любовь тут ни при чем. Совсем. Это лишь попытка ее имитировать и контролировать ради выгоды.
Мне показалось, будто Мартина что-то злило, но признаваться в этом он не хотел. И я оставила расспросы. И вправду, какое мне дело до странных традиций прошлого? Одну из них я возродила и из-за этого подставила хорошего человека. А затем настолько ему надоела, что он сбежал из столицы.
Я отогнала от себя мысли о Корбине Рихтере и посмотрела на мужа. Пока у меня есть Мартин, я со всем справлюсь.
Глава 19
Под конец зимы я начала тосковать по теплу. Ноги и руки постоянно стыли, от замерзания не помогали ни жарко натопленные камины, ни пуховые платки. Так холодно мне еще никогда не было. Причины происходящего со мной поняла не сразу. Это был не физический холод, а чувство потери: мой дар постепенно уходил.
Я была на середине второго триместра беременности, и мое положение становилось все более заметным. Но если к изменениям тела я как-то могла привыкнуть, то смириться с тем, что мне отказывал дар, было сложнее. Поняв, что у меня совсем не осталось времени, я забросила все старые проекты и начала работать над артефактами для своего будущего ребенка.
В один из дней Мартин обнаружил меня рыдающей на полу в ванной. Заглянул в кокон из одеяла, откуда слышались мои судорожные всхлипы.
— Что случилось? Тебе плохо?
— Оставь меня.
— Нет, так не пойдет.
Меня перетащили на кровать, размотали и с помощью салфеток и горячего чая привели в себя.
— Рассказывай, — велел маг.
Дрожащей рукой я вытащила из кармана детские носочки.
— Вот, довязала сегодня.
— Выглядят симпатично. И… так, ты опять ревешь? — беспомощно спросил Мартин, оглядываясь. Но помощи ему ждать было неоткуда. — Тебе не нравится, что получилось? Или чары не удаются?
Я кивнула и высморкалась.
— Почти доплела защитную сеть Абрамса, чтобы не навредить младенцу, а чары возьми и рассыпься. И все, ни крупицы силы не осталось.
— В носках?
— Во мне. — Я со стоном свернулась в клубок, натягивая на себя одеяло. — Разбуди меня, когда магия вернется.
— Так не получится.
— Будто я сама не знаю! Тебе-то хорошо. Живешь себе, как жил, и в ус не дуешь. Знал бы ты, как это страшно, когда ничего, вот совсем ничегошеньки не можешь! Я смотрю на свои артефакты и даже плетений не вижу!
— Это естественный ход событий. Как только родишь, дар вернется, — попытался образумить меня муж. Погладил по спине, но, услышав недовольное ворчание, предусмотрительно убрал руки. — Что я для тебя могу сделать?
— Ничего. Спрячь меня в подвале. Чтобы никто меня больше не видел такой — глупой, толстой и бесполезной.
Дар для мага — что зрение или осязание. Реальность вокруг будто поблекла, стала грубее, проще. Магия по-прежнему расцвечивала ткань мироздания, а я уже не могла ее увидеть и почувствовать.
Закончилось все очередным приходом целителя. Того самого, из университета.
— А чего вы хотели? — весело спросил он у Мартина. Так как я была против прихода доктора, ни с мужем, ни с дружелюбным господином в очочках разговаривать не желала. — Ухудшение эмоционального и физического состояния у чародеек и волшебниц на определенных сроках вполне предсказуемо.
— И смертность выше при родах, — подала я голос с кровати. — Раза в два, чем у тех, кто даром не обладает.
— Я выкину из дома все медицинские пособия, — грозно пообещал Шефнер. — Или это вы с Мартой друг друга запугиваете?
С достоинством промолчала.
В столице, где одаренных было немало, любой мог купить себе услуги мага, чародея или алхимика. Болезни, особенно самые опасные, тоже часто лечили целители, а не просто лекари без магического дара, как в глубинке. Были бы средства.
Противопоказаний, когда целительские заклинания не только не могли помочь, но и были опасны, существовало не так много. Некоторые заболевания, глубокая старость. Беременность на поздних сроках или с затухания дара.
— Значит, ребенок у вас сильным будет, раз так быстро начал силу из матери тянуть, — заметил целитель. — Тяжело придется, конечно. Но у вас здоровьице крепкое, фрау. Вон как легко оклемались после университета, так быстро на ноги встали, что мне и не верилось. Правда, что у вас было с источником, я так и не разобрался. Но плод развивается нормально, лишний раз тревожиться не стоит. А вам, господин Шефнер, нужно позаботиться о том, чтобы у жены было меньше поводов для расстройств. И больше для радости.
Как оказалось, Мартин об этом уже позаботился. Притом самым неожиданным для меня образом. В первый понедельник февраля мне пришло извещение.
Коллегия гильдии артефакторов проводила собрания ежемесячно, но решения по поводу присуждения звания мастера выносила раз в год, в конце февраля. Заявки прекращали принимать за месяц до этого срока, чтобы успеть рассмотреть резюме кандидатов и присланные работы.
Я готовилась подать заявку еще в начале осени. Шансов, что звание мастера присудят новоиспеченному магистру артефакторики, было немного. Даже несмотря на то, что у меня был и опыт работы, и несколько патентов. Выскочек в гильдии не любили, считая, что истинное мастерство приходит с годами и репутацию нужно еще заслужить.
Но если работа достаточно хороша, чтобы стать подарком императору, разве ее создатель не достоин ну хоть какого-нибудь одобрения со стороны гильдии? И я решила рискнуть, представ перед именитыми мастерами.
Внезапная и незапланированная беременность спутала все задумки, а смерть Петера и вовсе выбила из колеи. От прежних амбиций ничего не осталось. Все, что мне хотелось, — лишь немного покоя в свою жизнь. Поэтому все мысли о гильдии из головы выбросила.
Как же я была удивлена, когда получила письмо о том, что мою заявку одобрили и двадцать пятого числа меня ждут в гильдии для принятия окончательного решения. Я прижала конверт к груди, молнией взлетела на второй этаж и ворвалась в кабинет мужа. Тот с некоторых пор перестал его закрывать, просто больше не хранил дома рабочие документы. Не то что я их специально искала, но все же в несколько ящиков заглянула. Так, из любопытства, не более.
Телефонистка связала меня сначала с секретарем Мартина.
— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо попросили меня.
— Софи. Мартин у себя?
Секретарь завис. Видимо, редко кто звонил в СБ, спрашивая его главу столь бесцеремонным образом.
— Это его жена, — восстановив немного дыхание, уточнила я.
— Фрау Шефнер! Прошу прощения! Сейчас соединю.